— Это теория заговора! Такую формулировку можно применить к любому тексту, состоящему из букв. Даже самому нейтральному! — вмешался я в дискуссию.
— Какая ещё теория? Тут чистые факты! — буркнул Вереница, стараясь прижать милого Сашу к стенке неоспоримостью доказательств.
— Нет, товарищи, это как раз не чистые факты, а чистой воды теория заговора — «мандела» не даст соврать!
— Помолчите, ответчик! — быстро заткнул меня парторг. — Сейчас вопросы задаём мы. Так что мы имеем на выходе? А имеем мы, товарищи, сомнительный текст и сомнительную музыку. Ну да ладно, пусть с ними разберутся в Главлит и, при необходимости, подключат соответствующие органы. Сейчас мы их оставим в стороне и поговорим о другом. Сейчас, товарищи, давайте перейдём к тому, что мы видим на экране. А на экране мы видим вроде бы мушкетёров и пирующих людей. И вроде сначала бы всё нормально и благородно. Всё чин по чину… Но, товарищи, как мы смогли убедится впоследствии, всё это лишь в начале. В дальнейшем начинает происходить вакханалия. Какие-то дамы, больше похожи на девиц лёгкого поведения, окончательно потеряв стыд, начинают вести себя аморально — пьют, залезают на стол, танцуют там и чуть ли не задирают юбки выше головы. Это, товарищи, явное аморальное и недопустимое в советском обществе поведение. И это поведение пропагандирует кто? Правильно — советский комсомолец Васин. Вот так, товарищи, получается. И ещё, задайте себе вопрос: кто такие эти дамы, задирающие юбки выше головы и пытающиеся, не побоюсь этого слова, показать свои прелести? Знаете кто они? Нет? Ну, так я вам скажу — это наши комсомолки, учащиеся разных учебных заведений, которых этот аморальный режиссёр, — показал, через весь стол, на меня указательным пальцем, — заставил заниматься продажей себя на сцене!
— Жесть, — аж крякнул я от последней формулировки.
— Правильно Вы ставите вопрос, товарищ парторг. Очень верно! Но у меня есть ещё один вопрос. Недавно возник. Можно? — спросил Паничкин.
— Прошу.
— Я вот что хочу спросить: вот там, на столах стоят яства — поросёнок, там, вино, шампанское. Всё высший сорт. Фрукты там, курица с картошкой, жареные колбаски. Это всё настоящие продукты или бутафория?
— Настоящие, — не стал врать самый честный человек на Земле.
— Ага… То есть вы со своим ансамблем, выехали на природу, пообедали, напились вина, залезли на столы, поплясали, а потом показали всё это по телевизору? Так? Я всё правильно увидел?
— Ну в общем-то, э-э…
— А я говорю, что так! — рявкнул тот. — Именно так, как я и сказал! И никак иначе! Набрали первосортной еды, алкоголя, развратных девиц, и, напившись, устроили пьяный разгул! Ославили нас на весь мир своим дебошем! Показали всему миру, что мы пьяницы и развратники! Это, товарищи, самая настоящая идеологическая диверсия!
— Да ну, Вы преувеличиваете. Мы просто поели вот и всё, — стал пояснять ответчик, но был лишён слова.
— Молчи, Васин! Молчи и слушай, что тебе говорят старшие и более опытные в этих делах товарищи. Раз говорят разврат и дебош, значит, так оно и есть! Им виднее, — произнёс парторг крайне пространную речь и обратился к прилизанному: — У Вас всё? — увидел согласный кивок. — Хочет кто-то ещё высказаться?
— Я, пожалуй, тоже скажу пару слов, — поднялся со стула Вереница.
— Пожалуйста, Марат Львович.
— У меня ещё один вопрос возник к организатору этого сабантуя: а кто оплачивал такой, без сомнения, дорогой банкет? Из чьих карманов шли деньги на оплату этого пьянства? Из кармана нашего Министерства культуры?
— Не знаю. Может Тейлор? — предположил я.
— А может и нет… Товарищи — это просто смешно! Наши артисты выезжают за рубеж и живут там, на широкую ногу! Жируют за наш счёт! И тратят там баснословные народные деньги на проституток!
— Спокойней, Марат Львович. Спокойней. Прошу Вас держать себя в рамках, — вступился за наш мирный пир мой абсолютно вневедомственный агент Дорн.
— А что тут я неправильно сказал, товарищи? На мой взгляд, факт разложения Васина и его прихлебателей-подпевал на лицо. Тем более нам достоверно известно, что именно Васин писал сценарии для этих, так называемых — клипов. Но просто опозорить нашу культуру ему и ему подобным показалось мало. Они пошли дальше. Стали жировать за наш счет, без счёта тратя налево и направо нужную нашей стране валюту! А это уже, товарищи, самая настоящая диверсия!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да это американец всё оплатил… — попытался я снять, практически беспочвенное (наверное), обвинение, ибо не помнил, кто там и за что платил, так как денег я к тому времени уже не считал.
— Да чёрта с два! Это мы всё оплатили! Мы уверены, что вы там народные деньги прогуливали! И это обязательно докажет следствие! — неожиданно противно завизжал прилизанный.
— Васина за растрату необходимо немедленно привлечь к суду! — поддержал его длинный.
Поднялся бубнёж, где каждый говоривший не слушал остальных, а слышал и слушал лишь себя.
— Товарищи, — прервал всех Вереница, тяжело поднимаясь со стула. — Пьянство, хамство, разбазаривание народных средств, абсолютное пренебрежение общества, вот лишь малая часть всех грехов этого гражданина. Поэтому, я не вижу смысла нам тут рассусоливать. На мой взгляд, всё очевидно и лежит на поверхности. С такими, как он, нам нечего церемониться, ибо с ними нам не по пути. Следовательно, логичным и заслуженным наказанием за всё это безобразие будет лишь одно справедливое возмездие — исключение этого гражданина из комсомола!
— Товарищ Вереница, Вы предлагаете поставить вопрос на голосование прямо сейчас? — стал соблюдать видимость процедуры парторг.
— Да, ибо ждать не имеет смысла. Всё давно предельно ясно! — подтвердил тот.
«Блин, чего-то быстро они всё решили, — в свою очередь обалдел я, занервничав и посмотрел на часы… — Ёлки-палки, ещё рано для ответного хода. Нужно потянуть время».
— Товарищи, разрешите вопрос. Вот вы все такие умные и авторитетные. Поэтому, просто скажите, пожалуйста, мне вот что. Вы, сколько денег нашей стране принесли? Какой продукт вы выпустили, для того чтобы нашей любимой Родине стало легче дышать, а народу легче жить? А?
— Мы поняли, Васин, куда ты клонишь! Но ты не о том говоришь! Все мы работаем на своих местах и тоже делаем свой вклад. Наш лозунг: «От каждого по его способности, каждому — по его труду». Под этим лозунгом мы трудимся, в отличии от твоих капиталистов, — не согласился со мной парторг.
— Окей. Я разве против? — не стал я ловить его за язык за последние сказанные слова. — Только я это к тому, что вы всё хотите зафигачить под одну гребёнку. Без исключений. А исключения из правил иногда есть, ибо они нужны.
— И исключение, конечно же — ты, — усмехнулся Вереница. — Весь мир крутится вокруг Васина и только вокруг него.
— Пока нет. Но в скором времени обязательно будет, — пообещал Васин.
— Наглец! — поддержал шефа Паничкин.
— Нахал! — не отстал от него долговязый.
— Куда тока мать смотрит?! — влезла секретарь-референт.
— Ты слышишь это, Васин? — показал рукой парторг, — Это говорят твои товарищи, которых ты в грош не ставишь.
— Почему же? Я их ставлю, как Вы и сказали — в грош.
— А ну немедленно замолчи и не смей оскорблять советских людей! Ишь выискался на нашу голову — «фон-барон». Мал ещё пререкаться! — зарычал член ЦК ВЛКСМ и обратился к заседанию: — Товарищи, я думаю, уже всё ясно и…
— А может быть ещё пообсуждаем и услышим ещё мнения товарищей? — не смело предложил третий заместитель министра.
— Смысла нет, Пётр Карлович. С Васиным, я думаю, уже всем всё предельно ясно. Нужно голосовать.
— И так, товарищи, кто за то, чтобы исключить Васина из комсомола? — взял слово парторг.
В верх тут же поднялся лес рук, очень желавших меня побыстрее исключить из рядов, как не оправдавшего высокого доверия, и со спокойной душой пойти на банкет, который организован, в том числе и благодаря мне, и в том числе, и в мою честь.
«Какова ирония… Просто драма какая-то!»
