Колли наклонилась к нему поближе и процедила прямо в лицо:
– А ты попробуй.
Он обхватил ее за подбородок.
– Я предпочитаю действовать руками.
– Ты меня не испугаешь. Я никогда тебя не боялась, не забыл еще?!
Джейк заставил ее приподняться на цыпочках. Он ощущал запах ее кожи, ее волос. Запах ароматической свечки, которую она зажгла на комоде. Желание поднималось в нем волной вместе с гневом.
– Я могу это исправить.
– Знаешь, что тебя так бесит, Грейстоун? Тебе никогда не удавалось заставить меня плясать под твою дудку. Тебя корчило оттого, что у меня есть своя голова на плечах. Ты и раньше не мог мне приказывать, а уж теперь-то и подавно. Так что иди-ка ты далеко и прямо.
– Как-то раз ты меня уже послала. Мне до сих пор противно об этом вспоминать. Меня никогда не смущало, что у тебя своя голова на плечах, но меня раздражало твое ослиное упрямство и какая-то оголтелая, непрошибаемая стервозность.
Он успел перехватить ее запястье за секунду до того, как кулак врезался ему в живот. Они схватились… и упали на кровать.
Она нетерпеливо потянула его рубашку, и тонкий хлопок треснул, порвался, как рвалось при каждом вздохе ее дыхание. Он перекатился через себя, сдирая с нее блузку. Пуговицы полетели во все стороны. Ее зубы уже впились ему в плечо, его пальцы вцепились ей в волосы.
«Слава богу, слава богу», – тупо вертелось у нее в голове, а он тем временем перевернул ее на спину, навалился на нее всем телом, смял ее губы, обжег горячим дыханием.
Жизнь пробудилась в ней и забила жарким гейзером. Только теперь она поняла, что раньше была холодной и мертвой. Она выгнулась, прижимаясь к нему. Ее тело жаждало большего. Она нетерпеливо хваталась за него руками, ей был знаком каждый изгиб его тела, каждый его мускул. Его тело она знала не хуже, чем свое собственное, знала, какое оно на вкус, знала, как колется легкая щетина на подбородке.
Только он один вызывал у нее эту сладкую тайную дрожь.
Он был груб. Она умела вызывать это в нем: как будто включался какой-то механизм, превращавший цивилизованного человека в первобытного зверя. Теперь в нем чувствовался отчаянный, нетерпеливый, болезненный голод. А может быть, жажда. Жажда стремительного, бесцеремонного, жестокого секса. Ему хотелось взять ее силой, ворваться и утопить себя в этой жаркой влаге. И чувствовать, как бьется и трепещет под ним ее тело.
Долгие месяцы разлуки, воздержания, накопившегося желания давили на него изнутри так, что все тело ныло. А лекарство было только одно – она. Так было всегда.
Он стиснул ее грудь рукой, потом схватил губами, а она вскинулась под ним, втиснула руку в распор между их телами и принялась дергать «молнию» на его джинсах. Они вместе катались по постели, сражаясь с джинсами. Инерция перенесла их через край кровати, и они с глухим стуком рухнули на пол. Он овладел ею в ту самую минуту, как ее тело содрогнулось от удара об пол.
Она коротко, отрывисто вскрикнула, и ее ноги обвились вокруг его бедер в судорожном захвате.
Она не могла говорить, не могла остановиться. Каждый неистовый удар отзывался огненным взрывом в ее крови, все ее тело превратилось в сплошной комок обнаженных нервов. Она цеплялась за него, как за скалу, ее бедра отчаянно вскидывались, перед глазами все расплывалось.
Оргазм пронзил ее, сотрясая все тело. Глаза Джейка казались почти черными и смотрели на нее так пристально, словно прошивали насквозь. Эти глаза продолжали следить за ней, даже когда затуманились, даже в ту минуту, когда он излил себя в нее.
* * *
Она перекатилась на живот и растянулась на полу. Он лежал рядом с ней на спине, глядя в потолок.
«Второразрядный мотель, – думал Джейк. – Бессмысленная ссора. Бездумный секс. Неужели некоторые схемы никогда не меняются?»
То, что случилось, не входило в его планы. Они ничего не добились, кроме разве что временной разрядки напряжения. И, похоже, они оба готовы были этим удовольствоваться. Но почему?
Ему хотелось дать ей нечто большее. Бог свидетель, он хотел добиться чего-то большего для них обоих. Но, судя по всему, ничего у них больше нет. Эта мысль разрывала ему сердце.
– Ну как? Тебе полегчало? – спросил он, садясь и протягивая руку за своими джинсами.
Она повернула голову, посмотрела на него встревоженным взглядом.
– А тебе разве нет?
– Конечно. – Он встал, натянул джинсы. – В следующий раз, когда захочешь перепихнуться по-быстрому, просто постучи в стену.
Он успел заметить боль, промелькнувшую в ее лице, хотя она мгновенно отвернулась.
– В чем дело? Я тебя обидел? – Он слышал жестокую издевку в собственном голосе, но ему было наплевать. – Да брось, Данбрук, не строй из себя недотрогу. Ты нажала на кнопки и получила результат. Все по-честному.
– Верно. – Ей хотелось, чтобы он ушел. Чтобы он наклонился и подхватил ее на руки. Чтобы обнял ее. Просто обнял ее. – Значит, мы оба будем сегодня лучше спать.
– У меня и так нет проблем со сном, детка. Увидимся утром.
Она выждала, пока за ним не закрылась дверь. Пока не открылась и не закрылась его собственная дверь.
А потом она расплакалась. Во второй раз за этот день.
Колли уверяла себя, что она совершенно спокойна, когда опустилась на стул в кабинете Ланы на следующий день. Она сделает то, что должна сделать. Это всего лишь следующий шаг.
– Кофе хочешь? – спросила Лана.
– Нет, спасибо. – Колли боялась, что ее организм не выдержит и взорвется, если она вольет в него еще хоть каплю кофеина. – Со мной все в порядке.
– А по виду не скажешь. По правде говоря, вид у тебя такой, будто ты неделю не смыкала глаз.
– У меня выдалась скверная ночь, вот и все.
– Ситуация нелегкая для всех. Но больше всего для тебя.
– А я бы сказала, что Калленам еще тяжелее.
– Нет. Перетягивание каната тяжелее всего сказывается на канате, а не на тех, кто его тянет.
Колли не нашлась с ответом. Она просто сидела и смотрела на Лану. Потом она закрыла глаза и прижала пальцы к опущенным векам.
– Спасибо тебе. Спасибо, что все поняла.
– Колли, ты не думаешь, что тебе нужен психолог?
– Не нужен мне психолог. – Колли уронила руки на колени. – Я сама с этим справлюсь. Мне нужны ответы на вопросы. Для меня это лучшая терапия.
– Ну хорошо. – Лана села за свой стол. – Детектив проследил стандартную схему в практике Карлайла. Наблюдается уменьшение количества прошений об усыновлениях, после того как Карлайл оседает в определенном районе. Однако его собственный доход и клиентура при этом увеличиваются. Можно смело предположить, что основным источником его дохода является черный рынок поставки детей для усыновления. Нам все еще не удалось найти его следы после того, как он покинул Сиэтл. В настоящий момент он не практикует на территории Соединенных Штатов. Зато мы нашли кое-что еще.
– А именно?
– Его сын, Ричард Карлайл, живет в Атланте. Он адвокат.
– Надо же, какое совпадение!
– Мой детектив говорит, что он чист как стеклышко. Сорок восемь лет, женат, двое детей. Закончил Гарвард, на своем курсе был в первой пятерке по успеваемости. Был младшим партнером в солидной бостонской фирме. Познакомился со своей будущей женой через общих друзей во время визита в Атланту. Два года ухаживал за ней на расстоянии. Когда они поженились, он переехал в Атланту, стал младшим партнером в другой фирме. Сейчас у него собственное дело. – Лана отложила папку с бумагами. – Он практиковал в Атланте шестнадцать лет, занимался главным образом недвижимостью. Нет никаких указаний на то, что он живет не по средствам. Когда тебя похитили, ему было лет девятнадцать или двадцать. Нет никаких оснований полагать, что он в этом замешан.
– Но он должен знать, где его отец.
– Детектив готов связаться с ним по этому вопросу, если хочешь.
– Хочу.
– Я об этом позабочусь. – На столе у Ланы зажужжал интерком. – Это Каллены. Ты готова?
Колли кивнула.
– Если хочешь, можешь предоставить говорить мне. Если тебе понадобится перерыв, только дай мне знать.
– Давай покончим с этим поскорее.
13
Странный это был момент – встреча с теми, кто мог бы стать ее семьей, если бы не роковой поворот судьбы. Колли не знала, как ей поступить, когда они вошли. Встать или остаться на стуле? Куда смотреть? Как смотреть? Что сказать?
Она попыталась незаметно рассмотреть Джея Каллена, чтобы это не выглядело так, будто она на него глазеет. На нем были легкие летние брюки, рубашка в крошечную сине-зеленую клеточку и очень старые, разношенные замшевые туфли на мягкой подошве. Синий галстук. «На вид он… симпатичный», – решила Колли. Его лицо отличалось тихой, неброской красотой, он был даже спортивен и выглядел именно так, как и должен выглядеть пятидесятилетний преподаватель математики в средней школе.
И судя по темным кругам у него под глазами – о, боже, это же ее глаза! – в последнее время он плохо и мало спал.
