Но для того чтобы танк отремонтировать, его надо из оврага, из болота или с поля боя под огнем противника вытащить и до подвижной танкоремонтной мастерской дотащить. Для этого нужны специальные ремонтно-эвакуационные подразделения.
Но для того чтобы танк ремонтировать в полевых условиях, надо в район сражения постоянно подвозить необходимые запасные части. Один танковый двигатель на поле боя доставить — прикинем, сколько мороки. А раненых, обгоревших танкистов надо из танков извлекать и доставлять в эвакуационные госпитали. Так что позади нашей танковой колонны вытягивается длинный хвост, без которого танковые подразделения действовать не могут. Зубы дракона — штука важная, но и без хвоста он жить не может. А еще ему нужна голова. Штаб. Да не одна голова. Дракон у нас многоголовый. Каждому батальону — штаб. Маленький, но все же. И каждому полку — штаб, и каждой дивизии, и каждому корпусу. И все это машины, машины и машины. И все это надо охранять. И всю эту братию надо кормить. А продовольствие — подвозить. Это опять же машины. Но дракону нужны глаза и уши, разведка нужна. Хорошо, когда из штаба армии и из штаба фронта сообщат сведения о противнике, но этого недостаточно. Представьте: вам завязали глаза и кто-то рядом стоящий советует, как надо драться, — левой двинь, теперь правой, чуть выше… Так дело не пойдет. Потому каждому подразделению, части, соединению, объединению требуется своя собственная разведка, свои собственные глаза и уши. А это — снова люди и машины.
Путь танкам прокладывают саперы, они наводят мосты и переправы, ищут и обезвреживают мины и другие заграждения, они возводят укрытия и маскируют позиции, в случае необходимости ставят минные поля, обеспечивают миллионные армии водой и делают еще много нужной работы.
Потому в танковых соединениях надо иметь много саперов и специальной саперной техники.
Танки надо охранять и защищать в ближнем бою, успех танков надо закреплять. Этим занимается мотопехота. Каждой танковой дивизии нужен свой собственный мотострелковый полк, а каждому корпусу еще дополнительно — своя мотострелковая дивизия. Действия танков надо поддержать огнем. На это у нас артиллеристы и минометчики. Действия танков, мотопехоты, артиллеристов надо прикрывать. На это у нас зенитчики. Всем этим надо управлять, действия всех надо координировать. Управление войсками — это поток информации по тысячам каналов. Обеспечивают эти сообщения подразделения и части связи. Все это — машины, машины и еще раз машины. И много, много людей.
Наш стандарт 1940 года: для непосредственного обеспечения действий одной тысячи танков (один мехкорпус) требовалось 36 080 солдат и офицеров, 358 орудий и минометов, 266 бронеавтомобилей, 352 трактора и 5165 автомобилей. Это непосредственно на поле боя. И это не считая усиления, не считая авиации, не считая тыловых учреждений, которые будут питать всю эту массу войск.
Мы думали, что на один танк нужно три танкиста, три веселых друга, а их надо 36. Потом война показала, что предвоенные расчеты были занижены. Для обеспечения действий каждого танка непосредственно на поле боя надо иметь 70-80 человек, вдвое больше машин, чем предполагалось перед войной, и втрое — артиллерии.
Но даже если исходить из заниженных предвоенных стандартов, то и тогда для выполнения программы Тухачевского следовало иметь в танковых войсках от 1 800 000 до 3 600 000 солдат и офицеров, 18 000-36 000 тракторов, столько же орудий и минометов, 13 000-26 000 бронеавтомобилей, от 250 000 до 500 000 автомобилей.
В вооруженных силах Германии в то время 100 тысяч солдат, унтер-офицеров, офицеров и генералов. А в Красной Армии Тухачевский в одних только танковых войсках одних только водителей автомобилей должен был иметь полмиллиона. Не считая водителей танков, артиллерийских тягачей и бронеавтомобилей. Не считая наводчиков, командиров, связистов, саперов, разведчиков и всех остальных.
Или, может быть, Тухачевский считал, что танковые войска без автомобилей обойдутся? Прут танки по дороге, а впереди разведка на лихих конях, а пехота бегом за танками, командиры на тройках с бубенцами, а позади, поскрипывая колесами, — телеги, запряженные волами, боеприпасы везут, бензин, запасные части…
Не мог Советский Союз в то время дать полмиллиона автомашин танковым войскам. И четверть миллиона не мог. Не то что танковым войскам, но и всей армии такого количества дать не мог. А если бы дал, то без машин и тракторов остались бы сельское хозяйство, и промышленность, и транспорт, и строительство. И если бы отдать все машины в танковые войска, то сколько бы те машины пожирали в год бензина, масел и запасных частей?
5
А как комплектовать такие танковые войска? Всеобщей воинской обязанности в то время в Советском Союзе не было. Вводить всеобщую? Это уже за пределами компетенции начальника штаба РККА. Тухачевский предлагал всего только реконструкцию танковых войск, а это влекло за собой глубокие изменения в социальной структуре государства. Начальника штаба РККА явно понесло в сферы, куда забираться без разрешения не рекомендуется.
Но Тухачевский в такие сферы явно забираться и не намеревался, он просто был не способен думать о последствиях своих предложений. А ведь должен был сообразить: если в армии будет 50-100 тысяч танков, то какова же должна быть ее численность? С другой стороны, если бы и ввели всеобщую воинскую обязанность в то время, то все равно призывников не хватило бы даже для укомплектования одних только танковых войск. Если бы и собрали три миллиона призывников для танковых войск сейчас, то в другие годы призывать было бы некого.
Существует проверенное веками правило: в вооруженных силах государства в мирное время не может быть более одного процента населения. Один процент — это критический максимум. Перейдите этот рубеж, защищать будет нечего — государство будет отброшено в своем развитии на десятилетия назад, оно разорится и обанкротится. В свое время наши мудрейшие стратеги пытались обмануть сами себя бюрократическими финтами: это — внутренние войска, они никакого отношения к армии не имеют, это — МВД. А это пограничные войска. Они тоже отношения к армии не имеют — это КГБ… Такими трюками обманывали американскую делегацию на переговорах в Женеве. А экономику не обманешь. Трюки эти вышли боком стране, ее экономике и народу. В конечном итоге — и самой армии. Знал ли Тухачевский это простое правило про один процент?
Знал ли он, что в мирное время Советский Союз из 150 миллионов населения мог иметь в армии, на флоте, в авиации, в пограничных, внутренних и всех других войсках только полтора миллиона человек? Понимал ли он, что это последний рубеж, выше которого забираться нельзя? Знал ли Тухачевский, что все великие империи как раз и гибли не под ударами внешних врагов, а из-за чрезмерного внутреннего военного напряжения?
6
Ладно, допустим, что Тухачевский решил в одних только танковых войсках держать от 1,8 до 3,6 миллиона солдат. Но где их готовить? Практически все, кто попадает в танковые войска, нуждаются в специальной подготовке. Им быть радистами, ремонтниками, разведчиками, наводчиками, командирами танков и орудий. Пропустить всех через учебные дивизии? Сколько же надо этих учебных дивизий?
А что делать с офицерами? Предложение Тухачевского: танки производить сейчас. Хорошо. Произведем. Но сколько же нам надо офицеров для укомплектования хотя бы ста новых танковых дивизий? Ладно. Развернем военные училища. В мирное время офицера готовили три года. Танки с заводов поступают сейчас, как планирует Тухачевский, — в 1928 году, а офицеров из училищ выпустят через три года, в 1930 — 1931-м. И все они молоденькие и неопытные, а нам нужны командиры батальонов, полков, дивизий, корпусов…
И где жить тем офицерам? Мы и сейчас офицерам жилья построить не можем. А если бы тогда развернули такое количество дивизий, то куда девать товарищей офицеров? В палатки? А где тех палаток набрать?
А где те танки хранить? На войне было просто: эшелоны с танками поступали с заводов прямо на фронт и сразу шли в дело, жизнь танка на войне короткая, очень скоро танк попадал на восстановление или шел на переплавку, а на его место шли новые танки. Их не надо было хранить. Они не накапливались: пока танки разгружали с одного эшелона, танки с предыдущего уже горели ярким пламенем.
Но вот ситуация: в мирное время вдруг хлынула с заводов стальная лавина. И что с ней делать? В чистом поле держать? На морозе под снегом? Это как у Хрущева при подъеме целины: мы завалим Россию хлебом! И завалили. Распахали целину, собрали невиданный урожай, а девать зерно некуда, негде хранить. Засыпали все дороги зерном, все станции железнодорожные, где оно и сгнило. Куда его везти? А распаханные земли разнесло ветром, вся Европа форточки закрывала, когда ветер с востока дул и нес черную пыль. После того — ни целины, ни хлеба.
