Новые следователи усиленно стремились создать, как и было задумано, групповое дело — связать многих чекистов — поляков по национальности единой цепочкой «преступных деяний». В первую очередь арестовали тех, кто в 1920 году вместе с Сосновским перешел на сторону Советской власти: Юну Пшепилинскую, отважную сотрудницу Иностранного отдела ГУГБ, Карла Роллера — работника УНКВД по Курской области, бывшего уполномоченного КРО ОГПУ Марию Недзвяловскую. Независимо от показаний Сосновского, но тоже с привязкой к мифической деятельности в СССР «Польской организации войсковой» уже к середине 1937 года были арестованы начальник УНКВД по Саратовскоой области, соратник Феликса Эдмундовича Дзержинского Р. А. Пиляр, бывший начальник КРО ОГПУ Я. К. Ольский, руководитель одного из подразделений НКВД С.В. Пузицкий, многие сотрудники местных органов госбезопасности
По решению Комиссии НКВД и прокуратуры СССР все указанные чекисты были в особом порядке приговорены к расстрелу. 15 ноября 1937 года не стало и Игнатия Игнатьевича Сосновского.
Оставался он «чужим» до начала 1958 года, когда на основании определения Военного трибунала Московского военного округа дело было прекращено за отсутствием состава преступления, а сам он посмертно реабилитирован.
Чтобы такое решение состоялось, потребовалась упорная работа следователя КГБ В. А. Пахомова, кропотливо собиравшего объективную информацию на Сосновского, до деталей восстановившего, прямо скажем, непростую историю жизни чекиста.
Последняя одиссея генерала Слащёва
Читатели, конечно, помнят трагическую фигуру генерала Хлудова из булгаковского «Бега». Но мало кто знает, что у литературного героя был реальный жизненный прототип — генерал-лейтенант Яков Александрович Слащёв, герой белой армии, получивший от Врангеля почетный титул «Крымский», а затем им же отстраненный от командования.
В Константинополе потерявший Отечество опальный генерал окончательно укрепился в мысли просить Советскую власть разрешить ему вернуться на Родину и отдать себя в руки законного правительства. Темной ноябрьской ночью 1921 года Слащёв вместе с офицерами, разделявшими его взгляды, покинул берега Босфора, пробрался в порт и тайно погрузился на корабль. А через сутки капитан «Жана» (так назывался корабль) пришвартовал судно в севастопольской бухте. Этот вояж по Черному морю Слащёв совершил не без помощи своих недавних врагов — чекистов, поскольку все время находился под плотной опекой французской и врангелевской контрразведок.
Об этом наш дальнейший рассказ.
…Прорвав хорошо укрепленную и глубоко эшелонированную оборону врангелевских войск на Перекопском перешейке и Чонгарском полуострове, части Южного фронта Красной Армии вошли в Крым. Участь белой гвардии была предрешена. И главнокомандующий войсками Юга России генерал Врангель отдал приказ об эвакуации.
Под прикрытием конницы врангелевцы спешно двигались к черноморским портам, уже не помышляя о сопротивлении. Затяжные дожди, низкая облачность и порывистый ветер уберегли отступавшие войска от ударов авиации Южного фронта, что позволило организованно (насколько это было возможно в тех условиях) погрузить десятки тысяч солдат и офицеров на боевые корабли, рыбацкие шхуны, торговые суда, на все, что способно было пересечь Черное море. Генерал Врангель покинул Севастополь на крейсере «Корнилов».
В Константинополь прибыло более 100 тысяч человек. Разоруженные, но полностью сохранившие свою организационную структуру воинские части расположились в лагерях, поддерживая жесткую дисциплину. В солдат и офицеров вселяли уверенность, что борьба еще не закончена и русская армия еще сыграет свою роль в свержении большевиков.
Организованный в Константинополе Политический объединенный комитет (ПОК) в январе 1921 года обнародовал свою программу, в которой были и такие слова: «…армия жива и имеет волю к жизни и к дальнейшим действиям… нужно употребить все усилия, чтобы ее сохранить».
Советские политические руководители прекрасно понимали, что потерявшие Отечество, озлобленные, отчаявшиеся люди могут пойти на любую авантюру. Об этом не раз говорилось в многочисленных нотах Наркомата иностранных дел, писалось не только в советских, но и в зарубежных газетах.
Отвечая на вопросы группы руководителей лейбористского движения Великобритании, представитель РСФСР Л. Б. Красин прямо заявил, что «армия Врангеля окончательно еще не разгромлена. В любой момент она может быть реорганизована как военная сила и с помощью французского флота высажена в Крыму или других южных портах России».
Вполне понятно, что на предотвращение этой реальной угрозы были направлены военные и дипломатические усилия РСФСР и Украины, в том числе работа по разложению находившихся в Турции врангелевских войск. Основная тяжесть этой работы ложилась, несомненно, на ВЧК и Разведывательное управление штаба РККА.
В начале 1921 года состоялось заседание оперативного совета ВЧК под председательством начальника Особого отдела В. Р. Менжинского. В первом пункте повестки дня значилось: «О проекте разложения врангелевцев». Судя по составу участников (Т. П. Самсонов, Г. И. Благонравов, Г. Г. Ягода, А. X. Артузов, 3. Б. Кацнельсон), предполагалось задействовать возможности всех оперативных отделов. Хотя мы не располагаем перечнем выработанных чекистами мер, но, зная последующие события, можно вполне обоснованно предположить, что предусматривалось использовать разногласия среди генералитета, между различными группами офицеров и политиков и, активно используя агентуру, склонить высокопоставленных врангелевцев к возвращению на родину, добиться от них публичного заявления об отказе продолжать борьбу с новой властью.
План этот был вполне реален. Надо сказать, что в 1921 году Иностранный отдел ВЧК и Разведуправление Красной Армии уже имели активно действующие заграничные резидентуры в некоторых центрах военной эмиграции. Работали чекисты и в Константинополе. Кроме этого, своими оперативными возможностями располагала в Турции Всеукраинская ЧК, а также подчиненная М. В. Фрунзе разведка войск Украины и Крыма.
Некоторые агенты из числа офицеров Белой армии были завербованы еще до эвакуации войск из Крыма. Достаточно сказать, что на связи с подпольными большевистскими организациями постоянно находились сотрудник оперативного отдела штаба А. И. Деникина В. Борисов и адъютант губернатора Крыма поручик С. Тимофеев. Об этих людях, конечно же, было известно в особых и разведывательных отделах Красной Армии.
Среди офицеров и генералов, на которых прежде всего обратили свое внимание советские спецслужбы, наиболее заметной фигурой был, несомненно, защитник Крыма от Красных войск генерал-лейтенант Яков Александрович Слащёв, отстраненный Врангелем от командования корпусом.
Для ВЧК и Разведупра не составляли секрета «особые» отношения Слащёва с Врангелем. В руки чекистов попали многочисленные документы белогвардейской контрразведки, среди которых были материалы и на Слащёва.
В Константинополе опальный генерал вновь оказался под «опекой» контрразведки Врангеля, трудившейся под покровительством французских и английских спецслужб.
Впрочем, пристальное внимание контрразведки отнюдь не испугало Слащёва и никак не повлияло на его взгляды. Не прошло и месяца после эвакуации, как он, в ответ на резолюцию собрания русских общественных деятелей в поддержку Врангеля, направил председателю этого собрания письмо, в котором резко критиковал главнокомандующего и его ближайшее окружение.
Кроме этого, Слащёв активно взялся за подготовку к печати книги с невинным, на первый взгляд, названием — «Оборона Крыма. Мемуары генерала Слащёва-Крымского». А близкие к генералу офицеры повели в войсковых лагерях активную агитацию, в основу которой были положены факты, дискредитирующие Врангеля как военачальника и государственного деятеля. Агитация имела некоторый успех, особенно среди офицеров кавалерийских полков.
Реакция Врангеля последовала незамедлительно: он издал приказ о создании суда чести генералов. Первым и, наверное, единственным делом, которое рассмотрел этот суд, было дело Слащёва. Решением суда его уволили со службы без права ношения мундира. Генерал Слащёв был исключен из списков армии, что, кроме всего прочего, лишало его какого-либо денежного содержания и обрекало на нищенское существование. Более того, ему предлагалось немедленно покинуть Константинополь.
Однако Слащёв и не думал никуда уезжать, а, напротив, стал еще решительней в своих действиях. На его квартире в Скутари (район Константинополя) регулярно стали собираться офицеры и разрабатывать планы смещения главнокомандующего. Парижская эмигрантская газета «Последние новости» писала, что на вызывающие действия Слащёва обратили внимание французские власти (читай — контрразведка), «которые нашли, что всякая агитация против генерала Врангеля подрывает дисциплину в войсках, и предложили генералу Врангелю арестовать Слащёва». Главнокомандующий возражал против крайних мер. Тогда, воспользовавшись отъездом Врангеля, французы сами заключили Слащёва и группу его офицеров под домашний арест.
