Ни Эдвард, ни Изабелла не ожидали, что Генри потребует полного развода — в рамках существовавшей тогда системы это было чрезвычайно сложно и дорого. Обманутый муж должен был получить право на раздельное проживание в епископальном суде Коллегии юристов по гражданским делам в Лондоне, возмещение ущерба в Суде королевской скамьи[88], а затем добиться частного закона парламента о расторжении брака. Стоимость могла дойти до нескольких тысяч фунтов. Между 1670 и 1857 годами только триста двадцать пять таких разводов было оформлено, в среднем меньше двух в год.
Однако с начала 1850-х парламент обсуждал вопрос об изменении этого закона таким образом, чтобы облегчить данную процедуру, сделать ее дешевле, последовательнее и прозрачнее. Это повлекло бы за собой передачу власти из церковного суда при Коллегии юристов по гражданским делам в Лондоне — названном Диккенсом «мирным, сонным и усыпляющим, старомодным, позабытым временем собранием, происходящим словно в тесном семейном кругу»[89] — новому светскому суду. Адвокаты Генри посоветовали ему следующее: если он добьется раздельного проживания в существующем церковном суде, то у него будут прекрасные шансы получить полный развод в случае создания парламентом гражданского суда.
В апреле Генри подал прошение об официальном раздельном проживании с женой, и в конце месяца Изабеллу вызвали в суд.
* * *
Джордж и Сеси Комб находились в Мур-парке в июле 1857 года, когда Эдвард Лейн узнал о прошении Генри и наконец открыл жене и теще, какая катастрофа может обрушиться на их семью. От гостей они свои неприятности скрыли. Комб единственно отмечает в своем дневнике, что обе хозяйки заболели. «Миссис Лейн лежит в постели из-за солнечного удара, полученного в зоологическом парке 14 июля, — написал он 25 июля. — Леди Дрисдейл расхворалась, пульс у нее 120 и сильное расстройство пищеварительной системы». Нездоровье женщин, написал он, «огорчило нас».
Это был второй визит Комбов в Мур-парк. Джорджа мучили проблемы с пищеварением, а Сеси страдала от нервной депрессии и страхов. Они с удовольствием провели на курорте месяц. В окрестностях поспели пшеница и рожь, отметил Джордж, а ежевика и липы стоят в цвету. Гости срывали огромные фиги со шпалерных деревьев в огороженном саду, а вечерами собирали на дорожках светлячков. «Мы с Сеси пошли в лощину, — написал Джордж 25 июля, — и наслаждались нежным ветерком и прекрасным пейзажем. Мы долго отдыхали на сухой траве, и она пела старые английские мелодии, которыми я восхищаюсь».
Изредка в мирное времяпрепровождение Комбов вторгалась случайная новость. 9 июля Джордж замечает, что газеты заполнены сообщениями о суде над Мадлен Смит, дочерью архитектора из Глазго, которую обвиняли в отравлении любовника, отказавшегося вернуть ей уличающие любовные письма. В этих письмах мисс Смит[90], судя по всему, радовалась своему сексуальному преступлению, замечал судья, «ссылаясь на него, в одном из отрывков в особенности, в выражениях, которые я не стану зачитывать, ибо, возможно, они никогда не предназначались для печати, поскольку происходили между мужчиной и женщиной». Уже одно ее поведение было достаточно шокирующим, но гораздо хуже то, что она получала удовольствие, вспоминая о нем. Комб написал: «Основание черепа должно быть в целом большим, а коронарный участок — недостаточным». Те же самые черты — большой орган афродизии и маленький орган благоговения — он определил и у Изабеллы.
К 3 августа, дню отъезда Комбов, Мэри и ее мать, похоже, оправились. Лейны и леди Дрисдейл собрались вместе с гостями проводить своих знаменитых друзей. Одна из пациенток, шестидесятилетняя вдова из Абердиншира, умоляла Комба дать ей прядь волос. Сеси эта просьба позабавила, особенно когда Джордж с трудом снабдил свою поклонницу просимой прядью. «Едва ее нашли, — написал он, — поскольку волос у меня мало и они коротки». На этой комической ноте любящая старая пара попрощалась с обитателями Мур-парка и отправилась в карете на железнодорожную станцию.
* * *
Семье Эдварда пока удавалось скрывать свое несчастье, но Генри Робинсон действовал против них. Не прошло и нескольких дней после отъезда Комбов из Мур-парка, как Генри навестил в Эдинбурге Роберта Чемберса и показал ему дневник Изабеллы, объясняя, что нашел его случайно, когда что-то искал для жены в ее письменном столе. «9 августа, — записал в собственном дневнике Чемберс. — Вечером зашел мистер Г.О. Робинсон и зачитал мне отрывки из дневника своей жены, раскрывая развитие ее преступной симпатии к _____ _____. Исключительное разоблачение, три часа поддерживавшее во мне неослабевающий интерес». Даже в собственном дневнике Чемберс не упомянул имени Эдварда Лейна, сознавая возможность того, что и эта личная запись может стать достоянием гласности. Хотя Генри попросил Чемберса какое-то время держать это дело в тайне, тот поделился данной историей с другими знакомыми в Эдинбурге[91].
Позднее в том же месяце, как и надеялся Генри, парламент принял Закон об учреждении гражданского суда по бракоразводным делам, судопроизводство которого вплотную приблизило Генри к полному расторжению брака. Обеспечивая более широкую доступность развода, правительство лорда Палмерстона стремилось сократить число «незаконных союзов» в стране, дать женщинам возможность законным путем покинуть жестоких мужей, а мужчинам — избавиться от неверных жен. Открытие суда было запланировано на 1858 год.
Тем временем Генри подал свой иск в Коллегию юристов по гражданским делам в Лондоне и поместил Отуэя и Стенли в школу-интернат Тонбридж-скул в Кенте; себя он записал в учетную книгу как «преп. Генри Оливера Робинсона», надеясь, возможно, что это замаскирует его личность, когда дело о разводе попадет в суд. Тонбридж был традиционной закрытой школой для мальчиков, где обучалось сто шестьдесят человек. Директор, по словам современника, был «строгим начальником» — «палка всегда лежала под рукой». Отуэя взяли запасным в футбольную команду, игравшую в необычно жестокую разновидность этой игры. «У любого, бегущего с мячом, мяч можно отобрать, игрока можно атаковать, нанести резкий удар или сделать подсечку», гласило правило 13.
3 декабря 1857 года в церковный суд при Коллегии юристов по гражданским делам в Лондоне, заседавшем в здании старинного внутреннего двора рядом с собором Святого Павла, представили прошение Генри Робинсона о разводе a mensa et thoro — разводе, при котором супругам запрещено жить вместе, но брак не расторгнут, или так называемом судебном разлучении. Его доказательства, заслушанные в частном порядке, состояли из отрывков из дневника и показаний двух слуг из Мур-парка. Прошение Генри было одним из последних, возможно, самым последним, рассмотренным в старом судебном порядке[92]. Изабелла, как и обещала Эдварду, иску не сопротивлялась. Ее адвокат сказал лишь, что не может предложить никаких возражений от ее имени. Суд присудил Генри его раздельное проживание, и на следующий день в «Таймс» появилось несколько строк об этом деле без упоминания обстоятельств адюльтера и имени предполагаемого прелюбодея.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
