Дверь удивленно поглядела на него своими необыкновенными глазами.
– В 1952 году туман убил четыре тысячи человек.
– Здесь? В Нижнем Лондоне?
– Нет, в Верхнем, – ответила Охотница.
Ричард охотно поверил. Он попытался не вдыхать туман, но ничего не вышло: тот становился все гуще. А под ногами было уже настоящее болото.
– Не понимаю, – проговорил Ричард, – почему у вас тут есть смог, когда у нас, наверху, его давно нет?
Дверь потерла переносицу.
– В Лондоне есть такие места, где время застыло, где ничего не меняется. Это как пузырьки воздуха в янтаре. Город существует слишком давно. И время, которое прошло, должно куда-то деваться. Оно не исчезает сразу.
– Возможно, я еще не оправился от похмелья, – пробормотал Ричард, – но в твоих словах есть логика.
* * *Аббат знал, что сегодня явятся паломники. Это знание приходило к нему во сне, обволакивая его, как вечная темнота. Поэтому весь день он ждал их. Аббат знал, что ожидание – грех. Следует ценить каждое мгновение. А ожидание – это неуважение по отношению к будущему и настоящему одновременно. И все равно он их ждал. Ждал, когда молился, ждал во время скудной монастырской трапезы. Постоянно прислушивался – не зазвонит ли колокол, возвещающий о прибытии паломников и об их числе.
Он надеялся, что на этот раз все кончится смертью. Последний паломник прожил еще год, и весь год не переставая бредил и кричал в бреду. Аббат относился к своей слепоте спокойно, не считал ее ни злом, ни благом. Однако он был рад, что не видел лица того несчастного. Брат Джет,[44] ухаживавший за ним, до сих пор просыпается по ночам от собственного крика: ему снится искаженное болью лицо паломника.
Колокол прозвонил ближе к вечеру – трижды. Аббат был в склепе. Он стоял на коленях и размышлял о миссии монахов. Услышав колокольный звон, аббат поднялся, вышел в коридор и стал ждать.
– Отец, – обратился к нему брат Фулиджинос.
– Кто охраняет мост? – спросил аббат. Голос у него был неожиданно глубокий и звучный.
– Сейбл, – услышал он в ответ. Аббат протянул руку, на ощупь нашел локоть монаха, и вместе они медленно пошли по коридорам аббатства.
* * *Озеро осталось позади. В желтом тумане они шли через болото. Под ногами хлюпало и чавкало.
– Это омерзительно, – проворчал Ричард. Болотная жижа просачивалась в ботинки, пропитывала носки, скользила между пальцев. Это действительно было омерзительно.
Впереди показался мост, у которого стоял высокий человек в черном плаще доминиканского монаха. Кожа у него была цвета красного дерева. В руке он сжимал боевой шест.
– Стоять! – крикнул он. – Назовите ваше имя и положение.
– Я леди Дверь, – сказала Дверь, – дочь Портико из Дома Арков.
– Я Охотница, – сказала Охотница, – ее телохранитель.
– Я Ричард Мэхью, – сказал Ричард, – весь мокрый.
– И вы хотите пройти?
Ричард шагнул вперед.
– Вообще-то да. Мы пришли за ключом.
Монах молча вскинул боевой шест и неожиданно ткнул Ричарда в грудь. Тот поскользнулся и шлепнулся в жидкую грязь – точнее, в грязную жижу. Монах ожидал, что Ричард вскочит и станет драться, но Ричард не стал.
Это сделала Охотница.
Ричард поднялся и, открыв рот, стал следить за боем. Он никогда прежде не видел, как сражаются шестами. Монах дрался отлично. Он был крупнее Охотницы и, вероятно, сильнее. Но Охотница была более ловкой. В тумане раздавался деревянный стук шестов.
Монах нанес Охотнице неожиданный удар в живот. Она скорчилась и рухнула в грязь. Он подошел к ней – слишком близко, не сразу сообразив, что она притворяется. Одним ловким движением Охотница ударила его шестом под коленями. У монаха подкосились ноги, и он упал лицом вниз. Охотница приставила шест к его шее.
– Довольно! – послышалось с моста.
Охотница отступила и снова встала рядом с Ричардом и Дверью. Она даже не вспотела. Огромный монах медленно поднялся. У него была рассечена губа. Он низко поклонился Охотнице и вернулся к мосту.
– Кто там, брат Сейбл? – спросил голос.
– Леди Дверь, дочь Портико из Дома Арков, Охотница, ее телохранитель, и Ричард Мэхью Весьмокрый, их спутник, – морщась, проговорил брат Сейбл: рассеченная губа болела. – Она победила меня в честном бою, брат Фулиджинос.
– Пусть пройдут.
Охотница повела Ричарда и Дверь на мост. Там их ждал другой монах, брат Фулиджинос, тоже в плаще доминиканца. Он был моложе и не такой огромный, как тот, первый. Кожа у него была темно-коричневая. Вдалеке, сквозь желтый туман, виднелись еще фигуры в черном. «Так это и есть черные монахи!» – догадался Ричард.
Второй монах с минуту смотрел на них, а потом вдруг продекламировал:
Поверну я головку – иди куда хочешь,А еще поверну – никуда не пойдешь.У меня нет лица, но я жив до тех пор,Пока есть бородка. Знаешь ли, кто я?
Дверь шагнула вперед, облизнула засохшие губы и закрыла глаза.
– Поверну я головку… – задумчиво повторила она. – Бородка… иди куда хочешь… – Вдруг она просияла, радостно посмотрела на монаха и воскликнула: – Ключ! Это ключ!
– Ты мудра, – признал брат Фулиджинос. – Два испытания пройдены. Осталось последнее.
Из желтого тумана выступил древний старик и медленно побрел к ним, держась за перила моста. Остановился рядом с братом Фулиджиносом. У старика были мутные бледно-голубые глаза с желтоватыми от катаракты зрачками. Ричарду он понравился.
– Сколько их? – спросил старик молодого монаха. Его глубокий голос звучал почти ласково.
– Трое, отец аббат.
– И один из них победил первого стража?
– Да, отец.
– А другой отгадал загадку второго стража?
– Да, отец.
– Тогда, – с сожалением проговорил старик, – одному из них придется пройти испытание. Пусть он выйдет вперед.
– О нет! – охнула Дверь.
– Позвольте мне пройти испытание, – вызвалась Охотница.
Брат Фулиджинос покачал головой.
– Это невозможно.
Однажды в детстве Ричард поехал со школьной экскурсией посмотреть местный замок. Вместе с другими детьми он долго взбирался по лестнице на самую высокую полуразрушенную башню. На верхней площадке учительница сказала: «Посмотрите, какой отсюда открывается вид». Ричард уже тогда боялся высоты. Он вцепился в заграждение и прикрыл глаза, стараясь не смотреть вниз. Учительница объяснила, что отсюда до подножия холма, на котором стоит замок, триста футов, и если бросить с верхней площадки монетку в один пенс, она может пробить человеческий череп как настоящая пуля. В ту ночь Ричард долго не мог уснуть. Он все представлял, как монетка падает, набирая скорость, и становится страшнее пули. Обычная безобидная монетка вдруг превращается в смертельное оружие…
Испытание…
Ричард почувствовал себя так, будто ему в голову попала та самая монетка, пущенная с высокой башни.
– Постойте-ка, – забормотал он. – Погодите. Это… э-э… испытание. Я понял, кого-то ждет испытание. Не того, кто дрался с монахом и победил, и не того, кто отгадал загадку… – Он сознавал, как жалко звучит его лепет, но ничего не мог с собой поделать. – Это испытание – какое оно? – спросил он аббата. – Вроде визита к раздражительной престарелой тетушке? Или такое, когда суешь руку в чан с кипятком, и все смотрят, как быстро слезет кожа?
– Идем, – просто сказал аббат.
– Подождите! – закричала Дверь. – Выберите одну из нас!
– Вас трое. И испытаний три. На каждого по одному – это справедливо, – объяснил аббат. – Если он пройдет главное испытание, он к вам вернется.
Поднялся легкий ветерок и чуть-чуть рассеял туман. На мосту стояли монахи с арбалетами в руках. Арбалеты были нацелены на Ричарда, Охотницу и Дверь. Монахи расступились, пропуская Ричарда, и снова сомкнули ряды.
– Мы пришли за ключом, – тихо сообщил Ричард аббату.
– Знаю, – спокойно ответил аббат.
– Ключ нужен ангелу.
– Знаю.
Аббат взял под руку брата Фулиджиноса.
– Послушайте, – зашептал Ричард, – вы же не можете отказать ангелу! Вы ведь монахи… Нельзя ли обойтись без испытания, а? Я не скажу ангелу, что вы просто так отдали ключ.
Они спустились с моста и подошли к воротам. Аббат и брат Фулиджинос вошли внутрь. Ричард последовал за ними. Бывают такие ситуации, когда выбора нет.
– В те дни, когда был основан наш орден, нам доверили ключ, самую священную, самую важную реликвию. Мы должны отдать его тому, кто пройдет испытание и докажет, что достоин ключа.
Они шли по узким петляющим коридорам. Ботинки Ричарда оставляли грязные следы на каменном полу.
– Если я не пройду испытание, вы не отдадите ключ, верно?
– Верно, сын мой.
Ричард с минуту раздумывал.
– А вторая попытка у меня будет?
Брат Фулиджинос поперхнулся.
– Нет, сын мой, – проговорил аббат. – Если ты не пройдешь испытание, ты, скорее всего…. – он запнулся, – тебе уже будет не до ключа. Но бояться не надо. Кто знает, может, ты именно тот, кому мы должны отдать ключ.
