— Вагон и маленькая тележка. Кудрявцев пообещал, что резервный фонд скоро закончится. И придется латать дыры за счет кредитов на внешнем рынке. Собирается взять в долг пять миллиардов долларов.
— Сколько? — переспросил премьер таким тоном, что у Сазонова появилось желание уменьшить цифру в несколько раз.
— Уже десять миллиардов, — сообщил первый вице-премьер Шереметьев, который наблюдал за этой сценой с непроницаемым лицом.
— Для нас это копейки. Нашли из-за чего волноваться, — удовлетворенно кивнул премьер.
«Никогда не знаешь, как он прореагирует», — подумал Шереметьев. Он со злорадством воспринял неудачную попытку Сазонова «наехать» на министра финансов.
У Шереметьева тоже постоянно возникали трудности с прижимистым главой Минфина, но в глубине души он не исключал, что «хранитель кубышки» может оказаться прав. Кроме того, его либеральные взгляды были близки Шереметьеву, и он не хотел отставки главного финансиста.
— Опять правительство ставят перед свершившимся фактом. Разрабатывали стратегию, анализировали, взвешивали, спорили, бюджет просчитывали, а теперь на те же грабли наступаем. — Сазонов был не на шутку возмущен.
— Обсуждай не обсуждай, денег от этого не прибавится, — возразил премьер.
Он закончил просмотр очередной партии документов и бросил их в папку. Бумаги легли криво и кокетливо выглядывали из-под обложки с российским гербом. Премьер попытался одним щелчком пальцев загнать документы в папку, но неудачно. Бумаги недовольно вздыбились, и папка приобрела еще более запущенный вид. Поэтому он выглядел расстроенным и немного рассеянным. Ничто не вызывало у него такого острого чувства протеста, как небрежность и необязательность.
— Все жалуетесь на министра финансов. Нашелся один честный человек: говорит что думает, — так давай его клевать. Занимайтесь своим делом. Я просил доложить о состоянии мегапроекта. — Премьер изловчился и одним пальцем резко ударил по непослушной папке с документами. На этот раз удачно. Он с явным удовольствием посмотрел на Сазонова, задумался, но потом опять нахмурился. — Президент защищает Лабинского от Гранина. Мегапроект поддерживает. Кстати, нескромное название придумали. Ты совещания по этому вопросу проводишь. Складывается впечатление, что вопрос уже решен. — Премьер выразительно посмотрел в глаза Сазонову.
Он мог бы сказать еще много обидных слов, но не любил долгих разговоров. Да и собеседники моментально схватывали суть претензий. Возражать еще никто не пытался. А если пытался, то получал по полной программе.
— Мы с вами проговаривали эту тему. Я так понял, что стратегия согласована. Договорились консолидировать отрасль, — пояснил Сазонов.
— Откуда вообще взялся этот мегапроект? Кто предложил?
— С инициативой выступил Рашидов. Мы посмотрели, проект интересный.
— Странная логика. Нам предложили, а мы не хотим отказываться, — воскликнул премьер. — Твое мнение мне примерно понятно. А что скажет руководитель антикризисного штаба?
Премьер повернулся к Шереметьеву. Все это время первый вице-премьер сохранял молчание, но напряженное лицо выдавало, что это стоило ему больших сил и переживаний. Однако металлургия относилась к компетенции Сазонова, и без приглашения премьера вмешиваться было неправильно. Теперь Шереметьев не спешил с ответом. Ситуация действительно складывалась сложная. Сначала премьер поддержал проект, а сейчас высказывает недовольство. Скорее всего ему не нравится, что процесс идет без его участия. Или он хочет проверить концепцию проекта на прочность. Такое тоже бывало. Если выступить с критикой, это обидит Сазонова. Вот и крутись.
— Цель поставлена правильная. По моему мнению, ключевой вопрос в том, как будет оформлено участие государства, — дипломатично заметил Шереметьев.
— Рассматривается вариант дополнительной эмиссии акций, — пояснил Сазонов.
— За акции нужно будет платить? — быстро спросил премьер.
— Вопрос обсуждается. Привлекать бюджетные средства мы, конечно, не хотим.
— Бесплатно при коммунизме будет, — усомнился премьер.
— Рашидов озвучил цифру в десять — двенадцать миллиардов долларов, но это в предварительном плане, — сообщил Сазонов.
— Ага! И всего-навсего за двенадцать миллиардов! — с торжеством произнес премьер. — И чё делать будем?
— Оформим гарантии, выпустим облигации. Если мы заинтересованы в консолидации отрасли, то механизм можно согласовать, — уверенно заявил Сазонов.
— Ни в коем случае нельзя выделять живые деньги. Весь мир добивается закрытия офшоров. На встрече «двадцатки» эту тему поднимали не без нашей помощи. Приняты решения. Мы их поддержали. Так покажите, что реально ведем работу в этом направлении. А у нас хоть один канал увода денег в офшоры перекрыт? Очень сильно сомневаюсь. Реальные результаты — это «посадки» за нарушение законов. Где «посадки», я спрашиваю?
— Мы проследим, — заверил Сазонов и посмотрел на Шереметьева.
Тот кивнул, ограничившись молчаливым выражением солидарности. В принципе этого было достаточно. Если бы Шереметьев высказался в поддержку Сазонову, это не понравилось бы премьеру и даже вызвало у него подозрение: «Сговорились? Зачем и на каких условиях?»
— Вот это правильно, — неожиданно легко согласился премьер. — А то одни разговоры. Стоит только выделить средства, они тут же уйдут за пределы страны. Даже если не все перебросят в офшоры, то значительный процент потеряем. Это мы уже проходили. У металлургов самих денег хватит, если покопаться.
Сазонов старательно записывал. Шереметьев не мигая смотрел на премьера.
— Проследите. Я давно закончил с этой работой — следить, — сказал премьер. Он сам чувствовал, что его придирчивое отношение к мегапроекту требует пояснений. Это отчетливо читалось в глазах Шереметьева и Сазонова. — Я поначалу поддержал объединение компаний. — Премьер перешел на доверительный тон. — Думаю, пусть поработают. Но потом вижу: процесс идет не в том направлении. Мне сам принцип не нравится. Если объединить двух бедных людей, семья богаче не станет. Для этого много ума не требуется. Видели заключение Федеральной антимонопольной службы?
— Пока отрицательное, — подтвердил Сазонов.
— Мягко сказано! Да они прямо говорят: другого эффекта не будет, кроме сбрасывания долгов.
Премьер покосился на папку с документами, словно хотел извлечь из нее подтверждение своих слов, но ничего доставать не стал. Бумаги вели себя подозрительно строптиво, а заключение Антимонопольной службы он помнил дословно. Как и многие другие документы.
«Недоволен тем, что президент поддержал Лабинского. Это вмешательство в компетенцию правительства», — предположил Сазонов.
— Внимательнее к участникам объединения присмотритесь. У меня ощущение, что междусобойчик затевается. Я уже говорил: Морев у меня доверия не вызывает. Разведка вот докладывает, — премьер небрежно ткнул пальцем в папку с документами, — Морев проявляет подозрительную активность в офшорах. Прячет активы. А может, продал все и деньги заныкал.
В кабинете возникла нехорошая тишина.
— Вовремя дали указание отследить переводы в офшоры, — с удовлетворением произнес премьер. — Но это не ваша заслуга. Вы Морева покрываете. Он у вас уже в числе инициаторов проекта. Нельзя быть такими всеядными. Это уже не междусобойчик, а гораздо хуже. Организованное экономическое сообщество!
Выражение премьеру понравилось, и он с веселым озорством посмотрел на притихших подчиненных. Похоже на «организованные преступные сообщества». В самую точку.
— Проект откладываем? — воспользовавшись затишьем среди бури, спросил Сазонов.
— Зачем? Государство одним росчерком пера может поднять капитализацию компаний. Но надо доплатить государству за эту услугу, а не тянуть с него деньги. Они согласны на дополнительную эмиссию акций?
— Рашидов и Чекалин готовы, а Проскуров и Лабинский возражают, — доложил Сазонов. — Настаивают на объединении сразу всех компаний. Опасаются, что в случае дополнительной эмиссии их доли будут размыты.
— Я и говорю: «организованное экономическое сообщество с преступными замыслами», — увлеченно развивал изобретенный термин премьер. — Разбирайтесь. Вопросы я обозначил. К следующему совещанию доложите развернутые предложения.
«Или сейчас, или никогда, — подумал Сазонов. — Если у премьера закрадывается сомнение, то потом оно только усиливается».
Странная ситуация. Эту тему Сазонову было удобнее обсуждать с президентом. Однако вице-премьер понимал, что уже вплотную подошел к допустимым границам лавирования. Он всегда ориентировался на премьера, был ему многим обязан и не собирался менять систему координат в сложной аппаратной игре.
