Желая сгладить впечатление от неприятного инцидента с Салли, Уильям настоял на том, чтобы они пообедали вместе. В результате Микаэла вернулась в родительский дом уже далеко за полдень.
— Спасибо, Гаррисон, — поблагодарила она лакея, с привычной миной равнодушия открывшего ей дверь.
Но, едва переступив через порог, она обмерла. На лестнице первого этажа стояли, будто выстроившись, ее мать и дети. По их расстроенным лицам было видно, что произошла какая-то неприятность.
— Добрый день, мама! Добрый день, дети! — произнесла она как можно более непринужденно.
— Добрый день, дорогая! — Миссис Куин единственная ответила ей.
Микаэла вгляделась в лица детей. Она уже догадывалась, что случилось. Глубоко вздохнув, она скрестила руки на груди.
— Ну ладно. Где Салли?
— Он уехал! — Мэтью, стоявший на верхней лестничной площадке, с укором смотрел на свою приемную мать.
— И давно?
— С час назад приблизительно, — тихо произнесла Колин.
— Я была крайне удивлена. Он не сказал, почему уезжает. Может, ты объяснишь, в чем дело? — сказала миссис Куин.
Конца ее фразы Микаэла уже не слышала. В ее памяти возникли картины далекой юности. Сюжеты, в которых она фигурировала вместе с Дэвидом, сменялись воспоминаниями о его гибели. С новой силой ее охватило чувство одиночества и уверенность, что она никогда никого не сможет любить так, как его. Она. пыталась восстановить в памяти, когда же наконец скорбь по Дэвиду отпустила ее. Но взамен Микаэле упорно представлялся один вечер в Колорадо-Спрингс, вернее, удивление, которое она в тот вечер испытала: она сидела у себя дома перед пылающей печью и старалась вспомнить лицо Дэвида, но вместо его ей упорно являлось лицо другого мужчины — лицо Салли.
Подчиняясь внутреннему порыву, внезапно овладевшему ею безраздельно, она распахнула парадную дверь, сбежала, вернее сказать, не сбежала, а слетела со входной лестницы и бросилась к проезжавшей мимо коляске.
— Микаэла! — со всех ног кинулась к ней мать. — Может, ты все же объяснишь, что все это означает? — взывала она уже с порога дома.
Но Микаэла не обратила на нее никакого внимания.
— Вперед! — приказала она кучеру, нетерпеливо опускаясь на сиденье. — На вокзал! И как можно быстрее!
Дорога показалась Микаэле нескончаемой. Неужели эти лошади всегда так медленно плетутся? Внезапно биение пульса большого города, а главное — оживленное движение, затруднявшее быструю езду, вызвали у нее едва ли не отвращение.
Наконец-то коляска остановилась у вокзала! Не спросив кучера, сколько с нее причитается, Микаэла сунула ему в руку крупную купюру, которая, скорее всего, с лихвой перекрывала истинную стоимость проезда. Ничего не замечая вокруг себя, словно слепая, она промчалась через зал ожидания и выбежала на крытый перрон, заполненный паровозными парами. Как раз в этот миг какой-то поезд медленно, натужно стронулся с места.
— Этот поезд идет на Денвер? — спросила она человека в форме железнодорожника.
— Нет, мадам, денверский состав вон на том пути. — Он ткнул пальцем куда-то вдаль. — Но вам следует поторопиться! — крикнул он уже ей вслед, ибо Микаэла, не дослушав, с новой силой ринулась вперед.
Она бежала не разбирая дороги через узлы и чемоданы, спотыкаясь об них, расталкивая людей, попадавшихся на ее пути. И все это время она не сводила глаз с черного чудовища, зная, что оно вот-вот должно отойти от перрона и тогда окончательно разлучит Микаэлу и Салли, между которыми пролегла обида.
— Ваш билет, мадам! Без билета нельзя входить в поезд!
Не обращая внимания на оклики проводников, Микаэла взлетела по железным ступенькам и вошла в вагон. Протискиваясь между пассажирами, она заглядывала в каждое купе, но Салли нигде не было видно. Она не знала, когда отправляется поезд, сколько времени есть в ее распоряжении, но продолжала идти по вагонному коридору. А вдруг его вообще нет в этом поезде?
Микаэла уже почти потеряла всякую надежду, когда в последнем купе заметила длинноволосого человека. Салли сидел, повернувшись к окну и глядя на перрон невидящими глазами. Его скудный багаж лежал рядом, на сиденье.
— Салли! Что ты тут делаешь? — воскликнула она, обрадованная тем, что наконец нашла его. Тем не менее в голосе помимо ее воли звучала и злость. Разве они не взрослые люди, которые могут разумным способом выяснить возникшие недоразумения? Почему он предпочел, подобно маленькому мальчику, бежать?
— Ты же видишь, — повернулся к ней Салли. — Я еду домой.
— И даже не считаешь нужным попрощаться? — Глаза Микаэлы метали молнии.
— Нет, почему же? Попрощаться, конечно, надо. До свидания, Микаэла. — И он опять уставился в окно.
— Зачем же ты вообще приехал? — Микаэла совершенно вышла из себя. — Можешь ли ты назвать хоть какую-нибудь разумную причину?
Салли покачал головой.
— Разумную причину… — Он пожал плечами. — Я могу сказать тебе только правду.
— Давай выкладывай! — потребовала Микаэла. — Боюсь, время не ждет!
Салли встал и медленно приблизился к Микаэле.
— Я приехал, потому что…
Он не успел договорить. Поезд содрогнулся от сильного толчка, предвещавшего начало движения. Толчок чуть было не опрокинул Микаэлу навзничь, но в последний момент Салли успел ее подхватить. Он положил руки ей на плечи и, твердо глядя в глаза, закончил фразу:
— Потому что я больше не мог без тебя. Я тебя люблю. Можешь ты это понять?
Микаэла остолбенела, но не более чем на миг. Уже в следующую секунду она отстранилась от Салли, метнулась в коридор, чуть не сшибла с ног стоявших там пассажиров, зацепилась юбкой за ручку двери и порвала платье, но ничто не могло ее остановить. Ей нужно было как можно скорее добежать до выхода из вагона.
Паровоз уже дал гудок, когда она спрыгнула со ступеньки наземь. И тут же колеса со скрежетом пришли в движение.
Куда ее дальше несли ноги, она и сама не знала. Затуманенный взор плохо различал, где находится выход из зала ожидания. Проблуждав некоторое время внутри вокзала, она все же в конце концов очутилась перед его главным входом. После горячих паров паровозов было приятно ощущать на лице прохладный свежий ветер. Микаэла сделала еще несколько шагов и без сил прислонилась к одной из массивных каменных колонн.
Миссис Куин терпеливо ожидала дочь в салоне. Она слышала, как лакей запер дверь, значит, Микаэла уже вернулась.
— Мне надо с тобой поговорить, дорогая! — позвала она дочь и жестом, не терпящим возражений, предложила ей сесть.
Микаэла повиновалась, взглянув искоса на яркое пламя в камине.
