– Еще раз.
Лана сделала еще несколько ударов под восторженные вопли Тайлера. Потом она откинулась назад, запрокинула голову, почти касаясь губами подбородка Дага, и выждала, пока он не встретился с ней взглядом.
– Ну? Как у меня получается?
– Предупреждаю: тебе никогда не пробиться в Большую Лигу, но ты определенно делаешь успехи. – Даг на мгновение положил руку ей на бедро, потом отступил назад. – Ладно, Тай, теперь твоя очередь.
Лана наблюдала за сильными руками Дага, лежащими на тоненьких ручках ее сына на толстой пластиковой бите. На какой-то миг ее сердце сжалось в тоске по мужчине, которого она любила и потеряла. На какую-то долю секунды Лане даже показалось, что он стоит рядом с ней. Такое ощущение иногда возникало у нее и раньше, когда она поздней ночью склонялась над кроваткой сына и смотрела, как он спит.
Потом раздался щелчок мяча по пластмассе, и зазвенел радостный смех Тая. Боль отступила. Остался только ее сын и мужчина, помогавший ему правильно держать в руках толстую пластмассовую биту.
12
Прошло три дня, прежде чем доступ на раскопки был открыт. Колли использовала это время для составления отчетов, один день она провела в балтиморской лаборатории. Она в течение часа отвечала на вопросы шерифа в его офисе. Колли было известно, что они ни на шаг не приблизились к разгадке убийства Долана.
Вернувшись к работе, исследуя землю зондом и счищая ее щеточкой, Колли ни на минуту не забывала о том, что на этой земле был убит человек. На этой земле люди умирали и раньше, напоминала она себе. От болезней, от травм. Насильственным путем. Об этих людях она могла собрать данные, реконструировать обстоятельства их смерти, выдвинуть убедительную теорию. В отношении Долана она пребывала в таком же неведении, как и полиция.
Она могла восстановить и наглядно представить быт, общественный строй, даже ежедневный распорядок жизни людей, населявших землю за тысячи лет до ее рождения. Однако она почти ничего не знала о человеке, с которым сама была знакома. О человеке, с которым у нее вышла крупная размолвка.
– Ты и в детстве выглядела донельзя счастливой, когда копала совочком землю.
Сердце Колли радостно подпрыгнуло: она узнала голос отца.
– Это зубной зонд. – Отложив инструмент, Колли отжалась на руках и вылезла из ямы. – Я, так и быть, не стану тебя обнимать: мне нравится твой костюм. – Но она вытянула шею и поцеловала его в щеку, вытирая руки о джинсы. – Мама с тобой?
– Нет. – Эллиот Данбрук огляделся вокруг, хотя его не слишком интересовали раскопки. Ему хотелось оттянуть объяснение цели своего визита. – У вас тут работа кипит, как я вижу.
– Наверстываем упущенное время. Нам пришлось приостановить работы на три дня, пока полиция не очистила место.
– Полиция? Произошел несчастный случай?
– Нет. Я все забываю, что местные новости не распространяются так далеко на север. Произошло убийство.
– Убийство? – ошеломленно переспросил Эллиот и схватил ее за руку. – О боже, Колли! Кто-то из твоей команды?
– Нет! Нет! – Она стиснула его руку. – Давай уйдем в тень. – Колли наклонилась и вытащила из сумки-холодильника две бутылки с водой. – Это был один из местных, владелец земли, застройщик. Судя по всему, он пришел сюда посреди ночи, чтобы подбросить нам золотишка в песок. У него был с собой мешок с костями животных. Мы нарушили его планы, заморозили стройку, и он был недоволен. Кто-то раскроил ему череп. Возможно, камнем. Мы пока не знаем, кто и почему.
– Ты ведь здесь не ночуешь? Ты живешь в каком-то мотеле, так?
– Да, я живу в мотеле. Я в полной безопасности. – Колли протянула отцу одну из бутылок. – Здесь живет Диггер. Помнишь Диггера? Вы с мамой познакомились с ним, когда приезжали ко мне на раскопки в Монтану. – Она кивнула в ту сторону, где Диггер работал бок о бок с Рози. – Он обнаружил тело на следующее утро. С тех пор полиция не оставляет его в покое. Он напуган до беспамятства, боится, что его арестуют.
– А ты уверена, что это не он…
– Уверена, как в себе самой. Диггер немного чокнутый, у него в прошлом была пара приводов за буйство в пьяном виде. Главным образом, драки в барах. – Колли пожала плечами. – Но чтобы Диггер подкрался к кому-то сзади и ударил по затылку булыжником? Никогда! Скорее всего, это был кто-то из местных. У кого-то могли быть счеты с Доланом. Насколько я поняла, у него тут было врагов не меньше, чем друзей, причем мнения разделились именно по поводу этой стройки.
– И что теперь будет с твоим научным проектом?
– Не представляю себе. – Колли знала, что нельзя слишком сильно привязываться к месту раскопок, но всякий раз совершала одну и ту же ошибку. – Грейстоун пригласил представителя коренных американцев одобрить изъятие останков. – Колли мотнула головой в сторону Джейка, который разговаривал с низкорослым коренастым мужчиной. – Они знакомы. Они уже работали вместе раньше, поэтому тут проблем не будет.
Эллиот взглянул на своего бывшего зятя, человека, которого он знал так мало.
– Как тебе работается вместе с Джейкобом?
– Нормально. В работе ему равных нет. Ну почти нет. Поскольку я лучше всех, считай, что он на втором месте. А на другом фронте… Мы сейчас ладим лучше, чем раньше. Не знаю, в чем тут дело, но он уже не доводит меня до белого каления. Ну, стало быть, и я его уже не так достаю. Но ты ведь не для того приехал сюда из Филадельфии, чтобы расспрашивать о проекте или о Джейке, не так ли?
– Меня всегда интересует твоя работа и твоя жизнь. Но ты права, я приехал не поэтому.
– Ты получил результаты анализов, да?
– Пока лишь предварительные, Колли, но я… я решил, что тебе надо это знать.
Все вокруг оставалось тем же, что и минуту назад, но жизнь Колли в этот момент дала крен, изменив ее направление навсегда.
– Я так и знала. – Она взяла руку отца и крепко сжала. – Ты сказал маме?
– Нет. Скажу сегодня вечером.
– Передай ей, что я ее люблю.
– Передам. – У Эллиота все поплыло перед глазами, ему пришлось перевести дыхание. – Она и так знает, но ей будет легче, когда я скажу ей, что это были твои первые слова. Она ко всему готова, но ей тяжело, как и всем нам. Я понимаю, ты должна сказать… Калленам. Я думал, может, тебе будет легче, если я пойду с тобой.
Колли продолжала молча смотреть прямо перед собой, пока не убедилась, что сможет говорить и голос у нее не задрожит.
– Ты очень хороший человек. Я очень тебя люблю.
– Колли…
– Нет, погоди. Я должна это сказать. Все, что у меня есть, все, что я собой представляю, я получила от тебя и мамы. Цвет глаз, форма лица… это биологическая рулетка. Все, что в жизни имеет значение, у меня от вас с мамой. Ты мой отец. И это не может… Я очень сочувствую Калленам. Мне их страшно жаль. И я вне себя от злости. За них, за вас с мамой, за себя. Не знаю, что теперь будет. Меня это пугает. Я не знаю, что теперь будет, папа!
Колли повернулась к нему и спрятала лицо у него на груди. Эллиот обнял ее, крепко прижал к себе. Он знал, что его дочка почти никогда не плачет. Даже в детстве боль или гнев не вызывали у нее слез. Уж если она начинала плакать, значит, боль и обида залегали слишком глубоко и ей не удавалось от них избавиться.
Ему хотелось быть сильным ради нее, твердым и уверенным в себе. Но и Эллиота самого душили слезы.
– Я хотел бы ради тебя все исправить, девочка моя. Но я не знаю, как.
– Я хочу, чтобы это была ошибка. – Колли прижалась своей горячей, влажной от слез щекой к его плечу. – Ну почему это не может быть ошибкой? Но нет, это правда! – Она всхлипнула. – Это правда, и мне придется с этим жить. Мне придется с этим справиться. Но я могу действовать только так, как я умею. Постепенно, шаг за шагом. Как будто это научный проект. Я не могу удовлетвориться поверхностным осмотром. Мне надо докопаться до сути.
– Я знаю. – Эллиот вытащил из кармана носовой платок. – Вот, держи. Я тебе помогу. Сделаю все, что смогу.
– Я знаю. – Она взяла у него платок и бережно отерла его слезы. – Не говори маме, что я плакала.
– Не скажу. Хочешь, я пойду с тобой поговорить с Калленами?
– Нет, но спасибо за предложение. – Она обхватила ладонями его лицо. – Все будет хорошо, папа. Все будет хорошо.
Джейк следил за ними. Как и Колли, он все понял в ту самую минуту, как увидел Эллиота. И когда она не выдержала, когда разрыдалась в объятиях отца, это перевернуло его душу. Он стоял и смотрел, как они утешают друг друга, как Колли вытирает его слезы. «Стараются быть сильными», – подумал Джейк.
В его собственной семье никогда не было такой нежности. «Грейстоуны, – сказал он себе, – просто не были созданы для выражения возвышенных чувств». Его отца, пожалуй, можно было назвать стоиком. Человек немногословный, он много работал и никогда не жаловался. Джейк не сомневался, что его родители любили друг друга и своих детей, но он ни разу не слышал, чтобы его отец хоть кому-нибудь сказал: «Я люблю тебя». Слова ему были не нужны. Он выражал свою любовь заботой о том, чтобы на столе всегда была еда. И остальные члены семьи придерживались столь же суровых норм поведения. Таков был семейный обычай, традиция его клана, в которой он был воспитан.
