Остап бы еще долго развивал свои взгляды на научно-технический прогресс, если бы его не перебил Балаганов.
– Смотрите, – сказал он, указывая в направлении Троицких ворот. – Видите, вон идет человек в соломенной шляпе?
– С чемоданчиком в руке? Вижу… О черт, да это же у него ноутбук! Он что, тоже вроде нас с вами, из будущего?
Балаганов уныло кивнул:
– Из него, сволочь. Паниковский Михаил Самуэлевич. Глядите, глядите, он тоже в Совнарком намылился! Зуб даю, к Председателю.
– Наверное, его нужно предостеречь, – заметил Остап.
– Не надо, – кровожадно сказал Балаганов. – Пусть идет. В другой раз сто раз подумает, прежде чем нарушать конвенцию.
– Что еще за конвенция такая?
– Конвенция эта, Остап Ибрагимович… погодите секундочку… – Балаганов дождался, пока человек с ноутбуком не скроется за дверью Совнаркома, после чего продолжил: – Вкратце история такова. В вашем 2015-м, насколько я знаю, все было еще в рамках, и этих заморочек не было. Они появились позже, когда кодекс путешественников разболтался, стал либеральнее, а в законе прогрызли кучу дырок. И таких романтиков, как я, сразу стало до фига. Все мы хотели изменить прошлое, причем простейшим путем: заручившись поддержкой тогдашнего большого начальства. А поскольку действовали мы примерно на одном поле, то быстро стали главной помехой друг другу. Представьте, Остап Ибрагимович, бывали дни, когда в одной только приемной у Троцкого, например, или у Берии, или у Горбачева сталкивались полдюжины гостей из будущего – и каждый со своими идеями, с рецептами, прогнозами, тараканами, гаджетами. Шум, гвалт, сумбур, неразбериха, взаимные обвинения, мат-перемат, чуть ли не поножовщина… В такой ситуации даже самый доверчивый из советских вождей отправит эту орущую толпу к черту. Или в психушку. А, бывало, что и к стенке.
– И вы убоялись возрастающих трудностей? – насмешливо спросил Остап.
Но его собеседник не заметил иронии. Поглядывая на входную дверь в Совнарком, он продолжал свое повествование. По его словам, гениальная идея конвенции путешественников в прошлое родилась именно у него, у Александра Сергеевича Балаганова, и он же три месяца собирал будущих участников – через рум-рум, ментальную почту и даже старинный фейсбук. Наконец в малом гостевом зале Политехнического музея удалось собрать всех – тех, кто собирался внедрять свои гордые замыслы на территории Российской империи и СССР. Желающих вручную исправить прошлое страны набралось две сотни, от прыщавых юнцов до стопятидесятилетних развалин. По замыслу Балаганова, всех мало-мальски значимых вождей и фаворитов надлежало разделить среди присутствующих, и чтобы каждый мирно окучивал своего. Основной спор шел из-за конкретных персоналий. Все, как один, мечтали поработать с Распутиным, Потемкиным или Лжедмитрием. Никто не хотел брать Черненко и диких ханов Золотой Орды. Очень плохой репутацией пользовались также Жданов, Василий Шуйский и почему-то князь Рюрик. «Нашли дураков! – визгливо кричал Паниковский. – Вы мне отдайте хотя бы Андропова, тогда я вам, так и быть, подпишу конвенцию». Паниковскому все дружно показывали кукиш: Андропов считался реформатором, склонным к новым веяниям. «Андропова? А не дать ли тебе еще и Александра II впридачу? – ехидничал Балаганов. – Или, может, сразу Сталина?» При слове «Сталин» собрание сладостно стонало. Иосифа Виссарионовича полагали наилучшей кандидатурой для окучивания. Все были уверены, что если кто и способен кардинально изменить прошлое, так это тайный советник товарища Джугашвили… В конце концов, решено было бросить жребий. Злая звезда Паниковского повлияла на исход дела: ему достался Батый. «Ладно, я поеду, – кричал он, – я поеду в вашу гребаную Орду, я буду пить кумыс и жрать конину, но если там ко мне плохо отнесутся, я вернусь и нарушу конвенцию…»
– И вот вы, Бендер, сами видели, как он нарушил конвенцию, – горестно подытожил Балаганов. – Надеюсь, сейчас ему тут врежут, и поделом. Жаль, то знаменитое бревно, которое наш с вами шеф носил на субботнике, не сохранилось. Но и мраморное пресс-папье, которое я заметил там, на письменном столе, достаточно тяжелое… В сторону, в сторону! Поберегись!
Парочка поспешно отскочила в сторону – и вовремя: из раскрытого окна третьего этажа с шумом вылетел ноутбук и грохнулся на кремлевскую брусчатку. Осколки пластмассы брызнули в разные стороны. Сверху раздались громкие неразборчивые крики.
– Началось, Бендер, началось! – в возбуждении потирая руки, воскликнул Балаганов. – Следите за дверью! Еще несколько секунд, и мы увидим долгожданное торжество справедливости! Этот гад, я знаю, давно к моему кандидату примеривался… Думаете, его отправят к Железному Феликсу или просто выкинут взашей? Лично я за оба варианта! Четыре… три… два… один! Сейчас!
Дверь распахнулась, но дальше все пошло не по балагановскому сценарию: вместо побитого Паниковского, преследуемого чекистами, из здания выскочил, в слезах и соплях, сам Предсовнаркома и, не разбирая дороги, помчался куда-то в сторону Арсенала. Верная секретарша, размахивая носовым платком, словно белым флагом, выскочила следом и бросилась за вождем мирового пролетариата.
– Чего это он раскис, как школьница? – удивился Остап. – Как будто свои похороны увидел вблизи…
Балаганов со злостью хлопнул себя по ляжкам:
– Именно! Именно что похороны! Остап Ибрагимович, я с глубоким прискорбием вынужден известить, что нашей с вами миссии капут. Мандатами можно подтереться. Я знал, что Паниковский – старый дурак, но чтоб такой! Надо было, как все мы, рисовать клиенту далекие светлые перспективы, а этот диверсант… этот вредитель… этот клинический болван показал ему близкое будущее!
– Мавзолей? – догадался Остап.
Балаганов с тоскою в глазах кивнул:
– Думаю, весь комплект. Горки, инсульт, Мавзолей, сталинский съезд, процессы вредителей… все пятилетки, которые мы доблестно просрали… Шиш он теперь поверит, что в этой стране с таким контингентом можно построить хоть какое-нибудь будущее. А раз будущего нет, то и мы с вами – самозванцы из ниоткуда, и цена нам три копейки.
Остап снял фуражку и вытер вспотевший лоб тыльной стороной ладони.
– И вправду он у вас диверсант, – согласился он. – Хуже Мерлина. Вот уж действительно – не везет так не везет. Обидно, а я-то настроился задержаться здесь подольше… Ладно, юноша, пока мои талоны еще не аннулировали, приглашаю вас отобедать в кремлевской столовой. Но имейте в виду, уважаемый Шура, даром я вас питать не намерен. Синтезатор, который у вас в мешке, он что, настоящее золото делает из опилок? Прогресс, молодцы. Тогда вы мне после обеда наштампуете побольше золотых бранзулеток – и я через румынскую границу рвану в Египет. Чувствую, мумию Тутанхамона без моей помощи не откопают…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
