Ну вот, теперь понятно. Неужели я действительно похож на человека, воспитанного этим идиотом в дурацком плаще? Я что, спасаю сирот и помогаю старушкам перейти улицу? Нет, ничего подобного.
— Сара, думаю, мы видели достаточно. Его здесь нет, и нам пора идти.
— Мы не можем просто так уйти. Все это произошло по моей вине. Из-за моего изобретения он попал сюда. Я написала о нем несколько статей, но думать не думала, что кто-то воспримет их всерьез, ведь я еще учусь в школе, поэтому подписала их именем отца. В результате кто-то украл мое изобретение, а потом похитил и папу!
— Что вы здесь делаете?! — спрашивает девушка примерно нашего с Сарой возраста, неожиданно появляясь из-за двери. У нее голубые глаза, вьющиеся каштановые волосы, а на груди бейджик с надписью «Охрана» и именем — Генриетта Стоун.
В одной руке у нее лучевой пистолет, который она держит двумя пальцами, а в другой — большой пакет с чипсами «Читос» и банка диетической вишневой колы. Постепенно до девушки доходит, что она имеет дело с нарушителями, ступившими на запретную территорию, и она, выронив чипсы и банку колы, сжимает рукоять пистолета обеими руками и берет нас на мушку.
— Я отошла на пять минут к автомату, а здесь… — говорит она, заканчивая фразу нецензурными словами, которые произносит беззвучно.
Она еще и ругается. А нам что делать? Это не мы в нее целимся, а она в нас.
— Если вы ищете доктора Кинка, — сообщает нам Генриетта, — то он сейчас занят в пыточной камере.
Она усмехается, а потом задумчиво закусывает губу.
— Слушай, — говорит она, переводя дуло пистолета на Сару, — я видела твою карточку у него в бумажнике. Ты же…
Приходится сделать вид, что я хочу проскочить мимо Генриетты и выбежать в коридор, чтобы отвести опасность от Сары и не позволить любительнице чипсов задавать ей вопросы. Моя попытка успешна: Генриетта переводит пистолет на меня. Она раздвигает ноги на ширину плеч, отбрасывая с дороги пакет с чипсами и газировку. Руки у нее трясутся, но настроена она явно решительно.
Генриета стреляет в меня. Не знаю уж, дернулась у нее рука или она сделала это намеренно, но тем не менее. Я приседаю, едва успев увернуться от зеленого луча, вырвавшегося из дула пистолета. Пахнет палеными волосами — если я и превратился в дым, то не целиком. Луч прожег штукатурку, и клубы алебастровой пыли быстро заполняют комнату. Генриетта изумленно смотрит на меня, очевидно, потрясенная содеянным. Сара, присев на корточки, копается в рюкзаке. Я хватаю ее за руку и тащу к двери.
— Беги!
Мы отталкиваем Генриетту в сторону, и она падает на пол. Моя нога попадает на пакет с «Читос», в комнате раздается характерный хруст, но я и не думаю останавливаться.
Генриетта, сидя на полу и ругаясь на чем свет стоит, снимает с пояса рацию.
— Пит! — визжит она в микрофон. — Мне нужна помощь! Алло?
Приложив рацию к уху, она негодующе фыркает, совсем как Амалия.
— Вечно он где-то шляется, — бормочет она, а потом, набрав в легкие побольше воздуха, что есть сил кричит: — Охрана! В коридоре подвального этажа нарушители!
В ответ на ее крик слышно, как в разных местах открывается сразу несколько дверей. Черт. Сара затаскивает меня в боковой коридор. Она останавливается, чтобы перевести дыхание и, покопавшись в рюкзаке, вынимает знакомый мне пистолет.
— Ты слышал, что она сказала? — спрашивает она. — В камере пыток! Нужно вытащить его оттуда!
— Сара, послушай меня, — прошу я, хотя говорить очень трудно из-за того, что дыхание еще не восстановилось, — охрана может появиться здесь в любую секунду. Они поймают нас и посадят в эту самую пыточную камеру.
Ну, допустим, меня не посадят, но Саре об этом знать не нужно. Не хочу, чтобы с ней случилось что-нибудь нехорошее, а также чтобы мама с Тейлором узнали, что я был здесь. — Нужно найти другой способ. Не нужно лезть на рожон.
Сара нажимает кнопки на многочисленных панелях управления — сначала голубую, потом красную и желтую.
— Держи. Теперь он настроен так, что они получат дозу своего собственного лекарства. Целься в сердце.
Я отталкиваю пистолет, который она пытается вложить мне в руки.
— Ты с ума сошла? Я не буду никого убивать!
— Да все в порядке, ты же наполовину злодей. Ты можешь это сделать.
Это безумие. Я думал, она считает меня наполовину героем. Она что, решила, что нам, суперзлодеям, больше нечего делать, кроме как расхаживать по городу и убивать людей направо и налево? Снова эти чертовы стереотипы. Кроме того, я один, а их много. Насилие — не мой стиль, и в данном случае оно вряд ли поможет нам выпутаться.
В коридоре раздаются поспешные шаги. Три или четыре человека, не меньше. Кто-то кричит: «Они здесь!», и преследователей становится еще больше. Выхватываю из рук Сары пистолет, и мы срываемся с места.
— Сара, — кричу я, задыхаясь от быстрого бега, — ты должна довериться мне.
Свернув в следующий коридор, мы обнаруживаем троих охранников с пистолетами в руках и едва успеваем отпрыгнуть за угол, так как они тут же открывают огонь. Лучи с громким треском врезаются в стену. Если нас поймают, очень может быть, что помимо стандартной платы за обучение мне придется пойти на дополнительные расходы. Если, конечно, после этого безобразия меня вообще примут в университет.
— Так мы твоего отца не найдем, — говорю я Саре, мысленно чертыхаясь от того, что приходится говорить на бегу.
— Мы не можем его здесь оставить! — кричит Сара в ответ, спотыкаясь, когда очередной разряд попадает в пол рядом с ее ногой, проделывая дыру в ковролине.
Мы оказываемся в тупике. Это не совсем тупик, потому что в стене имеется дверь лифта. Она закрыта, и я в нетерпении нажимаю кнопку вызова несколько раз подряд.
К нам приближается десяток охранников во главе с Генриеттой.
— Стреляй, Ренегат! — кричит Сара. — Стреляй!
Поднимаю пистолет, но не стреляю.
— Косинус, если я скажу тебе, что знаю, как вытащить твоего отца, но при этом сейчас мы отсюда уйдем, ты согласишься?
Сара смотрит на дверь лифта, который все никак не приходит, и переводит взгляд на преследователей. Охранник, стоящий ближе всех ко мне, смотрит на пистолет. Очевидно, его откровенно самодельный вид не вызывает у него уважения, потому что на лице парня появляется самодовольная улыбка. Мерзкая такая ухмылочка, от которой у меня по спине бегут мурашки.
— Сделай же что-нибудь! — кричит Сара, хватая меня за плечо.
— Ты мне веришь?
— Да! Я готова поверить во все, что угодно, только выведи нас отсюда!
Кивнув, я наставляю оружие на охранников. Вид у них напряженный, но никто не стреляет. Генриетта прячется за спины мужчин и приседает. Вряд ли я успею перестрелять всех, прежде чем они бросятся на нас и скрутят, даже если бы у меня хватило безрассудства сделать то, что предлагает Сара. Ей легко требовать, чтобы я сделал грязную работу. Она видит во мне героя, но я наполовину злодей, и эта половина берет верх, когда того требуют обстоятельства.
Я поднимаю пистолет вверх и стреляю в потолок над головами охранников.
Из дула вырывается ослепительный лазерный луч голубого цвета. Здоровенные куски штукатурки, осколки кирпича и куски дерева обрушиваются на головы охранникам. Двое валятся на пол, сбитые с ног падающими с потолка обломками. Остальные, кашляя и протирая глаза, силятся восстановить зрение. Раздается мелодичный звонок, и дверь кабины лифта открывается. Не теряя ни секунды, я заталкиваю Сару внутрь, нажимаю кнопку первого этажа, и лифт отправляется вниз.
* * *
Притащившись домой около трех часов ночи, я пугаю своим появлением Хелен. Выбравшись из лифта, мы с Сарой благополучно избежали новых встреч с охранниками, выбрались из здания университета и добрались до вокзала без приключений. Последний поезд на Золотой город отходил только после часа ночи, поэтому я и явился в дом Тайнсов так поздно. По правде говоря, я надеялся проскочить незамеченным, так как Амалия не раз говорила, что нам запрещено выходить из дома после одиннадцати. Однако после взрыва в поезде, кражи автомобиля и причинения существенного материального ущерба зданию моей будущей альма-матер поздний приход домой уже не кажется мне серьезным преступлением.
Хелен сидит в пижаме за обеденным столом и читает книгу. Когда я открываю дверь, она вздрагивает, испуганно охает и прикладывает руку к сердцу.
— О, Дэмиен, как ты меня напугал.
— Я думал, ты уже спишь.
С другой стороны, чего еще мне было ожидать? Естественно, она не спит, а поджидает меня. Вряд ли в доме отнеслись одобрительно к моему неожиданному исчезновению. Вот мама никогда не ругала меня за то, что я возвращаюсь поздно. Конечно, она злилась, если я будил ее ночью или беспокоил во время работы, но в остальном я пользовался полной свободой.
