— Вчера нам было хорошо, однако, — отметил Назар.
Я скривилась.
— Вчера у нас ничего не было, если ты забыл.
— Ну, секса — не было, — согласился мужчина. — Но ничего, я подожду. Ты того стоишь. А вот духовный контакт у нас был.
— Ты преувеличиваешь мое разрешение лечь ближе и воспользоваться общим одеялом.
— Конечно, преувеличиваю. А ты преуменьшаешь свою способность говорить во сне.
Я собиралась заявить, что никогда не разговаривала во сне, но вдруг осознала, что сама не знаю, так ли это. Мне что-то снилось, яркое, надоедливое и при участии Назара. А до этого приключения с поездкой на зимние каникулы я столько времени прожила одна в неуютной, затараканенной квартирке тети Гали, что уже и не знала, болтаю ли во сне. В детстве такой привычки у меня не было, но и детство, собственно, осталось где-то в далеком прошлом, даже вспоминать не стоит.
Ребенком я себя уж лет шесть как не чувствовала ни капельки. Или даже больше. В конце концов, так можно ощущать себя только рядом с родителями, а мои были так прочно вычеркнуты из жизни за исключением редких встреч на праздники, что мне даже не осталось путей для отступления в детство. Взрослая жизнь, бурная, громкая, полная проблем и отнюдь не так богатая друзьями и весельем, как хотелось бы, захватила, накрыла волной, и я уже не знала, в какую сторону надо повернуть, чтобы из нее выбраться.
— Во мне мог сниться всякий бред, — вздохнула я. — И вообще, кто сказал, что это я тебе в чувствах сознавалась?
— А кто сказал, что ты вообще сознавалась в чувствах?
— Ты!
— Я такого не говорил, — возразил Назар. — Ты сама же себя и спалила.
— Ничего подобного!
Он не стал спорить. Вместо этого лениво подтянул меня поближе, практически поднимая под себя. Я хотела было оттолкнуть его ногой, но вместо этого почему-то обняла в ответ. Ладонь Назара скользнула от бедра к колену; он словно пытался придержать меня, не дать выбраться из его крепких объятий. Мне это не нравилось; где-то на задворках сознания возникла странная мысль о том, что сейчас вырвать из меня откровение гораздо легче, чем мне хотелось бы. И желания рассказывать Назару правду, чего бы она ни касалась, не было совершенно.
— Скажи, Кира, — прошептал он таким голосом, что у меня мороз побежал по коже, — а ты когда-нибудь прежде влюблялась?
— А тебе-то какое дело? — поежилась я.
— Мне просто интересно, — покачал головой Исаев. — Разве мне не может быть просто интересно?
— Тебе — нет! И вообще, — я почувствовала, что стремительно краснею, — не хочу отвечать.
Правда мне самой не нравилась. Я спалась от нее, делала вид, что это нормально, но на самом деле мысленно частенько возвращалась к этому вопросу. Озвучивала его про себя, крутила и так, и эдак, а потом каждый раз отбрасывала в сторону по ненужности. Сейчас, когда Назар смотрел на меня своими наглыми карими глазами, будто пронзая насквозь, я действительно знала правду.
— Считай, что это мое седьмое желание. Ответь честно на вопрос. Ты когда-нибудь влюблялась, Кира?
Черт!
— А какой период тебя интересует? — уточнила я, пытаясь вывернуться из его крепкого захвата.
Почему-то, когда он был настолько близко, лгать оказалось в разы сложнее. Казалось бы, что сложного придумать ужасную историю любви.
— Всей твоей жизни, разумеется, — усмехнулся Назар.
Он был слишком, слишком близко. Прижимал меня к своей груди, практически вдавливал своим весом в кровать. Конечно, не так, чтобы мне было слишком больно или неудобно — Назар вообще, как мне показалось, был достаточно бережен в плане физических отношений, если его об этом попросить. Но у меня в голове совершенно наглым образом путались мысли, и идея отомстить уже не казалась такой замечательной, как я могла подумать прежде.
— Я никогда не влюблялась, — наконец-то выдохнула я то, что могло вполне сойти за правду еще с неделю назад.
Судя по хищному выражению лица, Назар в эту недоправду верить не собирался. Его орлиный взор вообще не оставлял мне никаких шансов.
Будто дразня, Назар убрал руку с моего колена и вместо этого взялся перебирать мои медно-рыжие кудри. Несомненно, это было куда более невинно, чем попытки залезть под мой и без того не слишком длинный пеньюар, и у меня наконец-то появилась возможность убрать ногу, закинутую ему на бедро.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Сделала ли я это? Разумеется, нет! Во-первых, так лежать было удобно, а во-вторых, должна же я хоть как-то сбивать Назара с толку! Может быть, у него кровь от головы отойдет, мозги перестанут так ясно работать…
Судя по всему, мозгам Назара ровным счетом ничего не мешало. Он, очевидно, научился совмещать. Конечно, хорошее умение для бизнесмена, но я чувствовала себя максимально неловко.
Была бы я какой-то коварной соблазнительницей, было бы все очень просто! Вот только, к моему огромному сожалению, соблазнительница с меня никакая. Ни опыта, ни даже теоретических познаний. Обычно я умудрялась ставить мужчин на место до того, как они попадали ко мне в постель.
Но Назар уже там. И если я скажу, что мне неприятно, то солгу.
— Что, даже в садике? — хитро уточнил Назар. — Ой, Кира-Кира… Седьмое желание такое простое! Такое логичное! А ты так легко его игнорируешь… Я б на твоем месте предпочел бы говорить правду.
— Ну так и говори правду! Можем перевернуться, я усядусь на тебя сверху, и как раз будешь на моем месте!
— Тш-ш-ш, — Назар прижал мне палец к губам. — Так что насчет садика?
— Я в него не ходила. А в школе никого приличного не попадалось, — проворчала я, пытаясь отодвинуться.
Назар вернул ладонь обратно мне на бедро, оставив волосы в покое. Вместо этого, впрочем, наклонился и уткнулся мне носом куда-то в шею. Жар его дыхания и короткие, сухие поцелуи заставили меня зашипеть от недовольства. Конечно, в такой смене положения был и плюс — он не смотрел мне в глаза, — но странное тепло, растекавшееся по всему телу, свидетельствовало о том, что совсем скоро мозг у меня работать успешно перестанет.
— Хорошо, — вздохнул Назар. — Давай-ка вместе. Влюблялась ли ты когда-нибудь, Кира? Вот я, например, влюблялся трижды.
— Ты ж говорил вроде, что дважды!
— Уже, — подчеркнул Назар, — трижды.
— Что мешало тебе поиздеваться над жертвой предыдущие два раза? — проворчала я. — И в кого ты влюблен в третий раз? В бедную Ксю? Я ей сочувствую.
— Подсказываю: эта женщина проживает нынче в этом доме. И это не Ксюша.
— Это наш несчастный Саша?
— Он не женщина. А теперь твоя очередь, Кира.
Ну что за издевательство!
— Хорошо, — сдалась я. — Да, я влюблялась. Однажды.
— Ага. И это был не мальчик в детском садике, потому что ты в детский садик не ходила, — кивнул Назар. — Замечательно… Это был кто-то из школы?
Я отрицательно мотнула головой. В школе меня куда больше интересовали постоянные ссоры с матерью и попытки отвоевать немного самостоятельности. А после этого у меня появился куда более серьезный предмет мечтаний: выживание, полный холодильник и отличная арендная плата. В общем, было как-то не до большой и чистой любви.
— И не Борька из университета… И не коллеги. И даже не те, кого ты интервьюировала — мы же с тобой об этом говорили, — довольно продолжил Назар. — Продолжим. Это твой сосед, наш с тобой общий знакомый Алекс?
— Наш с тобой общий женатый знакомый Алекс — не мой любовный интерес, — мрачно промолвила я. — Несомненно, он прекрасный мужчина, но он порядочен и женат. Порядочность меня устраивает, женатость — нет.
— Хорошо, продолжаем сужать круг поиска. Для него ты купила эту милую тряпицу? — Назар дернул меня за краешек пеньюара.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я вообще эту милую тряпицу не покупала. Мне ее подарили.
— Кто? — сердито поинтересовался Назар.
— Бывший владелец журнала.
Исаев изменился в лице.
— Он же старше тебя в два раза!
— Когда это кому мешало? — скривилась я и, заметив, как засверкали глаза Назара, поспешила дополнить: — Ну не будь идиотом. У него по отношению ко мне было безответное чувство. Пеньюар мне достался на Новый Год в рамках «тайного Санты».
