Через год от этого центра отпочковался — под той же вывеской — центр переподготовки медперсонала в Париже, который возглавил Н. А. Семашко. Он же разработал курс домедицинской подготовки будущих руководителей партии в известном учебном зарубежном центре для РСДРП под названием «партийная школа в Лонжюмо»; читал курс лекций, приобретая большое количество нужных слушателей.
Свою работу Семашко проводил и на 6-й Пражской конференции РСДРП в 1912 г. и в 1913 г. в Сербии и Болгарии. С началом Первой мировой войны был интернирован. Но так этот человек избежал мобилизации в русскую армию в качестве военного врача, а проще говоря, дезертировал.
Особый период жизни у него начался в связи с государственным переворотом в 1917 году.
Однако сам Семашко считал, что новая власть на первом этапе его слишком низко оценила, назначив всего лишь заведующим медико-санитарным отделом Моссовета.
Но далеко за океаном так не считали. Там тщательно отслеживали подготовленных садистов-врачей, каковым являлся и Семашко (…после Второй мировой войны в нашей печати и литературе стало гулять имя фашистского врача Йозефа Менгеле, совершавшего изуверские опыты над заключенными концлагерей. Судя по всему, это имело место. Но Менгеле было у кого учиться: школу фашизма привили нашим людям, воспитав из них садистов, еще во второй половине XIX — в первом десятилетии XX вв.; и которые с успехом применяли свой чудовищный опыт во втором десятилетии XX века; руководителем же и основателем этого направления в советской медицине был Семашко. О чем советские историки, как всегда, не подозревают…).
В июле 1918 года Николая Александровича вызвал к себе Троцкий и сразу же сказал:
— Вы будете заниматься тем, чем вам будет приказывать заниматься наша партия. Отправляйтесь к Ленину и ознакомьтесь с постановлением СНК о назначении вас наркомом здравоохранения.
В этой должности Н. А. Семашко проработал до 1930 года.
Под его руководством были заложены основы советского здравоохранения, созданы системы охраны (разрушения!) материнства и младенчества, охраны (уничтожения!) здоровья детей и подростков.
Это на выделенные Орденом средства были созданы ряд специальных НИИ, занимавшихся созданием бактериологического, генетического оружия; выведены были новые формы чумы, сибирской язвы и прочие чудовищные заболевания, которые разрушили психику и физиологию русского человека.
Сам же Семашко занимался профессорско-преподавательской деятельностью в этих институтах. Совместно с органами НКВД и ОГПУ он участвовал в так называемой борьбе с беспризорностью. Да, вначале их расплодили, как подопытных кроликов, а после отправили на лесоповал и на рудники в качестве зэков; и это называлось борьбой с беспризорностью! Немалая часть этих подростков, оставшихся в результате развязанной Орденом Гражданской войны, не без помощи Семашко попали под влияние АРА — филиала Ордена на территории советской России.
После чего эти подростки исчезали навсегда. Над некоторыми из них в закрытых центрах по подготовке международных террористов проводили садистские опыты, из некоторых готовили убийц. (А врачом-садистом, пугалом в глазах мировой общественности стал лишь один гитлеровец Менгеле…)
По окончании Второй мировой войны Семашко, уже находясь в преклонном возрасте, как коммунист, заслуживший персональную пенсию и иные льготы, все не мог спокойно усидеть на подмосковной даче. Он рвался на передний край — и добился своего: был назначен директором Института школьной гигиены Академии педнаук РСФСР, где и применял свои знания с целью дальнейшего разрушения психики подростков. Или, как утверждали, занимался формированием подрастающего поколения будущих строителей коммунизма; разве это не преступное извращение психики молодых людей?!
Одновременно он с 1947-го по 1949 г. курировал работу Института организации советского здравоохранения (стоит только вдуматься: в СССР существовали 1-я, 2-я, 3-я и т. д. советские больницы, подразумеваем: медицинские филиалы Ордена для разрушения физиологии и психики, в первую очередь, русского человека. Разве медицина, как наука о здоровье человека, может быть советской или какой-то иной?). В 1965 г. этот институт стал называться ВНИИ социальной гигиены и организации здравоохранения имени Семашко.
Как деятельный и верный агент Ордена, он до конца своих дней считал важным для себя вести общественную работу. Он инициировал создание Центральной медицинской библиотеки (1918 г.), Дома ученых (1922 г., Москва); в течение 9 лет, с 1927 г. по 1936 г., возглавлял редакцию «Большой медицинской энциклопедии»; был первым председателем Высшего совета по делам физической культуры и спорта. Это его заслуга — разрушение здоровья советских спортсменов и невозможность не то что восстановить здоровье, а хотя бы поддержать его, и как итог — нищета этих людей. Это ему должны быть «благодарны» выдающиеся советские спортсмены, на которых наживались руководители советского спорта и другие чиновники правительства. Спортсмены потеряли здоровье, но принесли славу советскому спорту и баснословные состояния тем, кто стоял у руля советского спорта.
За свои поистине выдающиеся заслуги (а кто скажет, что цели его звучали не благородно?) Н. А. Семашко был удостоен заслуженных дьявольских наград — ордена Ленина и ордена Трудового Красного Знамени.
Глава 14
В преддверии очередной встречи с Забрежневым, обычно происходившей в монастыре, Сталин, сидя в раздумьях за столом своего кремлевского кабинета, вынул белоснежный лист и машинально написал: Гитлер, после чего, все еще пребывая в задумчивости, стал рисовать рядом льва.
И хотя некоторые исследователи утверждают, что Сталин любил рисовать исключительно волков, но в тот раз над именем Гитлера советский генсек нарисовал животное с оскалом и пышной гривой. Возможно, в его памяти в тот момент прокручивались слова из проекта «Майн кампф»: «Мы должны были взять каждый отдельный пункт Версальского договора и систематически разъяснять самым широким слоям народа. Мы должны были добиться того, чтобы 60 миллионов немцев — мужчины и женщины, взрослые и дети — все до единого человека почувствовали в своих сердцах стыд за этот договор. Мы должны были добиться того, чтобы все эти 60 миллионов возненавидели этот грабительский договор до глубины души, чтобы эта горячая ненависть закалила волю народа, и все это вылилось в один общий клич: дайте нам снова оружие!»
Сталин давно был в курсе, что внедрение Забрежневым в Германию Дитриха в качестве резидента являлось параллельной игрой резидентуре Троцкого, которую от ИНО ОГПУ возглавлял Уншлихт, информировавший вождя революции о секретной помощи Германии.
В этой стране создавались нелегальные базы вооружения и, по мере возможности, скрытно функционировали заводы по производству вооружений. А на территории СССР предусмотрено было создание учебных центров для подготовки германских офицеров, а также создан ряд заводов военной промышленности для вооружения будущей германской армии.
Вся эта работа велась самым интенсивным образом, причем изначально проходила втайне от Генсека партии (так же, как и тайная деятельность Троцкого, Ленина и других деятелей СНК по уничтожению русских и иных народов бывшей империи). Троцкий и его последователи в буквальном смысле оглушали бывших подданных империи лозунгами, заявляя, что во имя мировой революции трудящиеся Советской республики не пощадят и своих жизней; сопровождая для убедительности пустые слова и кровожадные призывы жесточайшим геноцидом.
Сталин, понимая уже эти цели и задачи, мог пока только соглашаться, ведь для основных исполнителей и зачинщиков он — формальный руководитель партии; но, притворяясь и соглашаясь, он мог обдумывать свои дальнейшие ходы, заполучив к тому же на руки неопровержимый козырь, высшую недавнюю ценность Троцкого — низложенного императора Николая II.
После него Сталин тоже начал действовать: хитро, умно, расчетливо.
Сосредоточив и укрыв свои замыслы не только под мощными сводами корпуса монастыря, но и под жесточайшими грифами секретности. Здесь, под сенью монастыря, стали рождаться невероятные замыслы с целью сотворения, возникновения целых отраслей, даже сверхотраслей, где использовались сверхзнания и сверхвозможности индивида, которые и будут решать проблему создания действенного противовеса Ордену.
Взглянув в очередной раз на часы, Сталин одел шинель, взял фуражку и направился к двери. Через несколько минут его служебный автомобиль направился из центра Москвы на юго-восток.
У входа в монастырь его встретил Голованов, препроводивший гостя в кабинет, где за рабочим столом сидели Забрежнев и Пономарев. Сталин молча кивнул на приветствие, и тут же подошедший к нему Пономарев подал листы с написанным аккуратно от руки текстом. Затем все осторожно, стараясь не шуметь, покинули кабинет, и генсек, оставшись один, приступил к чтению.
