их нулевого баланса, а также рост этичности среднего жителя, следующего нормам, а не подчиняющегося эмоциям.
Однако моральный прогресс не происходит в соответствии с математической формулой. Поиск баланса труден. Поэтому мы можем наблюдать временные отклонения от столбовой дороги прогресса. Например, эгоизм войны может периодически превращаться в альтруизм мира, когда люди задабривают бывших или потенциальных врагов подарками с целью налаживания добрососедских отношений. Культура подарков не только уходит корнями в отношения племен, но проявляется и в наше время между государствами в виде гуманитарной помощи. Кривая альтруизма, со своей стороны, тоже способна пересечь точку баланса и уйти вниз, если условия в коллективе становятся невыносимыми. Но об этом явлении мы поговорим чуть позже.
– Еще чертежи
Если обьединить пресс прогресса с рис. 1.6, с предыдущими рисунками 1.2, 1.3 и 1.5 и применить метод творческого воображения, можно увидеть важный систематический процесс, показанный на рис. 1.7. Изломы в монолитах моральных чувств под действием пресса, углубляются и сдвигаются к центру – в прослойку посторонних. Эта постоянно растущая прослойка – потенциальные партнеры для нормальных экономических, и будем верить, когда-нибудь справедливых отношений. Строго говоря, картинка не должна быть симметричной, изза превалирования в "посторонних" бывших "своих" и разной силы эмоций, но симметричная она выглядит элегантней.
Динамику норм в расширяющемся коллективе тоже можно изобразить для полноты картины, рис. 1.8. Исходное состояние первобытного жестко коллективистского общества выглядит как массив суровых альтруистических традиций, скрывающих случайно найденные нормы. Постепенно традиции уступают место нормам, установленным и следуемым осознанно, нормы как бы освобождаются от груза случайного и становятся тем, что они есть на самом деле – идеями, и будучи идеями, они оформляются в законы, не обязательно письменные. Тут надо отметить несколько важных деталей. Во-1-х, больший коллектив означает больший пласт накопленной культуры, большее количество традиций, и вытекающее большее своеобразие каждого человека, просто физически не способного знать их все. Общих традиций становится меньше – в этом, собственно и заключается понятие чужеродности, с чужими меньше традиционно общего и больше формально нормативного. Большой коллектив приобретает черты космополитичности и мультикультурности. Поэтому, во-2-х, общие нормы унифицируются, становятся более обьективными, не зависящими от исторических казусов и личных пристрастий, приближаются к универсальному этическому ядру. Иначе коллектива надолго не получится. В-3-х, этот процесс демонстрирует перемешивание коллектива, увеличение числа контактов между посторонними членами общества, формализацию норм в праве. В-4-х, чертеж отражает превращение жесткого насильственного коллектива в гибкое динамичное общество, где быстро создаются новые структуры и институты, отвечающие требованиям времени. И самое главное, в-5-х, увеличение количества норм – это ослабление произвола, укрепление законности и рост свободы.
С другой стороны, и среди уменьшающегося числа членов ближайшего круга, традиции также исчезают, но уже не заменяясь ничем – какие счеты и претензии к своим? Чем ближе люди, тем терпимее они относятся друг к другу, тем больше склонны прощать, тем неуместнее формальности. Если раньше в больших семьях существовали обряды и правила, то чем романтичнее и искреннее отношения, тем нужда в этом меньше, что, конечно, опять увеличивает свободу.
Таким образом, мы наблюдаем еще одну тенденцию – замену культурного многообразия этической унификацией на основе универсально справедливых норм, ведущую, вне всякого сомнения, к свободе.
– Мирный договор
Тем временем война между коллективами, как и следовало ожидать, окончательно выдохлась. Она, наконец, перестала восприниматься как привычное явление, как нормальное средство разрешения конфликтов. И если верхи все еще изыскивают, и иногда довольно успешно, возможности загнать население в пекло очередной авантюры, по крайней мере на уровне массового, обыденного человеческого сознания, она стала прочно ассоциироваться с ужасами, страданиями и варварством. Почему? Есть несколько предположений.
Во-1-х, возможно главную роль сыграли условия, о которых мы говорили выше. Т.е. все как-то случилось само собой, естественным путем. Однако, не далее, как полвека назад мы наблюдали настолько яростное кровопролитие, что сложности управления, общее ожирение и т.п. как-то не вяжутся с результатом – миллионами убитых. Нет, с управлением у них все нормально.
В-2-х, могут быть правы те, кто утверждает, что мирный договор – это всего лишь следствие рационального расчета. Просто бывает выгоднее договориться, чем воевать. Насилие менее эффективно. Или более, как получится. Действительно, если посмотреть например на международную торговлю – так это ж просто торговая война. Чистый расчет. А бывает и грязный, когда можно войсками помочь. Правдоподобно. Но проблема с чистым расчетом в том, что никакой договор не будет соблюдаться. Зачем? Кому нужно международное право, когда оно не выгодно?
В-3-х, возможен вариант, когда жизнью правит математика. Своего рода математически детерминированный альтруизм. Схема возникновения сотрудничества тут описывается теорией игр, если считать игроками коллективы и принять некоторые допущения, например, что коллективы однородны и не подвержены влиянию непредсказуемых эгоистичных верхов. Во-1-х, соседи вечны, на другую планету они не улетят, им при всем желании не удастся скрыть "репутацию" и избежать наказания, во-2-х, временные предпочтения крупного коллектива практически постоянны, в-3-х, их внутренняя политическая кухня доступна анализу и пониманию. Тоже правдоподобно, но что, например, мешает сильному нагнуть слабого? Ведь игроки явно в разных весовых категориях?
Остается единственный ответ – люди стали настолько моральны, что возлюбили мир. Об этом и рис. 1.6 говорит. Насилие перестало восприниматься как должное – слишком много тех, кто не только не хочет умирать, но и убивать. Именно широкое возмущение народных масс кровавыми результатами мировых войн, открывших за лицами врагов таких же людей, вызвало к жизни пацифизм, международные организации и неожиданное прозрение политиков. Разве дело в выгоде?! Моральный прогресс достиг критической точки – вот причина мира. В массах наконец появилось понимание, что люди по большому счету одинаковы, что "свои" и "чужие" – плод нездорового воображения. Появилось милосердие к противнику, к раненым, уважение к невоюющему населению и убитым, запреты на слишком варварское оружие и методы войны. Даже торговые договора потихоньку начинают опираться не только на аморальную основу выгодности, но и на моральную – равноправия.
Этот блестящий результат стал следствием долгих, тысячелетних процессов внутри коллектива. Племенные структуры размывались, семьи уменьшались и укреплялись, превращались в базовую хозяйственную ячейку, в которой расцветал ранний индивидуализм. Индивид накапливал знания и навыки, сотрудничал и специализировался. С развитием культуры росла уникальность личности и ее ценность, отличная от силовой. Появилась потребность в свободной торговле, личной выгоде и автономной морали. "Я" стало таким же важным, как и "мы".
5 Расслоение
