– Вы? – увидев Колосова, удивленно воскликнул Марк Гольдер. – Вы что же, сюда? Зачем?
– Здравствуйте, майор Колосов, уголовный розыск области, отдел убийств. – Никита представился сестрам. – Марк Александрович, я сюда затем, что мне необходимо встретиться с Варварой Петровной, матерью Федора.
– К маме сейчас нельзя, у нее лечащий врач и профессор Марков, – с нескрываемой неприязнью выпалила одна из сестер, очень молоденькая, со светлыми волосами, стянутыми на затылке в тугой хвост. Никита понял, что это Ирина. Вторая, значит, была Зоя. Там, в Калмыкове, в первый свой приезд он видел их обеих, но не запомнил – в той-то кромешной суматохе, поднявшейся из-за мальчика на окне.
– Ничего, я подожду, – смиренно ответил он.
Ирина явно хотела бросить ему еще что-то гневное, но тут из палаты вышли врачи. И Колосов сразу же взял инициативу в свои руки. Профессор Марков – пожилой, седовласый – на его просьбу побеседовать с больной коротко ответил: «Хорошо, только недолго». Колосов открыл дверь – девушки сунулись было за ним в палату, но он жестом попросил их обождать – айн момент.
Варвара Петровна лежала на кровати, на высоко приподнятых подушках. Она была очень бледна. Широко открытые глаза ее были устремлены в сторону окна. Рядом стояла капельница. Соединенная с капельницей игла была в вене Варвары Петровны – Колосов видел ее белую полную руку на одеяле с квадратиком пластыря.
Он назвал себя, но она тут же оборвала его:
– Что вам нужно?
– У меня к вам несколько вопросов, Варвара Петровна, если позволите…
– Если позволю? – Она обратила свой взгляд на него. – Я вас знаю. Вы приезжали к нам тогда, когда убили ее… нашу бедную девочку. У вас тоже тогда были одни только вопросы. Вас приехало сорок человек в погонах. И вы все только спрашивали, но никто ничего не сделал. Палец о палец не ударил. Не спас моего сына. – Она с усилием приподнялась на локте. На бледных ее щеках зажглись пятна румянца. – Вы, который только сыплет вопросами и ни … не делает, знаете вы, что такое потерять такого сына, как мой?!
– Варвара Петровна, успокойтесь. – Колосов видел, что у нее начинается истерика.
– Успокоиться мне? – Она дернулась, и от этого резкого движения игла выскочила из вены, и кровь из ранки брызнула вверх маленьким фонтаном. – Мальчишка, сопляк! И это твой совет?
Из капельницы сочился раствор, кровь пачкала одеяло, глаза Варвары Петровны горели ненавистью, пухлые пальцы судорожно царапали ткань. – Колосов понял, что сегодня здесь, в этой светлой стерильной коммерческой палате, разговор, ради которого он приехал, не состоится. Возможно, даже этот разговор с ней – этой женщиной, обезумевшей от горя и болезни, не состоится уже никогда.
– Я позову сестру, – сказал он.
В коридоре его ждали девушки и школяр Стулов.
– Сестру к вашей матери скорее! – крикнул Колосов, и Ирина, вонзая шпильки своих высоких замшевых сапожек в бельгийский пластик пола, побежала на пост.
– Что вы ей сказали? Почему Варвара Петровна так кричала? – испуганно спросила Зоя.
– А где же господин Гольдер? – не отвечая, осведомился Колосов. Потерпев жестокое фиаско, он пытался сделать вид, что, в общем-то, все нормально и ничего страшного не произошло.
– Он поехал в аптеку. Ей нужен препарат, которого здесь в больнице нет. Марк его достанет и привезет, – ответила Зоя.
Вернулась Ирина с медсестрой. Они вошли в палату.
– Я думал, что здесь больных посещают строго по часам, – заметил Колосов.
– Что? – Зоя прислушивалась к тому, что творилось там, за дверью. – А, да… наверное… Но у нас тут знакомые врачи. Папа здесь лежал.
Колосов окинул ее взглядом. Девица Зоя… Та самая, с которой надо было встретиться и побеседовать еще после первого происшествия там, на Кукушкинском шоссе.
– Твоя фамилия Стулов? – Он повернулся к парню. – Вчера виделись. Ты, значит, с Федором дружил?
– Это Денис, Ирин друг, – сказала Зоя за Стулова.
– Вот что, друг, пойди погуляй минут десять, а? Сока внизу в киоске купи, минералки для больной. – Колосов показал ему глазами – линяй, пацан.
– Вы ведь Зоя, да? – спросил он девушку. – Я давно хотел встретиться с вами, Зоя.
– Со мной? Почему? – Она смотрела на него снизу вверх. Она была невысокой в отличие от рослой младшей сестры.
– Вот жаль, шурина вашего нет, Марка, а то бы при нем поговорили. – Колосов вздохнул. – Сбежал он, чуть меня увидел и сбежал, а жаль.
– Он не сбежал. Он поехал за лекарством. А вы что же… у вас такой тон… вы что же, его в чем-то подозреваете?
– Кого подозревают? Кто? – Из палаты вышла Ирина. – Маме укол сделали, она сказала, чтобы мы уходили, она хочет побыть одна. Я ей мобильный свой оставила. Кто кого здесь подозревает?
– Они. – Зоя кивнула на Колосова. – Представляешь, Марка!
– В чем? – Ирина подошла к Колосову вплотную. Она кусала губы.
– Не знаю. – Зоя подняла вверх ниточки тоненьких темных бровей, придав лицу своему выражение удивленное, надменное и презрительное.
– Никто никого ни в чем не подозревает, – сказал Колосов примирительно. – Девушки, вы что, белены объелись? Я приехал сюда к вашей матери, – он покосился на Ирину, – чтобы задать ей несколько вопросов. К сожалению, общение с правоохранительными органами ей сейчас по состоянию здоровья не на пользу. Может, у нас с вами выйдет разговор?
– О чем?
– Ну, например, о событиях в городе Волгограде.
Такой реакции он не ожидал. Сестры замерли.
– Вы уже знаете про Волгоград? – сдавленно прошептала Зоя.
– Кое-что…
– Слава богу. – Она неожиданно всхлипнула. – Ирка, слышишь, они знают… А вы все дома мне твердили, что нам в жизни никто никогда не поверит!
– Так, девушки, теперь отвечайте только на мои вопросы. – Колосов решил выжимать эту семейную свидетельскую базу досуха. – Фамилия Мужайло вам знакома?
Зоя кивнула. Ирина смотрела на сестру.
– Когда-то давно, еще при Сталине, он работал у нашего деда, был у него в подчинении, потом его арестовали, и он сидел. Его дочь и ее семья жили в Волгограде. – Зоя говорила сбивчиво. – Иногда Ольга Афанасьевна, она уже очень пожилая была, звонила к нам в Москву, разговаривала с отцом. Он устраивал ее в госпиталь Бурденко на обследование, потом, кажется, помогал ее сыну – у нее ведь был взрослый сын… Что-то с банковским бизнесом связанное, но это надо вам спросить у Кости, он лучше знает. Иногда она звонила в слезах, когда по телевизору шли эти жуткие передачи…
– Какие еще передачи? – спросил Колосов.
– В которых по-всякому клеймили нашего деда Ираклия и ее отца Афанасия Петровича. – Голос Зои плаксиво дрожал. – Мы сами столько всего видели, слышали по телевизору о них ужасного. Как только их не называли – подонки, мерзавцы, палачи… Мы все очень переживали, особенно отец. Думаете, с чего он умер так рано? Дня не проходило, чтобы по какой-нибудь программе не полоскали нашу фамилию: генерал Абаканов, генерал Абаканов, и про Мужайло тоже ужас что говорили. Ведь это же просто пытка! Постоянная, изощренная пытка. Я понимаю, отчего дочь Сталина сбежала в Америку. Это же невозможно выносить – каждый день… Все эти сплетни, эти передачи, эти фильмы… Между прочим, дочь Пиночета тоже сбежала в Америку – и опять же мне ясно, почему. А одни наши хорошие знакомые – внуки одного генерала, он при Сталине когда-то возглавлял строительство Беломорканала, все здесь бросили и перебрались в Израиль. Там они могут жить, а здесь… здесь таким, как мы, невозможно становится жить. Они выживают нас, убивают, уничтожают!
– Кто вас уничтожает? Кого вы имеете в виду?
Зоя только всхлипывала, трясла своей маленькой изящной кудрявой головкой. Полезла в сумочку за носовым платком.
– Когда вы узнали об убийстве семьи Мужайло? – спросил Колосов.
– Летом. Отцу позвонили из Волгограда. Кто звонил, я не знаю, у него было много знакомых. Он воспринял это очень серьезно. Он испугался: я знаю, не за себя, он был мужественный человек, он испугался за нас.
– Он что же, если я правильно понял, воспринял это известие как прямую угрозу?
– А как бы вы восприняли, когда по всем каналам почти каждый день все долбят и долбят: палачи, подонки, убийцы, а потом звонят и говорят, что ваши знакомые – потомки генерала – убиты, расстреляны ночью у себя в доме из пистолета с глушителем. – Зоя дрожала от возбуждения. – Сейчас ведь столько сумасшедших…. Что им стоит, наслушавшись, насмотревшись, взять пистолет, нож и пойти уничтожать нас только потому, что мы его потомки, из той же семьи, носим ту же фамилию… Как будто спустя столько лет и мы в чем-то виноваты! Виноваты, что родились.
– Значит, ваш отец…
– Папа умер спустя две недели после этого звонка, – тихо сказала Ирина. – Он хотел нанять нам всем частных охранников, но не успел.
– Он кого-то подозревал конкретно? – спросил Колосов.
– Я не знаю. – Зоя покачала головой. – С нами он старался не касаться этой темы, боялся пугать. Они говорили об этом с Костей, кажется, еще с Ираклием. Спросите у них.
