рукой на солдат, которые стояли подле. На их кирасах Котар на самом деле увидел выгравированные литеры "I".
— Как вы можете заметить, — сказал Георг, — мы больше работали с инквизицией, а не сражались против неё. Отправьте запрос в экклезиархию Нагары, они подтвердят, так как тоже оказывали поддержку инквизитору Ordo Hereticus Жоанне Де Труан.
— Только не пытайтесь меня обмануть, господин Хокберг, — проговорил Котар. — Я здесь не для того, чтобы заменить павшего боевого брата. Я — глаза и уши великого магистра Ту’Шана. Он крайне обеспокоен ситуацией, ведь наша репутация под угрозой.
— Я говорю правду! — воскликнул Георг. — Я дорожу сотрудничеством и постараюсь оказать любую помощь, которая только потребуется.
— Очень хорошо, — Котар кивнул. — Как только с недоразумением будет покончено, вы сможете рассчитывать на прежнюю поддержку Саламандр во славу Повелителя Драконов.
Георг выдохнул заметнее, чем следовало бы, и Котар понял, что какие-то грехи за вольным торговцем водятся.
Но для того он и прилетел. Провести расследование.
Котар ещё раз окинул взглядом всех присутствующих, а потом обратился к Георгу:
— Прошу, покажите мне выделенную каюту и дайте проводника. Я оставлю багаж и постараюсь как можно быстрее разобраться с делом. Я считаю, так будет выгоднее для всех.
— Хорошо, — Георг кивнул, а потом обратился к здоровяку: — Авраам, наш дорогой гость теперь на твоём попечении. Не затруднит?
— Нисколько.
Выражение лица этого десантника не внушало доверия, но Котар не смутился.
Он завершит расследование или погибнет в процессе. Иного не дано.
4
У Айиана стучали зубы. И дело далеко не в морозе, просто он, наконец, добрался до того места, о котором говорили исключительно шёпотом, ночью и под крышей, чтобы боги не прознали о твоём любопытстве.
Токай-рух, "лес духов".
Деревья здесь побелели не из-за инея. Они давным-давно сбросили листву и не менялись даже летом. Они как будто бы превратились в кости, которые иногда можно встретить на берегу моря. Мясо растащили, и о некогда могучих водяных созданиях осталось лишь такое напоминание.
А ещё здесь постоянно кто-то завывал. И нет, это не ветер проносился под сенью навсегда обледенелого леса. Айиан был охотником, и в один миг слышал или рёв кривоногого бауу, или шипение ядовитого улану. Неважно, на расстоянии ста локтей или прямо за спиной, но стоило только повернуться, и не увидишь ничего, кроме деревьев, которые, словно ожившие мертвецы, высунули руки из-под земли и ждали, когда кто-нибудь вложит им в ладони кровавое подношение.
Никто и никогда не осмеливался зайти так далеко в Токай-рух. Отец отца Айина всего лишь постоял на опушке, поседел и отправился обратно в деревню. Айиан пока не чувствовал никакого воздействия, кроме того, что стало в стократ холоднее. Однако маленькая Ийдана в корзинке за плечами смолкла, хотя после рождения только и делала, что плакала.
Айиан остановился и проверил, не умерла ли его долгожданная дочка.
Нет, жива. Крохотное сердечко ещё билось.
Айиан заплакал. Они с женой умоляли Хомпуруна Хото, чтобы тот даровал им наследников, и толстый старец сдержал обещание, но…
Айиан смахнул слёзы, проскрипел зубами и продолжил путь, несмотря на то, что нутро обледенело, и его скручивало всё сильнее с каждым шагом к цели.
И вот Айиан, наконец, достиг того, что искал. Точно, как в легендах, он увидел Аа Лус Мак, "Древо Трёх Миров". Скособоченное дерево отличалось от остального леса, как ночь ото дня. Когда-то боги нижнего мира предали его огню, чтобы не дать людям общаться с посланниками света. Это событие не осталось незамеченным, свет ответил на нападение, и вся земля потом покрылась мёртвыми телами. Без числа погибло и сторонников богов, и посланников света, а поэтому им пришлось заключить мир, чтобы не разрушить его до основания. Теперь Аа Лус Мак — последнее место на земле, где можно говорить с существами со звёзд и из подземных глубин.
И, что важнее, здесь уже несколько тысячелетий жила Ходжун Хатуна.
Древо Трёх Миров росло из холма. Пышная крона согнула древо почти к самой земле, вот-вот ствол сломается под собственным весом и упадёт. Но именно там, где колючие острые ветки очерчивали землю во время резких порывов ветра, и находилась пещера ведьмы.
Мурашки пробежали по спине, когда Айиан увидел кости вокруг чёрного провала. Не только звериные останки, но и человечьи. Кости не только взрослых, но и детей.
Айиан крепче перехватил копьё, но чуть было не выронил его, когда позади раздался хруст, с которым чьи-то лапы проломили старый пожелтевший череп. А следом пришло нарастающее рычание.
Айиан проглотил холодную слюну и резко обернулся, приготовившись метнуть копьё. Однако тут же окаменел от увиденного.
Там стоял бауу, но не живой, а мёртвый. На продолговатой морде не осталось ни шкуры, ни мяса. Зубы ещё острые, в глазницах вращались поблекшие глаза, из пасти доносились звуки, но любой другой бауу уже бы лежал в земле с такими ранами. Это был призрак зверя, который прорвался через преграду между мирами. А Айиан не знал, как сражаться с призраками.
Он уже приготовился к смерти, когда раздался зычный голос:
— Прочь!
Айиан обернулся на звук, но там картина не сильно отличалась от уже увиденного ужаса, ведь к нему из леса вышла Ходжун Хатуна.
Подол длинного разодранного платья свободно волочился вслед за парящей ведьмой. Руки её тянулись до колен, а длинные когти скребли камни. Кожа высохла и плотно обтягивала череп. И нос, и уши давно отвалились, а глазницы были закрыты чёрной повязкой, на которую с плешивой головы спадали редкие седые пряди.
Айиан упал на колени, снял корзину с дочкой, а потом упёрся лбом в землю.
— Кого это нелёгкая принесла? Разве я приходила к тебе во снах, Айиан Сэктегай?! — спросила ведьма.
— Н-нет, Х-х-ходжун Ха-хатуна. — Голос опытного охотника превратился в жалкий лепет, но оно и понятно.
Ходжун Хатуна прогнала мёртвого бауу одним только видом.
— Так ты пришёл отдать мне дочь? — спросила ведьма.
— Д-да, Х-х…
— Ты — мужчина или нет?! — прогремела ведьма. — Говори чётко!
— Да, Ходжун Хатуна! — выкрикнул Айиан.
Говорить нормально он был не в состоянии, но ещё мог кричать, срывая голос.
— Ийдана отмечена богами нижнего мира! — крикнул Айиан. — Её прикосновения обжигают, а из глаз летят молнии! Её хотят убить! Но я… я подумал… может быть,
