В самом начале оккупации, эвакуируя людей и оборудование, мы вошли в значительные расходы, и, по закону, нам полагалась компенсация, а поскольку сумма была в высшей степени солидная, позволить себе отказаться от нее в те трудные времена мы не могли. По этому поводу у меня была стычка с неким генералом инженерных войск. Когда, встретившись с ним в Гааге, я объяснил ему суть наших претензий, он захотел знать, кто в точности отдал приказ об эвакуации в ту роковую ночь. К счастью, мне было хорошо известно, что сам он все время вторжения благополучно провел у себя дома в Вассенаре, так что я с жаром ответил: «Генерал, когда наши колонны посреди ночи выехали из Эйндховена с тем, чтобы достичь укреплений «водной линии обороны», — и это, заметьте, был шаг, согласованный с министерством обороны, — вы спали в своей постели!»
Строго говоря, имея воинский чин первого лейтенанта, не подобало так разговаривать с генералом, но я чувствовал, что выступаю от имени «Филипса». Результат? Наши расходы были возмещены согласно закону.
Между тем многие наши сограждане решили, что страна прочно попала под германский сапог и надо приспосабливаться. Были также так называемые «попутчики», которые в той или иной мере сочувствовали немцам и желали дать Германии шанс. Именно они постоянно мне повторяли: «Ты должен поехать в Берлин и переговорить там с влиятельными людьми так, чтобы они приняли тебя всерьез». Другие, напротив, считали, что мне не следует даже принимать немцев у себя в кабинете.
Также пришлось бороться с нарастающим комом слухов. Один говорил: «Вас вот-вот возьмет под себя «Телефункен». Другой, «из самого надежного источника», сообщал, что нами интересуется другая крупная фирма. Понятно, что моя тревога о судьбе «Филипса» постоянно росла. И однажды в ответ на мои мольбы, чтобы Бог дал мне сил, я услышал слова: «Фриц, не беспокойся. «Филипс» либо выживет, либо погибнет. Твоя задача — день за днем как можно лучше выполнять свою работу. Что касается остального, верь».
Эта мысль принесла мне душевный покой не только в то утро. Она поддерживала меня всю войну. Именно поэтому, хотя мне было всего тридцать пять, я смог помочь людям, столкнувшимся с колоссальными трудностями, смог сохранить оптимизм, веру в благополучный исход войны, смог многим внушить свои надежды — особенно работникам нашего завода, которые были только рады заразиться оптимизмом от «господина Фрица».
Скоро распространились слухи о том, что, по мнению немцев, я слишком молод, чтобы возглавлять концерн. Кроме того, они считали целесообразным основать небольшой, но управляемый директорат. Директорат был сформирован, но я устоял. В него вошли пять человек: Холст, П. Р. Дейкстерхейс, Й. К. де Врис, К. К. Спанс и я. При этом я выступал в качестве председателя директората и официального президента «Филипса». Это была весьма основательная команда, хотя не могу сказать, чтобы мне всегда было легко. Некоторые порой разговаривали с «вервальтерами», не посоветовавшись со мной, и я был готов признать, что они делали это, желая служить интересам концерна. Но всему этому пришел конец, когда началось противодействие немцам со стороны лейденских и делфтских студентов и два студента из Делфта были казнены. Я сделал тщетную попытку, посредством наших «вервальтеров», предупредить власти в Берлине о далеко идущих последствиях, которые могли иметь эти казни. Это трагическое событие явилось поворотным пунктом для многих голландцев, до того надеявшихся, что с немцами можно будет поладить.
Зарубежные связиВсе международные контакты, к которым так привыкли на «Филипсе», теперь были, разумеется, прерваны, но мы в Эйндховене продолжали следить за всеми своими компаниями в других странах Европы, независимо от того, попали уже эти страны под немецкий контроль или еще нет. В августе 1940 года мы узнали, что наша компания в Чехословакии надумала приобрести стекольный завод. Во главе ее по-прежнему стоял наш управляющий, и его интересовало, что мы думаем по этому поводу. Я исхитрился добыть пропуск на проезд за границу и с несколькими коллегами выехал в Чехословакию. Это была интересная поездка в очень красивую страну. Магазины в провинции снабжались пока прилично. А во время пикника по дороге на стекольный завод, размещенный за пределами Праги, мы смогли свободно потолковать с нашими чешскими друзьями и вскорости обнаружили, что чехи на немецкое господство смотрят точно так же, как мы. Стекольный завод так и не был куплен.
Возвращаться в Голландию пришлось через Берлин, где мы провели переговоры с немцами. Выяснилось, что «Телефункен» и впрямь старается завладеть «Филипсом». Мы, как могли, сопротивлялись, но затея их и так провалилась, потому что курировать «Филипс» изъявило желание министерство авиации рейха.
В отеле «Эдем» мы имели изысканное удовольствие пережить воздушную тревогу, вызванную, как выяснилось позднее, одним британским самолетом, пролетевшим над городом. Надо знать, что только-только перед тем Геринг объявил во всеуслышание, что этого никогда не случится. Теперь же все постояльцы оказались в подвале отеля, и мы, голландцы, со счастливыми улыбками сидели там в окружении мрачных немцев.
Филипсовская компания в Германии, с которой мы в этот приезд связались, делала все возможное, чтобы помочь нам в Голландии. Лишь немногие члены управляющего персонала оказались убежденными нацистами и после войны бесследно исчезли. Большинство же разделяло наши настроения.
Немцы разрешили нам экспортировать продукцию в такие нейтральные европейские страны, как Испания, Швеция и Швейцария. То же касалось Венгрии и Балканских стран, которые всегда представляли собой существенную часть нашего рынка сбыта и пока еще находились вне зоны немецкого влияния. В этом регионе мы располагали несколькими крупными заводами, и я убедил немцев, что имеет смысл заняться упорядочением наших дел на Балканах. Получив еще один пропуск, я в ноябре 1940 года с двумя сотрудниками приехал в Будапешт. Мы пригласили туда и наших управляющих из различных балканских стран, так что эта встреча, по сути, стала конференцией по выработке общей политики поведения. Поскольку все управляющие получали инструкции и из Нью-Йорка, и из Эйндховена, было очень полезно обговорить общую стратегию и тем самым предотвратить конфликты. Мы согласились, что следует попытаться продолжать поставки из Эйндховена. А поскольку было очевидно, что люди остро нуждаются в поддержке и поощрении, я заявил, что они могут рассчитывать на наше полное и абсолютное доверие, каковы бы ни были обстоятельства. И впрямь, неприятностей впереди хватало — вскоре после нашей встречи эти страны были захвачены немцами и итальянцами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
