большинство из них?» Это противостояние лицом к лицу между жертвой и палачом было, однако, прервано прокурором, который предложил, чтобы молодая женщина прошла медицинское обследование. Саадеддин-бей, адвокат Кемаля, сказал, что «Евгении сейчас семнадцать лет, и она была слишком молода во время депортаций для того, чтобы помнить, что произошло». Тем не менее свидетельница продолжала называть имена многих преступников, «которые сегодня свободно перемещаются по Йозгату, как им заблагорассудится», и, в частности, упомянула имя Феяза, одного из лидеров юнионистов в Йозгате, отдававших приказы чете[4998].
15 февраля, на пятом судебном заседании, суд заслушал показания Степана, крестьянина из Элекджилера, который укрывался у грека в Анкаре в течение девяти месяцев после депортации в Келлер. Он объяснил, что Кемаль-бей протрубил сигнал к началу массовых убийств[4999]. На следующих судебных заседаниях давали показания несколько высокопоставленных военных, таких как Халил Реджайи, временно исполнявший обязанности командующего 4-й армии, базировавшейся в Ангоре, и полковник Шехабеддин, находившийся в Кайсери; мы уже обсуждали телеграммы, которыми они обменивались, а также их признания[5000]. Допрос этих свидетелей показал, насколько тесно военное руководство и местные государственные чиновники были связаны с проведением операций. Наконец, судебный процесс в Йозгате указывает на то, что обещания армянам, которые согласились принять ислам, о том, что они не будут убиты, были, прежде всего, предназначены для облегчения ухода колонн, на то, что существовал план об истреблении этих новообращенных после ухода колонн, и на то, чтобы в любом случае соблюдалось следующее правило: доля армян, обращенных в ислам, которым было позволено остаться на местах, никогда не должна была превышать пяти процентов от общей численности населения.
Состав первого военного трибунала был изменен после подписания 8 марта императорского указа о его реформировании. Были ли эти изменения приняты в связи с инцидентами, которые произошли в ходе судебного процесса в Йозгате? Это маловероятно, так как реформа судебных уставов была готова к 5 марта[5001]. Но мы можем, во всяком случае, наблюдать эффект, который указ возымел на этот судебный процесс: он был приостановлен в конце двенадцатого судебного заседания, проходившего 6 марта 1919 г. после вмешательства адвоката Левона Ремзи, которое привлекло значительное внимание[5002].
По сведениям полковника Хюсамеддина Эртюрка, члена «Специальной организации», который помог организовать похороны Кемаль-бея, Махмуд Хайрет, председательствующий судья военного трибунала, был против приговора Кемаль-бея к смертной казни и в конечном счете решил уйти в отставку после острой дискуссии с полковником Реджебом Ферди[5003]. Таким образом очевидно, что председательствующий судья одобрял позиции юнионистов о том, что не может быть и речи о наказании этих высокопоставленных чиновников или офицеров, которые просто выполняли приказы партии. По крайней мере, можно сказать, что он находился под давлением, которому, должно быть, подвергался со стороны этих кругов.
Когда судебный процесс возобновился 24 марта 1919 г., состав суда претерпел значительные изменения. Генерал Назым-паша стал новым председательствующим судьей и его гражданские судьи были заменены военнослужащими. Кроме того, главный прокурор попросил адвокатов армянских истцов покинуть зал суда, поскольку теперь судебный процесс стал чисто военным, и главный прокурор принял на себя защиту их интересов. Адвокаты тщетно доказывали, что военный трибунал не был исключительно военным, даже если судьи были военными, поскольку перед судом должны были предстать не только офицеры, но и гражданские чиновники, министры и политики различных рангов, от вали до великого визиря, в соответствии с кодом гражданского права[5004]. Затем адвокаты удалились.
26 марта 1919 г. четырнадцатое судебное заседание, во время которого были допрошены Кемаль-бей и Тевфик-бей, позволило установить обстоятельства дела. В частности, оно показало, что «восстание», принятое для оправдания массовых убийств, было измышлением, тщательно подготовленным самим Кемаль-беем. Допрос других свидетелей на пятнадцатом, шестнадцатом и семнадцатом судебных заседаниях привели к противостояниям с подсудимыми и болезненным взаимодействиям между жертвами и их мучителями. Выводы гражданского инспектора Недим-бея, который отвечал за расследование массовых убийств, совершенных в округе Йозгат, забили еще один гвоздь в гроб подсудимых. «Я торжественно заявляю с абсолютной уверенностью, — писал Недим, — что армяне были истреблены в группах и что каймакам Кемаль-бей был инициатором этих преступлений. В частности, именно Кемаль-бей отдавал секретный приказ и информировал командиров жандармерии, которые были постоянно призваны совершать эти преступления»[5005].
8 апреля 1919 г. военный трибунал под председательством судьи генерала Мустафы Назим-паши удалился для обсуждения. Трибунал провозгласил вердикт, который вызвал сенсацию: он приговорил каймакама Кемаль-бея к смертной казни и командира жандармерии Тевфик-бея к пятнадцати годам каторжных работ[5006]. После повторения обычных формулировок трибунал отметил в приговоре, что, «хотя подсудимые и их защитники отрицали все правонарушения и требовали оправдательного приговора, суд уважает исламское право и особенно те его положения, которые защищают жизнь, честь и собственность всех подданных страны, без какой-либо дискриминации, против всех форм насилия и экспроприации, с тем, чтобы гарантировать справедливость для всех». Далее в приговоре объявлялось: «Приказ о депортации был передан Кемаль-бею, каймакаму Богазляна и временному мутесарифу Йозгата, а также майору Тевфик-бею, командиру жандармерии Йозгата. При осуществлении своих функций они ссылали беззащитных слабых женщин и девушек, которых они приказали депортировать; они ссылали лиц, которые были освобождены от депортации; они разграбляли деньги, драгоценности и другие ценные вещи, принадлежавшие депортированным лицам из армянских колонн без уважения их прав личности; и они по своей прихоти ускоряли депортацию определенных лиц и отдавали секретные приказы и незаконные инструкции в отношении некоторых изобретательных лиц. Они никогда не видели необходимости в принятии мер по сохранению и защите людей, которых они отправляли в изгнание. Они не только отказались принять даже минимальные меры такого рода, но и полностью лишили [депортированных лиц] всех средств их защиты. Они отделили мужчин от остальных депортированных лиц, чтобы иметь возможность совершать свои злодеяния. После совершения преступлений когда от них потребовали дать объяснения, они отрицали правду. Вместо того чтобы применять положения закона, они приказали жандармам, не несущим ответственности, совершать злодеяния, гарантируя им полную безнаказанность… Они были ответственны за массовые убийства и грабежи, которые мусульмане считают величайшими из преступлений. Показания свидетелей доказывают, без малейшего сомнения, что некоторые военные чиновники обменивались многочисленными телеграммами, содержание которых подсудимые отрицали. Изучение различных вопросов, поставленных перед ними, доказывает, что женщины и дети в колоннах были лишены своих покровителей и родителей и что совершались преступления массовых убийств и грабежей… Защита утверждала, что имела место подрывная деятельность, и ссылалась на то, что в районах, находящихся под вражеской оккупацией, некоторые члены [армянских] комитетов призывали [армянское население] перейти на сторону врага и принять участие в
