Заставив приятелей изрядно понервничать, Эдик подъехал к кабаку без двух минут шесть. Он широко распахнул дверцу своей «ауди» и бодрым шагом наг правился к поджидавшему его Ивану.
— Ты знаешь, Ваня, какой я тебе сюрприз приготовил? — хитро произнес он, подходя к подельникам. — Ни за что не угадаешь.
— Ну давай, подиви.
— Посмотри туда, — показал куда-то за его спину Эдик.
Иван оглянулся и не поверил своим глазам: у самого входа в ресторан стояла Томка, такая же обворожительная и желанная, как в день их первой встречи.
— Зачем? — прошептал Иван.
— Ты это брось, — обиделся Эдик. — Помириться вам давно пора. Послала она своего хахаля. Едва я ей сказал, что ты здесь, так она все побросала и сюда…
— Зачем, ну зачем ты привел с собой Томку?! — проскрежетал зубами Иван. — Разве я тебя просил об этом?! Ведь сказано же было — все кончено!
— Ваня, тысдурел, — ощетинился Эдик. — Девка от тебя без ума, а ты!..
— Я тебя еще раз спрашиваю, зачем ты привел с собой Томку?! Сюда и сейчас.
Скулы Эдика побагровели, он уже открыл рот, чтобы ответить какой-нибудь резкостью, но тут из-за поворота показался темно-зеленый «сааб». Хищной, кровожадной рептилией он уверенно пробрался между припаркованными автомобилями и остановился у самого входа в ресторан.
Иван никогда не видел Штыря, но, когда из салона автомобиля после двух мрачных детин-телохранителей вылез худощавый и подтянутый длинноволосый шатен, Иван сразу догадался, что это и есть некоронованный хозяин города. Штырь приветственно поднял руку, запахнул полы тонкого кожаного плаща и, не оборачиваясь на охрану, поспешил к входу в ресторан.
Ругательство застряло у Эдика в горле. Он произнес:
— Аркашу спрашивал? Вот он идет. Только не думай, что я тебя в кабак проведу…
Реакция Ивана была мгновенной: он выхватил из- за пояса «Глюк» и, почти не целясь, навскидку, выстрелил несколько раз в спину удаляющегося авторитета. Штырь споткнулся и упал лицом на ступени. От удара о мрамор хрустнула нижняя челюсть. В следующее мгновение заработал «узи» — это старался Сявка. Рой пуль вонзился в грудь сначала одного телохранителя, бросив его спиной на капот «сааба», а затем второй телохранитель, судорожно пытавшийся извлечь из-за пояса зацепившийся пистолет, взмахнул руками и с размаху грохнулся навзничь на асфальт, получив две пули в лицо.
— Да ты!.. Ты что?! — мертвенно побледнев, прошептал Эдик. Он был в шоке.
— Ты не должен был приводить сюда Томку, прости! — И, направив ствол в живот Эдику, Иван дважды нажал на курок.
— Господи! — раздался дикий женский крик.
Длинное узкое платье стесняло движения Томки,
бежавшей к месту гибели брата. Бойкая дробь каблучков звучала как автоматная очередь. Внутри у Ивана что-то оборвалось — Томка знала, вочто одеться, именно это платье было на ней в день их первого свидания.
Рядом заурчал заведенный двигатель.
— Ну чего ты встал?! — истошно орал Сявка. — В машину давай! Живей!
Иван, словно во сне, вскинул руку и выстрелил. Пуля ударила Томке в живот, и платье тотчас потемнело от крови.
— Ну зачем, зачем он привел сюда Томку?! — прошептал он, видя, как девушка оступилась, привалилась спиной к стоявшему рядом автомобилю и, оставляя на светлой эмали кровавую полосу, соскользнула на землю.
— Скорее, идиот!
Иван распахнул дверцу и вскочил в салон. Машина, свистнув резиной, рванулась с места.
— Мы его кокнули! — возбужденно крикнул Степан, яростно вращая руль. Встречные машины шарахались от «семерки», как волны от носа могучего судна.
— На дорогу смотри! — пробормотал Иван.
Машина едва разминулась с «КамАЗом», который, вильнув, с треском зацепил краем кузова «тойоту», ехавшую рядом.
— Мы грохнули его! — продолжал ликовать Сявка, в возбуждении стуча кулаком по рулю. — Вот только девку жаль, классная была баба.
— Ты о Томке? — прохрипел Иван.
— Да о какой еще Томке! — возмутился Сявка. — О той бабе, которую ты целую ночь драл! Не скоро еще такая отыщется. Я бы тоже не прочь с ней поваляться! Трассой больше не поедем, там могут дежурить менты. Съедем в лесок. Дорога будет подлиннее, но добираться по ней безопаснее.
Степан крутанул руль, и «семерка» послушно свернула с шоссе и осторожно, переваливаясь с боку на бок, поехала по проселочной дороге.
— А если Аркашка остался жив? — произнес Иван.
От одного этого предположения ему стало жарко.
Мгновенно изменился в лице и Сявка, ему тоже сделалось не по себе. Он ответил не сразу:
— Ты же ему в спину пол-обоймы выпустил. — И, уже повеселев, добавил: — Он не бессмертный!
— Ты помнишь, что Колян сказал?
-Что?
Машина заехала правым колесом в грязь и забуксовала. Липкий чернозем не желал ее отпускать.
— Зараза! Буксует! — выругавшись, воскликнул Сявка. — Так что же он сказал?
— В голову стрелять, чтобы наверняка!
Машина заглохла. Было бы обидно влипнуть по-
глупому — не во время перестрелки, когда приходится подставлять башку под пули, а вот так, когда машина по самое брюхо погружается в проселочную грязь.
— Да не газуй ты! — прикрикнул на приятеля Иван. — Попробуй со второй.
Сявка нервничал:
— Ну и что же ты не подбежал и не прострелил ему голову? Свинца пожалел? Или, может, соображалку совсем потерял, когда бабу свою бывшую увидел?
— Послушай, давай не будем ссориться, — взмолился Иван. — Мне и так тошно. Не хватает того, чтобы мы перестреляли друг друга.
— Ладно, молчу. И что же ты предлагаешь делать? Не возвращаться же обратно, чтобы прострелить ему башку?
— У меня плохие предчувствия, — признался Иван. — Я уверен, что нас уже ищут на всех дорогах.
— Ну и что же ты предлагаешь?
— Что я предлагаю?.. Машину утопить! Пускай помучаются, поищут ее.
— Даже если они ее найдут, это им ничего не даст. Машина в угоне, а номера перебиты.
— Верно, но я еще не договорил. Отсидимся пару дней где-нибудь, а потом поедем по домам.
— Хорошо. Согласен.
— Попробуй еще раз со второй, — посоветовал Иван. — Может, все-таки пройдет.
Степан не ответил, но совету последовал. Машина взревела и, сбрасывая с колес комья грязи, тронулась с места.
Глава 32
— С кем она общалась? — спросил Колян, когда Угрюмый плотно прикрыл за собой дверь.
— Да практически ни с кем… Так, несколько ничего не значащих звонков. Старые подруги, ты их всех знаешь.
— Ни одного мужского голоса?
— Ни одного.
Колян понимал, что нервы у него стали ни к черту, но поделать с собой ничего не мог. Кроме усиливающейся раздражительности он сделался невероятно мнительным: жену подозревал в неверности, бойцов в предательстве, даже на Угрюмого поглядывал как на двурушника. В далеком прошлом остались их дружеские беседы, когда они рассказывали друг другу о самых сокровенных мечтах и помыслах. Между Коляном и Угрюмым установились отношения хозяина и слуги, и расстояние, разделявшее их, было непреодолимо — так же далеко сиятельный князь находится от дворового холопа. От остальных членов бригады Колян отдалился еще сильнее, и, если кто-то из бойцов, пусть даже ненароком, пытался сократить дистанцию, Николай безжалостно показывал ему его место.
— Ладно, все идет так, как нужно. Пусть и дальше за ней смотрят в четыре глаза.
Возможно, еще год назад Федор съязвил бы: «Уж не боишься ли ты, что тебе женушка рога наставляет?» Но сейчас он промолчал, напоминая стреноженную лошадь, стоящую в тесном стойле мордой к стене.
Раздался робкий стук в дверь, и предупредительный голос поинтересовался:
