— Десять тысяч, — скорбно повторила племянница.
— Может быть, она вложила их в акции, — попыталась успокоить ее Эмми. — Давайте еще поищем в бумагах.
Они перерыли все, но тщетно. Эмми едва сдержала слезы, найдя среди бумаг Агнес альбом с фотографиями малышек Ди и Эмми. Никакого объяснения исчезновению денег они не обнаружили. Племянница уверяла, что личного сейфа в банке у Агнес не было…
Наконец они сдались. Племянница сказала, что ей пора на поезд. Эмми пообещала упаковать и выслать ей все, что она отобрала, а та разрешила ей оставить у себя оба письма. В дверях она обернулась.
— Я доверяю вам, мисс Ван Сейдем. Десять тысяч… Но я вам верю. — В этот момент она выглядела серьезной и искренней и была очень похожа на Агнес.
Эмми перехватила Джастина, когда он собирался в клуб через десятый этаж: борьбу за девятый, видимо, все-таки выиграла тетушка Медора.
— Постой, Джастин, я хочу тебя спросить. Ты когда-нибудь одалживал деньги у Агнес?
— Я — у Агнес?! — Он уставился на Эмми, теребя шарф. — Боже упаси!
— Честно, Джастин. Примерно в феврале…
Джастин нахмурился.
— Послушай, Эмми, если я один раз свалял дурака и связался с ростовщиком, это еще не значит… Конечно, бывало, что я занимал у Агнес доллар-другой — заплатить за такси, например, потому что у нее всегда была мелочь. Но я возвращал ей все до цента!
— Джастин, это очень важно. Пожалуйста, скажи мне правду!
— Я и говорю правду.— Его блеклые голубые глазки прищурились. — А что это за женщина только что ушла от тебя?
— Племянница Агнес.
— А-а, ну тогда ясно. Вы небось рылись в ее чековых книжках. Готов поспорить, старушка Агнес оставила кругленькую сумму. Она всегда была скрягой.
— Не всегда. — Эмми снова подумала о подарках, которые Агнес каждый год с такой любовью выбирала для них с Дианой.
— Ну и сколько она оставила? — Взгляд Джастина снова стал острым и проницательным.
— Меньше, чем собиралась,— уклончиво ответила Эмми.— Ты в клуб?
Джастин кивнул.
— Но к обеду я вернусь. Знаешь, во вторжении Медоры все-таки есть одна положительная сторона… Послушай моего совета, Эмми: выстави Медору, но оставь ее кухарку. Перемани ее! Назначь ей большое жалование. Сделай что угодно, только не отпускай. Она творит чудеса! — Джастин поправил гвоздику в петлице и поднял бровь. — Наверное, это будет не слишком этично? Но у Медоры тоже проблемы по части хороших манер…— Он распахнул дверь и легкой походкой направился к лифту.
Разговор с отчимом не рассеял сомнений Эмми. Слишком уж рьяно Джастин возмущался, да и глаза у него бегали… Может быть, как раз в феврале ростовщик и начал требовать у него уплаты долга?
К ней снова вернулось тревожное подозрение, охватившее ее в Ницце, когда она смотрела в окно, туда, где серое небо сливалось на горизонте со свинцовым морем. Если Джастин занял у Агнес десять тысяч, если он чувствовал, что совесть рано или поздно заставит ее признаться, что она видела его в день убийства у дома Дианы, значит, у него были мотивы убить ее. Но он мог это сделать только руками наемного убийцы, составив себе надежное алиби.
Еще одно соображение потрясло Эмми: если Агнес одолжила Джастину такую сумму, то, прежде чем сообщить в полицию о том, что она его видела, Агнес должна была наверняка убедиться, что это именно он убил Гила: ведь если бы Джастина осудили, то ее десять тысяч были бы потеряны навсегда. Верная себе, Агнес ни за что не сказала бы ни Диане, ни Эмми о том, что Джастин остался ей должен. Да, это была веская причина для молчания. Агнес решила дождаться суда, выслушать все свидетельства, прежде чем решиться обвинить Джастина и, следовательно, рискнуть огромными деньгами. Но то, что она услышала на суде, убедило ее, что Диана и вправду виновна. Однако Агнес снова и снова обдумывала все это, и наконец ее совесть подсказала решение…
Но что она увидела в театре, с кем говорила там — все это оставалось загадкой.
Эмми позвонила Сэнди.
Он слушал так внимательно, что она точно наяву видела его пронзительные серо-зеленые глаза и чувствовала, как напряженно работает его мозг. Выслушав, Сэнди сказал всего одну фразу:
— Я хочу увидеть эти письма.
— Я приду к тебе в контору. А то у тетушки Медоры слух, как у летучей мыши.
— Это слишком далеко. Давай встретимся… к примеру, в «Плазе».— Эмми услышала легкую усмешку.— В том баре, который раньше был только для мужчин. Сейчас, говорят, женщин туда пускают свободно. Конечно, на тебя могут коситься…
— Я не желаю, чтобы на меня косились! — сказала Эмми и, к собственному изумлению, звонко рассмеялась. — В котором часу? В четыре или около того?
— В четыре. — Сэнди помолчал, а потом произнес очень серьезно: — Не рассчитывай слишком на эти письма, Эмми. Конечно, похоже, Агнес знала что-то об убийстве Гила, но это еще не значит, что сама она была убита умышленно. Более того, это вовсе не дает нам доказательств невиновности Дианы — если это то, о чем ты думаешь.
Нечего хвататься за соломинку, упрекнула себя Эмми. Нет ничего проще, чем строить воздушные замки. И все же Агнес знала что-то, что могло бы помочь Диане… Эмми набросила пальто, взяла сумочку и вышла из дому через десятый этаж. Для них с Джастином это единственный путь к спасению, с усмешкой подумала она, вызывая лифт, поскольку тетушка Медора то ли действительно не может подниматься по их длинной крутой лестнице, то ли ей попросту лень.
Двери лифта открылись — и Эмми сразу же увидела давешнего человека в длинном сером пальто. Он стоял спиной к ней и говорил со швейцаром, потиравшим замерзшие уши. На звук лифта человечек обернулся — как всегда, блеснули огромные очки — и проворно, как ящерица, выскользнул за дверь.
У Эмми часто-часто забилось сердце: она и разозлилась, и испугалась. Не слишком ли затянулся полицейский надзор? Если, конечно, это надзор…
— Майк, кто этот тип? — снова спросила она у швейцара.
— Не знаю, мисс Ван Сейдем. Он только что подошел и попросил спичку, а у меня нет.
Спички, зажигалки — придумал бы что-нибудь новенькое!
— Я уже видела его здесь!
— Наверное, живет где-то рядом, — пожал плечами Майк. — Вызвать вам такси, мисс Ван Сейдем?
Эмми кивнула. Когда она рискнула выйти на улицу, под леденящий ветер, человечка в огромных очках нигде не было видно.
Когда она доехала до Пятой авеню, снова начал валить снег. Эмми поднялась по широким ступеням «Плазы» и села в просторном зале, уставясь на стеклянные двери, которые то и дело открывались, впуская вместе с очередным посетителем порывы ледяного воздуха, и захлопывались вновь. Она не заметила, как появился Сэнди. Он подошел сзади и положил руку ей на голову.
— Почему ты вечно ходишь без шапки? Вот застудишь голову и умрешь!
Это прозвучало так похоже на одну из излюбленных максим Агнес, что слезы навернулись Эмми на глаза.
— Ну-ну, не плачь, это случится еще не скоро, — постарался отшутиться Сэнди. — Пойдем выпьем чего-нибудь, и ты покажешь мне письма.
Через Пальмовый зал он провел Эмми в пресловутый бар, куда долгие годы пускали только мужчин. Насколько Эмми поняла, с тех времен не многое изменилось: кроме нее, женщин в баре не оказалось. Однако никто на нее не косился. Они устроились в углу.
Она протянула Сэнди письма. Он прочел их внимательно, затем еще раз и еще, потом отвернулся и уставился в окно, на летящие снежинки. И даже не посмотрел на Эмми, пока она рассказывала ему о десяти тысячах долларов.
Им принесли заказ, и Сэнди встряхнулся.
— В первую очередь, я считаю, нужно показать это лейтенанту Хейли. У него нюх на все, что может иметь отношение к делу. Мне кажется, у него есть подозрения, связанные с гибелью Агнес, хотя он ничего и не говорил мне. Экспертиза так и не выявила определенно, был это несчастный случай или нет.
Эмми сказала:
— Но, Сэнди, Агнес пишет, что была в театре и что-то там увидела. Она могла видеть Коррину, даже говорить с ней и выяснить нечто такое, что убедило ее в невиновности Дианы. Мы не знаем, куда уехала Коррина, но вдруг Томас Такер знает что-то о приходе Агнес в театр?
— Может быть. Где, ты сказала, он работает? «Черри и Почер»? — Сэнди взглянул на часы. — Он, наверное, еще на службе. Я позвоню. — Он встал из-за стола и быстро вышел в коридор, где были телефоны.
Эмми нервно крутила в руках бокал. Наконец Сэнди вернулся. Она глядела, как он шагал к столу: рыжие волосы, как всегда, всклокочены, взгляд серо-голубых глаз прям и ясен.
— Он сейчас приедет. Долго отнекивался. Что он имеет против тебя?
— Ничего, Сэнди! Но когда я с ним вчера говорила, сперва он был приветлив и дружелюбен, как всегда, а потом его вдруг словно подменили; он явно хотел избавиться от меня — ну я и ушла. Я подумала: может быть, он просто боится, что ему влетит за разговоры с дамами в рабочее время?
