Исполненный решимости отыграть свои пять долларов, Уильям утром того дня послал Эбби дюжину роз, а вечером пригласил на обед в дорогой ресторан «У Джозефа». В конце концов ему удалось заманить её в гостиную своего дома.
– Где ты достал бутылку виски, ведь в стране сухой закон? – спросила Эбби.
– О, это не так уж сложно, – похвастался Уильям.
Правда состояла в том, что он спрятал в своей спальне одну из бутылок бурбона, которые остались после Генри Осборна, и теперь был счастлив, что не спустил её содержимое в канализацию, как собирался поначалу.
Уильям разлил напиток, который заставил его поперхнуться, а у Эбби в глазах появились слёзы.
Он сел рядом с ней и уверенно положил руку ей на плечо. Она придвинулась ближе.
– Эбби, мне кажется, ты ужасно красива, – прошептал он ей в ухо, прикрытое рыжими кудряшками.
Она серьёзно уставилась на него широко раскрытыми карими глазами.
– О, Уильям, мне кажется, что ты очень милый, – выдохнула она.
Её кукольное личико было неотразимым. Она позволила поцеловать себя. Ободрённый таким образом, Уильям осторожно опустил руку ей на грудь и оставил её там, как уличный регулировщик, останавливающий поток автомобилей. Она покраснела от негодования и толкнула его руку вниз, открывая путь уличному движению.
– Уильям, тебе не следует этого делать.
– А почему нет? – поинтересовался Уильям, безуспешно пытаясь обнять её снова.
– Потому что ты не знаешь, чем это кончается.
– Нет, я имею некоторое представление.
Но Эбби не дала ему возобновить наступление. Она оттолкнула его, резко встала и оправила платье.
– Полагаю, мне пора домой, Уильям.
– Но мы же только что приехали.
– Мама захочет узнать, чем я занималась.
– Ты всегда можешь сказать ей: ничем.
– А я думаю, что лучше оставить всё как есть.
– Но завтра я уезжаю.
– Что ж, ты можешь писать мне, Уильям.
В отличие от Рудольфа Валентино, Уильям знал, когда проигрывает. Он поднялся, поправил галстук, взял Эбби за руку и отвёз домой.
На следующий день – уже в школе – Мэттью Лестер принял предложенную ему купюру в пять долларов, притворно подняв брови.
– Одно только слово, – предупредил Уильям, – и я буду гонять тебя по всей школе Святого Павла бейсбольной битой!
– Мне в голову не приходят те слова, которые могли бы по-настоящему выразить моё глубокое сочувствие.
– Мэттью, я сказал: по всей школе.
Последние два семестра в школе Уильям стал обращать внимание на жену директора. Это была привлекательная женщина с несколько дряблым животом и бёдрами, но очень красивой грудью, а её волосы, собранные в пучок на макушке, хотя и были тронуты сединой, но весьма благородной. В одну из суббот, когда Уильям растянул запястье, играя в хоккей, миссис Реглан наложила на руку холодный компресс и перебинтовала её. Во время процедуры она стояла гораздо ближе к нему, чем требовалось, позволив Уильяму несколько раз задеть её грудь. Ему понравилось. Позднее по другому поводу, когда у него была температура, он несколько дней провёл в изоляторе, а она приносила ему еду, приготовленную собственными руками, и пока он ел, сидела на его кровати, своим телом касаясь его ног через тонкое одеяло. И это ему тоже понравилось.
Говорили, что она – вторая жена Ворчуна Реглана. Никто в школе не мог представить себе, как Ворчуну удалось заполучить хотя бы одну супругу. Время от времени миссис Реглан лёгкими вздохами и многозначительными умолчаниями давала понять, что скептически относится к собственной судьбе.
В обязанности Уильяма как старшего по школе входил ежедневный доклад Реглану в десять тридцать вечера, после того как он совершал обход общежития и убеждался в том, что во всех спальнях выключен свет. Затем он отправлялся в постель сам. Однажды в понедельник вечером Уильям постучал и с удивлением услышал, как голос миссис Реглан просит его войти. Она лежала на диване, одетая в просторный шёлковый халат, слегка напоминавший японский.
Уильям крепко ухватился за дверную ручку.
– Свет везде погашен, а входную дверь я запер, миссис Реглан. Доброй ночи.
Она спустила ноги на пол, на мгновение показав из-под расшитого шёлка белое бедро.
– Ты всегда так спешишь, Уильям? – Она подошла к столику. – Почему бы тебе не задержаться, чтобы выпить немного горячего шоколада? Я по глупости приготовила на двоих, совсем забыв, что мистера Реглана не будет до субботы.
Миссис Реглан явно подчеркнула слово «суббота». Она принесла дымящиеся чашки и внимательно посмотрела на Уильяма, пытаясь выяснить, понял ли он всю важность её замечания. Удовлетворившись, она подала Уильяму чашку, коснувшись своей рукой его руки. Он начал церемонно размешивать шоколад.
– Джеральд уехал на конференцию, – продолжала объяснять миссис Реглан. Он впервые услышал первое имя Ворчуна Реглана. – Запри-ка дверь, Уильям, и садись поудобнее.
Уильям запер дверь, но ему боязно было садиться рядом с миссис Реглан. Он решил, что кресло Реглана было бы меньшим злом, и пошёл к нему.
– Нет-нет, – сказала она и похлопала по сиденью стула рядом с собой.
Уильям проковылял к столу и сел рядом с ней, озадаченно уставившись на чашку, словно пытаясь найти в ней выход из положения. Не найдя его, он залпом выпил содержимое и обжёг себе язык. Ему немного полегчало, когда он увидел, как миссис Реглан встаёт. Она вновь наполнила его чашку, несмотря на его слабые протесты, а затем прошла в другой конец комнаты, завела патефон и опустила иглу на пластинку.
«Красота и простота решают всё», – услышал Уильям первые слова. Он всё ещё смотрел в пол, когда она вернулась.
– Ты же не позволишь даме танцевать одной, правда, Уильям?
Он поднял глаза. Миссис Реглан покачивалась в такт музыке. «Между нами возникнет любовь, несомненно», – пел Руди Уолли. Уильям встал и нехотя положил руку на талию миссис Реглан. Он держался от неё настолько далеко, что между ними с лёгкостью мог бы влезть Ворчун. После нескольких тактов она придвинулась к Уильяму, а он смотрел куда-то в сторону поверх её правого плеча, чтобы не показать, что он заметил, как её рука спустилась с его плеча к нему на талию. Когда пластинка кончилась, Уильяму показалось, что у него появился шанс спрятаться у чашки с горячим шоколадом, но она завела пластинку снова и вернулась в его объятия раньше, чем он смог шевельнуться.
– Миссис Реглан, мне кажется, я…
– Расслабься, Уильям.
Наконец он нашёл в себе силы посмотреть ей в глаза. Он попытался что-то сказать, но не смог вымолвить ни слова. Её рука теперь скользила по его спине, а её бедро нежно прикоснулось к его промежности. Он крепче обнял её за талию.
– Так лучше, – сказала она.
Они медленно кружили по комнате, крепко обнявшись, всё замедляя темп в такт музыке, и вот пластинка закончилась. Миссис Реглан выскользнула из его рук и погасила свет. Уильяму захотелось, чтобы она поскорее вернулась. Он стоял в темноте, не двигаясь, слыша только шуршание шёлка. Он мог видеть лишь её силуэт, с которого спадали одежды.
Потом она помогла Уильяму снять одежду и проводила к дивану. Он на ощупь потянулся к ней в темноте, и его робкие пальцы новичка обнаружили, что некоторые части её тела не такие, как ему представлялось. Он поспешно переместился на относительно знакомую территорию её груди. Тут его пальцы проявили решительность, а сам он испытал прилив ощущений, о существовании которых даже не подозревал. Ему захотелось громко застонать, но он остановил себя, испугавшись, что это будет звучать глупо. Её руки нежно шарили по его спине.
Уильям подвигался, размышляя о том, как бы ему войти в неё, не выказав полного отсутствия опыта. Это было не так просто, как ему казалось поначалу, и через секунду его охватило отчаяние. Тогда её пальцы опустились вниз, и она опытным движением направила его куда надо. С её помощью он без труда вошёл в неё и испытал немедленный оргазм.
– Извините, – смутился Уильям, не зная, что делать дальше. Он молча лежал на ней какое-то время, а потом она сказала:
– Завтра получится лучше.
Он услышал щёлканье иглы на пластинке.
Вторник, казалось, никогда не кончится, а миссис Реглан весь день стояла перед глазами Уильяма. В тот вечер она вздыхала. В среду она задыхалась. В четверг – стонала. В пятницу – кричала.
В субботу Ворчун Реглан вернулся с конференции, но к этому времени образование Уильяма было полным.
Во время пасхальных каникул, а точнее – в Светлое Христово Воскресение, Эбби Блаунт наконец поддалась чарам Уильяма. Это стоило Мэттью пяти долларов, а ей – девственности. После миссис Реглан она казалась несколько фригидной. Но это событие стало единственным достойным упоминания за все каникулы, поскольку Эбби вскоре уехала с родителями в Палм-Бич, и Уильям основную часть времени проводил, читая книги в доме, где его навещали только бабушки и Алан Ллойд.
