Позади стола для справок располагались вдоль стены стеклянные кабинки, с другой стороны находилось помещение для ожидания, с длинным рядом стульев.
Часть их была занята посетителями, на лицах которых можно было прочесть долгое ожидание и готовность ждать еще дольше. Большинство из них имело довольно потрепанный вид. Один был доставлен из тюрьмы в Сопровождении охранника. Это был здоровый парень с тупым взглядом.
Позади кабинок виднелась дверь с надписью: «Окружной прокурор Сэвел Эндикот».
Я постучал и вошел в просторный кабинет с черными кожаными креслами и портретами бывших прокуроров и губернаторов на стенах. Ветерок шевелил занавеси! на окнах, на полке стоял вентилятор.
Сэвел Эндикот сидел за большим темным письменным столом. Он указал мне на кресло возле стола, и я сел. Прокурор, высокий и худой, с прямыми черными волосами и тонкими длинными пальцами, спросил меня с легким южным акцентом:
— Вы Марлоу?
Я промолчал, считая вопрос чисто риторическим.
— Вы в весьма затруднительном положении, Марлоу, потому что скрывали улику, которая могла помочь расследованию убийства. Вы мешали правосудию, и вам придется отвечать за это.
— Какую улику? — поинтересовался я.
Эндикот показал мне снимок Мэвис Уэльд и Стилгрейва. И тут я впервые взглянул на двух других людей, сидевших в кабинете. Одной из них была Мэвис Уэльд, в темных очках с широкой белой оправой. Я не видел ее глаз, но чувствовал, что она смотрит на меня.
Рядом с ней расположился мужчина в сером фланелевом костюме с красной гвоздикой в петлице. Он курил сигарету с монограммой и стряхивал пепел на ковер, игнорируя стоявшую рядом пепельницу. Я узнал его по фотографиям в газетах: это был Ли Фаррел — один из лучших адвокатов в стране, специализировавшийся на помощи клиентам, попавшим в трудное положение. У него были седые волосы, но живые молодые глаза и вообще такой вид, будто одно пожатие его руки стоит тысячу долларов.
Эндикот постучал длинными пальцами по ручке кресла и с подчеркнутой вежливостью обратился к Мэвис Уэльд:
— Как близко вы были знакомы со Стилгрейвом, мисс Уэльд?
— Очень близко. В некоторых отношениях он был весьма милым человеком. Я с трудом могу поверить...
Она замолчала и пожала плечами.
— Вы согласны на свидетельском месте в зале суда дать показания в отношении времени и места, где был сделан этот снимок?
Он продемонстрировал ей фотографию. Фаррел спокойно спросил:
— Предполагается, что именно эту улику и скрывал мистер Марлоу?
— Вопросы задаю я,— резко ответил Эндикот.
Фаррел улыбнулся.
— Если бы вы ответили утвердительно, я должен был бы заявить, что этот снимок не может служить никаким доказательством.
Эндикот вежливо продолжал:
— Вы ответите на мой вопрос, мисс Уэльд?
— Мистер Эндикот, я не могу с уверенностью сказать, где и когда был сделан этот снимок. Я не помню,— непринужденно произнесла она.
— Вам нужно только взглянуть на него,— предложил прокурор.
— Об этом снимке мне известно лишь то, что я вижу на нем,— сказала Мэвис.
Я усмехнулся. Фаррел, уловив мою ухмылку, слегка подмигнул мне. Эндикот краем глаза заметил наше поведение и набросился на меня:
— Что вы нашли в этом забавного?!
— Я всю ночь не спал. Мое лицо просто дергается от бессонницы.
Он строго взглянул на меня и опять обратился к Мэвис Уэльд:
— Может, вы поподробнее ответите на мой вопрос, мисс Уэльд?
— Видите ли, мистер Эндикот, меня очень часто фотографировали. В самых разных местах и с самыми разными людьми. Я не раз завтракала и обедала в «Танцорах» с мистером Стилгрейвом и другими знакомыми. Не знаю, что вы от меня хотите.
Фаррел ловко ввернул:
— Насколько я понимаю, вы хотите, чтобы мисс. Уэльд была вашей свидетельницей в связи с этим снимком, но в каком судебном процессе?
— Это мое дело,— отрезал Эндикот.— Вчера вечером кто-то убил Стилгрейва выстрелом из пистолета. Возможно, женщина. Это могла быть и мисс Уэльд. Мне неприятно говорить об этом, но так складываются обстоятельства.
Мэвис Уэльд, опустив глаза, вертела в руках белую перчатку.
— Что ж, предположим, вы устроите процесс,— сказал Фаррел.— Но для него вам нужно, чтобы какой-нибудь свидетель дал показания, когда, где и как был выполнен этот снимок. Мисс Уэльд ничем помочь вам не может, ибо ей известно об этом снимке только то, что она видит на нем. Если вы не найдете такого свидетеля, то я буду возражать... если стану защитником обвиняемой. Я даже смогу представить экспертов, которые будут утверждать, что фотография подделана.
— Не сомневаюсь,— сухо заметил Эндикот.
— Единственным надежным свидетелем в этом процессе может быть только человек, сделавший этот снимок,— спокойно продолжал Фаррел,—Но, насколько мне известно, он умер. Подозреваю, что именно поэтому его и убили.
Эндикот сказал:
— Этот снимок и сам по себе является убедительным доказательством того, что в определенное время Стил-грейв не был в тюрьме, а следовательно, не имеет алиби в связи с убийством Стейна.
— Этот снимок будет доказательством, если вы предъявите его на суде,— сказал Фаррел.— Впрочем, я не собираюсь учить вас юриспруденции, вы ее хорошо знаете. Забудьте об этом снимке, вы им ничего не докажете. Ни одна газета не решится его напечатать, ни один судья не примет его как доказательство, потому что ни один компетентный свидетель не сможет подтвердить его подлинность. И если Марлоу скрывал именно этот снимок, то он не нарушил закона, ибо этот снимок не является доказательством.
— Я не собираюсь судить Стилгрейва;— сухо сказал Эндикот.— Меня интересует, кто убил его. Как ни странно, полицию это тоже интересует. Надеюсь, наш интерес к этому не задевает вас?
— Меня ничего не задевает,— ответил Фаррел,-— Поэтому я и занимаюсь адвокатурой. А вы уверены, что Стилгрейва убили?
Эндикот с удивлением посмотрел на него. Фаррел непринужденно продолжал:
— Насколько мне известно, были найдены два пистолета, причем оба принадлежали Стилгрейву.
— Кто вам это сказал? — спросил Эндикот, подавшись вперед.
Адвокат бросил сигарету в пепельницу и пожал плечами:
— Такие вещи всегда выходят наружу. Из одного пистолета убиты Куэст и Стейн, из другого — Стилгрейв. Причем выстрел сделан с близкого расстояния. Гангстеры не кончают жизнь самоубийством, но иногда бывают исключения.
— Без сомнения,— сказал Эндикот.— Благодарю вас за предположение, но оно неверно.
Фаррел слегка улыбнулся и промолчал. Эндикот вновь обратился к Мэвис Уэльд:
— Мисс Уэльд, прокуратура не ставит своей задачей доставлять неприятности людям, для которых реклама в печати имеет огромное значение. Мой долг — решить, следует ли привлечь человека к суду за убийство или вызвать его в качестве свидетеля на процесс. Я не намерен разрушить вашу карьеру из-за того, что вам не повезло с приятелем, который, хотя и не судился, но тем не менее в недавнем прошлом был членом гангстерской банды. Не думаю, что вы были совершенно откровенны в отношении этого снимка, но я не хочу оказывать на вас давление. Я не утверждаю, что вы убили Стилгрейва, но меня интересует, известно ли вам что-нибудь указывающее на его убийцу.
—- Факты, мисс Уэльд, а не просто подозрения,— быстро вставил Фаррел.
Мэвис посмотрела Эндикоту в глаза и сказала!
—- Нет.
Он встал и поклонился!
— Тогда на сегодня все. Благодарю, что пришли»
Фаррел и Мэвис тоже встали. Адвокат спросил:
— Вы созовете пресс-конференцию?
— Я предоставлю это вам, мистер Фаррел,—ответил прокурор.— Вы всегда отличались особым умением в обращении с прессой.
Адвокат с Мэвис направились к двери. Мэвис, проходя мимо, казалось, не смотрела на меня, но я ощутил, как что-то коснулось сзади моей шеи. Вероятно, ев рукав. Случайно.
Они вышли. Эндикот следил, как за ними закрылась дверь, потом перевел взгляд на меня.
— Может быть, Фаррел представляет и вас? Я забыл его спросить.
— Он мне не по карману, так что я в вашей власти.
Прокурор улыбнулся:
— Я позволил им забрать все взятки, и вы ожидаете, что я отыграюсь на вас?
— Помешать вам я не смогу,
— Вы не очень-то довольны оборотом дел, не правда ли, Марлоу?
— Я просто сделал шаг не в ту сторону и теперь собираю причитающиеся мне синяки и шишки.
— Вы не считаете, что у вас есть кое-какие обязательства перед законом?
— Считал бы... если бы закон представляли такие люди, как вы.
— На это существует много ответов,—сказал он.— Но все они сводятся к одному. Закон — это граждане страны. В Америке мы еще не добились, чтобы это понимали все. Для нас закон — это враг. Мы нация копоненавистников.
