Удар! Лезвие невидимого оружия вонзилось под рёбра, на мгновение причинив боль. Парень лишь успел коротко вдохнуть и, оскалившись, медленно выпустил воздух сквозь плотно сжатые зубы.
– Тс‑с‑с.
‑200!
Видимо, урон будет одинаковым, пока его здоровье полностью не обнулят, а значит, у него в запасе есть немного времени. Атака подсекла ноги, поэтому он, натянув цепи, сделал шаг назад, чтобы не свалиться в пропасть. Цепи, чьё назначение было удержать клетки, превратились в инструмент пыток, но урона не наносили. Глядя вперёд, Ворон не хотел узнавать, что произойдёт, если он всё же не удержит их, и вес «грузил» потянет его за собой.
Цель, казавшаяся простой на первый взгляд, была с двойным или даже тройным дном. Слишком много неизвестных переменных присутствовало в этом испытании.
– Но кто из них кто? Как мне решать, если я даже не видел их лиц?
– Значит, ты считаешь, что кого‑то из них нужно спасти?
– Просто ответь, если это… А‑а‑а! – Новый удар пронзил бедро, и Уилла, упавшего на колено, протащило вперёд под тяжестью клетей. Цепи всё сильнее «прогрызали» плоть, разрывая мясо до костей. Встав и успев отойти подальше, Ворон потратил слишком много секунд и вновь получил урон.
‑200!
– С‑су‑ука!
Где выход? Боясь ошибиться, парень пытался понять принцип или идею испытания, но получалась полная ерунда. Герой будто загоняла его в угол, чтобы…
«Чтобы я оказался на самом дне безысходности… – Мысль, словно вспышка, блеснувшая в непроглядной тьме, появилась и стала назойливо крутиться в голове. – Но для чего? Чтобы я поторопился закончить это и совершил ошибку?»
Ожидание атаки со всех сторон здорово напрягало. Когда ты не знаешь, какой орган или часть тела окажется под ударом, ожидая худшего, становишься очень нервным, и не было бы удивительным, если бы кто‑то захотел поскорее с этим покончить.
Удар в живот – и его вновь подкосило.
Новая порция крови пролилась на пятачок земли под ним, но кровотечение было тут же остановлено. Словно опытный палач, прижегший рану, герой равномерно наносила урон и тут же устраняла все дебаффы, наблюдая за тем, как корчится посланник. Зал′Сскар ждала. Неумолимо заставляя Ворона всё глубже и глубже погружаться в воды отчаяния.
Должна ли стать результатом чья‑то смерть, или пути, что маячат перед ним, всего лишь очередная иллюзия? Она так долго говорила о жертвах. О потерях, что несёт с собой выбор, и явно желала что‑то показать ему. Но парень не видел этого. Слепой последователь… Что может быть хуже?
‑200!
Лезвие пронзило щеки насквозь, разрезая язык и нанося такую адскую боль, что Уилл взвыл, харкая кровью и шепелявя, проклиная свою жажду силы.
«Может, сбросить одного из них? Без разницы кого…» – Подобные мысли закрадывались в его разум, грозя затопить собой всё сознание. Боль и предчувствие новой атаки начинали казаться бессмысленными на фоне простого выбора. Что может быть проще? Скинь любого и жди ответа, но где‑то глубоко внутри тот, кто вытерпел не менее страшные муки и пытки, знал, что это будет не его выбор. Остаток разум героя упорно подталкивала его к этому очевидному решению.
Выбор…
Решительность…
Жертвы…
Потери…
Сила…
Ответственность…
Среди всего этого ему не хватало ключевого слова, чтобы найти ответ.
‑200!
– А‑а‑арг! – крик боли от удара в глазницу вырвался из глотки раннего зверя, и залитое кровью лицо уставилось в пространство. – Это бред. Это бред. Это бре‑ед! В этом нет ни капли смысла! – шепелявя и бормоча, а затем срываясь на рёв, повторял Уилл, безуспешно пытаясь найти ответ.
‑200!
Кровь из перерезанного горла густо оросила цепи на руках. Тряпки, что заменяли одежды, уже давно пропитались ей, и он чувствовал, как ноги понемногу скользят по луже из перемешанной с грязью тёмно‑красной жидкости.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
‑200!..
‑200!..
…
‑200!..
Ворон стоял на самом краю, из последних сил пытаясь не упасть. Ему казалось, если он пересечёт эту грань, это будет концом. Интуитивно, каким‑то шестым, а может, десятым чувством, он старался отодвинуться от края, но тело было измотано и походило на решетку мясорубки, через которую пропустили пару кусков человечины.
Крохотных сил едва хватало, чтобы удерживать цепи. Изрезанные ими в лохмотья руки не способны были сопротивляться натяжению, и со стороны могло показаться, что те сами стали частью предплечий. Настолько сильно звенья погрузились в его плоть.
Здоровье находилось в красном секторе, но Уилл не видел этого. Его голова, похожая на измочаленную детьми пиньяту, висела на груди, а сам он плохо соображал. Повышенная чувствительность и нервы, натянутые, словно струны, выжали всё, что могли, кроме нежелания упасть вниз. Сам не понимая почему, он не хотел полагаться на волю случая и делать так, как хотела от него герой – позволить кому‑то умереть, не имея свой точки зрения.
‑200!
Мгновение – и всё прекратилось. Боль исчезла, а сам Ворон лежал среди застывших молний. Он не шевелился. Просто не мог. Любое движение отдавало фантомными болями, и казалось, что парень вот‑вот развалится.
Пришло несколько оповещений, но сейчас Уилл хотел просто полежать. Парень чувствовал как по телу, расползается приятная волна лечения и с трудом вздохнул.
– Ты умер, посланник. – В темноте раздался голос героя, и разбойник, разлепив веки, с трудом сфокусировал взгляд на лике остаточного образа.
– Я не прошёл?
– Это не то, чего я хотела, но всё же этого достаточно, чтобы пройти испытание. – Её слова должны были вызвать радость, но он так устал, что больше всего хотел узнать, какой смысл был у всего этого.
– Ты расскажешь, в чём суть?
– Подумай.
– Я… Я не знаю… – Ворон, крякнув от усилий, попытался закинуть руку на лоб, но та почему то была слишком тяжелой. «Твою же… до чего же я устал», – вновь закрыв глаза и не став заморачиваться, он продолжил: – Кажется, всё это имело какой‑то иной смысл. Выбор, предоставленный тобой… Он лежал на поверхности. Было бы просто взять и скинуть их, что одного, что другого. Так же можно было и спасти кого‑то, при этом обрекая второго на смерть, но испытание героя не может быть таким… Таким… – Парень не мог подобрать нужно слово, поэтому замолчал, так и не договорив.
– Что ж, ты прав. Если бы смысл был в этом, то любой проходимец мог бы получить наши силы. Именно поэтому мы оставили часть своего разума, чтобы проследить и убедиться в избранниках.
– Так что в чём же истинный смысл? Ты говорила, что нет правильного ответа.
– Так и есть. Важны были лишь твои мысли. Не поступок. Ты мог сбросить любого из них или же их обоих, но будь это просто желанием избежать боли и морального выбора, ты бы никогда не смог попасть сюда. Но, даже не зная, как поступить, ты не позволил им упасть. Не сделал выбор, но и не положился на судьбу, решив держаться до конца.
– Значит, вот, что нужно тебе? Справедливая смерть? Без шанса спастись и стать лучше?
– То, что мы хотим, и то, что нам нужно, – зачастую взаимоисключающие вещи. Тебе придётся это принять. Эти цепи, что на твоих руках, были символом обязанностей. Герои могут быть монстрами, но лишь для врагов. Герои могут быть миролюбивы, но не для тех, кто грозит балансу. И плевать, каким методом мы добивались этого. У каждого из нас были обязанности, и мы несли бремя, приняв порядок вещей и следуя своим убеждениям. Цепи. Посмотри на них.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Уилл не сразу понял её слова. Он будто просматривал плохо смонтированный фильм, где аудиодорожка отставала от сюжета, поэтому, когда понял, что та сказала, широко раскрыл глаза и попытался подняться, но всё так же не мог пошевелить руками.
