его с каким-либо животным, то более всего подойдёт кот. Я так и сказал:
— Ладно, котяра, бери мужика в охапку и в лифт. Хватит с нас на сегодня прогулок.
Поднявшись на девятый этаж, мужичок протянул ключ и кивнул на дверь с номером «71». Квартирка оказалась так себе, что-то среднее между крысиной норой и жилым блоком. Обои ободраны, постель не убрана, на кухне стопка грязной посуды. Я осмотрел каждый угол, скорее, по привычке, чем по необходимости, потом отыскал в шкафу чистое полотенце и наполнил ванну горячей водой. Засунул туда Алису и периодически подливал кипятка, пока она не начала оттаивать. За десять минут она вернулась в норму, запрокинула голову на бортик и блаженно вздохнула.
— Дон…
Я сидел на древней стиральной машинке, поставив ногу на унитаз. От воды поднимался пар. Я вспотел, разомлел, глаза слипались.
— Да, моя.
— Ты становишься сильнее.
— Ты так говоришь, будто это тебя не радует.
Алиса подчерпнула пригоршню воды и тонкой струйкой вылила на лицо.
— Как чувствует себя Коптич?
— Радуется жизни.
— Ты едва не убил его. Хорошо, что он был под дозой, иначе бы сейчас не радовался.
— Даже не знаю, как у меня получилось. Разозлился, выплеснул на него всю скопившуюся гадость.
— Это не гадость. Ты создал образ — очень сильный образ, как тем пёсо и лизуну — и отправил его Коптичу. Выжженные мозги… Интересные у тебя фантазии.
— Ты тоже так можешь?
— Разумеется. Только я могу делать это на расстоянии. Помнишь проводницу редбулей в универсаме?
Ну да, помню такое. Она ковырялась в наших головах, читала мысли, боль была адская. А потом всё пропало, и с тех пор я больше ни разу о ней не вспомнил. Вот только перед этим Алиса сидела, сжавшись в комок, словно в прострации, и я еле вытащил её из этого состояния. Впрочем, я так решил, что вытащил, моё вмешательство не требовалось. Алиса впала в транс, а потом вышла из него, когда дело было сделано.
— Ты послала ей образ? Понятно. И что это было?
— Приказала ей не дышать.
— Ты опасная.
— Как и ты теперь.
— Выходит, я тоже двуликий?
— Нет, Дон, ты проводник.
— А чем проводник отличается от двуликих?
— Нам не нужно колоть себе наногранды. Организм производит их сам.
— Значит, Коптич прав…
— В чём?
— В том, что ты тварь в человеческом обличье.
— Считаешь меня тварью?
— Даже если так… то ты самая красивая тварь на свете.
Я пересел с машинки на край ванны. Алиса улыбнулась.
— Можешь забраться ко мне, если хочешь. Я подвинусь.
Нет ничего лучше, когда любимая женщина находится настолько близко, да ещё без одежды, да ещё руки к тебе протягивает. Я разделся быстрее, чем в армии при отбое. Алиса подтянула ноги к животу, освобождая мне местечко, и я с огромной надеждой на предстоящее погрузился в горячую воду.
Ночью я просыпался несколько раз. Мы с Алисой спали на диване, остальные на полу. Диван был старый, как и все вещи в квартире, пружины давили в рёбра, словно колья, но сон мой нарушали не они, а громкий, завязывающий нервы в узел храп.
Храпел Хрюша. Раньше я не понимал, за что его так прозвали, вроде бы нормальный пацан, умный, в меру воспитанный. Теперь все вопросы исчезли.
Сука! Как бы тебя заткнуть-то?
Один раз я запустил в него подушкой, но он лишь перевёл храп на другую частоту, не менее противную и изматывающую.
— Коптич…
— Сам не знаю, что делать, — прогундосил дикарь. — Толкаю, толкаю, он опять. Хоть из квартиры беги.
— Тогда убей его.
— А вдруг ещё пригодится.
Это аргумент. Но спать под такую музыку невозможно. Хотя у Алисы как-то получалось. Она лежала возле меня свернувшись калачиком, и никакой храп её не беспокоил.
Утром я встал невыспавшийся и раздражённый, рассказал Хрюше, кто он такой, и где бы хотел его видеть, и пошёл умываться. Потом Алиса подогрела шашлык от Вануша, позавтракали. Хозяин квартиры поглядывал на нас с недоумением. Шашлык ему нравился, остальное нет.
— Я чёт не припомню, а как вы тут все… как мы… и ваще…
— Ну ты, брат, даёшь, — усмехнулся Коптич. — Сам позвал, сам теперь глазки строишь. Ты чё, зашлакованный, память потерял? За мой счёт пил, мясо натуральное жрёшь, а как пузо набил, так узнавать перестал? Некрасиво это, друзья так не поступают.
Коптич явно пытался заговорить его, но не получалось. Серебро в глазах почти не просвечивало, вся доза ушла на лечение от моего вчерашнего прижигания.
Мужичок перевёл взгляд на меня, потом на Алису.
— Я чё, в натуре вас пустил? — и мотнул головой. — Да ну нахер.
— В натуре, не в натуре, а жить мы будем у тебя, — я хлопнул ладонью по столу. — Хрюша, заряди Коптича, и вот, — я протянул ему телефон. — Разберись. Интернет в доме наверняка есть, взломаешь, подключишься.
— Ты что-то задумал, Дон? — подняла голову Алиса.
— Схожу по адресу, посмотрю, что там творится.
— Я с тобой.
— Нет, тебе на улицу нельзя. Снегурочка из тебя не получилась, увы, слишком уж ты теплолюбивая. Но и весны ждать, чтоб начать действовать, мы не можем. Боюсь, Толкунов увезёт Кирюшку в другое место, и замучаемся её искать. Так что сидите здесь, смотрите телевизор, вникайте в нюансы местной жизни. К вечеру вернусь, постараюсь добыть чего-нибудь на ужин. И это, Коптич, не поленись, причасти мужичка в нашу веру, чтобы лишние вопросы не задавал.
Коптич кивнул, а хозяин вспотел:
— Это, парняги, вы чё тут со мной хотите? Не надо, я… Хотите пожить, да пожалуйте, не жаль. Даже денег не возьму. Только не троньте. Неправильно так за гостеприимство отплачивать.
— Не тронем, не боись, — Коптич хлопнул его по спине. — Мы человечину не едим.
Про человечину он зря сказал, с мужичка потекло ещё обильнее.
— Мне кажется, он не о жизни, а о заднице своей печётся, — протягивая дикарю шприц, сказал Хрюша.
— Ща я его успокою…
Коптич зарядился, не закатывая рукава. По лицу прокатилась волна, он с шумом выдохнул.
— Ну так о чём мы? Ах, да, чтоб не боялся и… Короче, мы твои друзья, и ты это сам знаешь. Как тя зовут?
—
