Апшилава с Кругловым и Кайгородовым разместились на продавленном диване, я усадил Аглаю на вполне комфортный стул-кресло, обтянутый дерматином винного цвета. А сам решил постоять, настолько меня подбрасывало от возбуждения.
Я коротко, но со всеми нужными деталями рассказал о своих подозрениях, тщательно маскируя отдельные факты под случайные догадки. Нельзя мне показывать свою излишнюю осведомленность. Иначе не только Краюхин будет присматриваться, но и всемогущая контора из трех букв. В переселение душ чекисты вряд ли поверят, скорее запишут в шпионы или просто закроют в дурку.
— Почти все то же самое говорила нам и София Адамовна, — задумчиво произнес Кайгородов. — Мы ведь как раз единую линию разрабатывали, что все ниточки тянутся в одно место. Не может же быть такого, что в четырех заведениях общепита директора исключительно ушлые попадаются. Значит, кто-то их туда ставит. И если Соня… то есть София Адамовна не ошибается, и Дерюгина все-таки убили…
— Сева, у нас же тут не Чикаго, — поморщился Апшилава. — Это у них там Аль Капоне заправлял во время сухого закона. Убивал всех без суда и следствия. А здесь просто воруют.
— Если бы у нас просто воровали, Эдик, нашего отдела бы не было. Состоял бы ОБХСС из одних бухгалтеров, и я был бы совсем не против, — усмехнулся Кайгородов. — Знаешь анекдот про довольных и недовольных советской властью[1]?..
— Так, давайте на этом остановимся! — Апшилава выставил вперед руки. — Что у нас в итоге нового?
— А новое у нас то, что Софию Кантор могут убрать, — вмешался я. — Дерюгина уже убили, чтобы лишнего не сболтнул.
— А вы с чего так решили, Евгений Семенович? — Кайгородов посмотрел на меня внимательным изучающим взором. — Человек не выдержал позора, свел счеты с жизнью…
— Вы сами-то в это верите, Всеволод? — я перебил его. — Воровал человек, воровал. И тут вдруг настолько все осознал, что в петлю полез. Как-то уж очень натянуто.
— Я это понимаю, Евгений Семенович, — вздохнул Кайгородов. — Принять только не хочу. Если все это так, выходит, мы ничем не лучше капиталистов?
— Недавно у нас обезвредили бандитов, которые детей похитили, — напомнил я. — Весь город собрался. Думаете, капиталисты так бы смогли?.. Кстати, Эдуард Асланович, Синягина еще не поймали?
— Ищем, — ответил Апшилава. — Он объявлен во всесоюзный розыск.
— Так вот, — продолжил я. — В любом обществе есть отщепенцы, которые ставят себя выше закона. И стоит ли расстраиваться, что мир не идеален? Значит, пока просто и для вас, и для меня есть работа. А вот то, что хороших людей больше, чем плохих — это уже показатель того, что мы движемся в правильном направлении. Разве не так?
— Количество умных и дураков везде одинаковое, — Аглая тоже включилась в разговор. — Героев и злодеев тоже. Разница только в проявлениях.
— А я все-таки надеюсь, что у нас героев и умных больше, — возразил Эдик. — Это в Америке человек может наворовать и жить, в ус не дуя. Потому что капитализм. И все куплено. Да, у нас тоже воруют. Прячутся от милиции, миллионы свои в землю закапывают. Но мы все равно их находим.
— Может, у нас просто законы работают лучше? — прищурился Кайгородов.
— У нас человека с нетрудовыми доходами легче вычислить, — Ямпольская тряхнула головой. — Вот был у нас один терапевт… Больничные липовые людям выписывал. На взятках поднялся, «Москвич» купил вне очереди. Медсестер на свидания звал в рестораны. Не смог удержаться.
— Митрохин, — понимающе кивнул Кайгородов. — Мы его брали. На «Москвиче» своем он и попался, кстати. Но разве плохо, что на воре и шапка горит?
— Вот и я о чем, — запальчиво сказала Аглая. — А в Америке купил бы такой Митрохин себе новенький «Крайслер», и никто бы слова плохого не сказал.
— Вы считаете, что это нормально? — напрягся Апшилава, а вместе с ним и я. Красавица-доктор была, как всегда, резка. Но мысль доносила верную. Просто посмотреть на нее можно по-разному…
— Я так не говорила, — покачала головой девушка. — Я имела в виду, что при капитализме большие доходы не так бросаются в глаза. И если воров будет столько же, то они не понесут наказание за свои дела. Затеряются в толпе, и их просто не найдут. А в Союзе на нас работает само построение общества. У нас — государство трудящихся. И все более-менее понимают, на что человек может заработать. А самое главное — как.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Товарищи, о чем мы спорим? — вмешался я. — Говорим об одном и том же, только разными словами. Главное, что негодяи пока не кончились, и задача милиции — ловить таких любителей легкой жизни. А мы, журналисты, будем писать о них. Со знаком минус. И в противовес им рассказывать о тех, кто достигает желаемого трудом. Со знаком плюс.
— Значит, если отбросить эмоции и оценки, — Кайгородов оставил высокие материи и вернулся к делу, — в Андроповске действует теневая структура, запустившая свои щупальца в трест ресторанов и столовых? Попросту говоря, банда?
— Именно, — кивнул я. — Более того, опасная банда, которая уже однажды убила своего члена, который попался… — Кайгородов хотел возразить, но я успел закончить мысль. — Один раз мы могли бы принять это за случайность, но с Соней это будет уже два. Разве не достаточно, чтобы потратить время и сделать свою работу?
— Почему же они тогда не убьют, к примеру, меня? — Кайгородов склонил голову набок. — Журналист напишет о них в газете, но отправить на скамью подсудимых смогу как раз я. Чем не враг номер один?
— Вас они пока что боятся, — я понял, что хожу по краю, и вовремя решил остановиться.
— Пока что? — переспросил инспектор ОБХСС. — А что изменится? И когда?
— Если не позволять им наглеть, то страх перед милицией никуда не денется, — я ушел от ответа. — Для этого нужно безжалостно их давить. Чтобы даже в мыслях не возникало, будто кого-то можно убить, чтобы не мешал.
— Как предлагаете действовать? — Кайгородов увидел что-то в моих глазах и подался вперед.
Разумеется, он и сам прекрасно знает, что делать. Не было в ОБХСС случайных людей, потому-то и боялись их как огня. Но Всеволоду интересно, что предложит не коллега-сыщик, а журналист. Тот самый, который всего несколько дней назад поднял на уши весь город, и это сработало.
— Нужно устроить засаду, — ответил я. — Вряд ли Соню продолжают просто пугать. Ее предупредили той анонимкой, она не послушалась, и теперь ее попытались ликвидировать. Уверен, после неудачи они попробуют сделать это снова.
— Почему вы так думаете? — вновь прищурился Кайгородов.
Надо быть с ним поаккуратнее. Парень он очень и очень неглупый, может задаться вопросами, откуда у меня столько знаний. Странных знаний, нетипичных для главреда районки в сытых благополучных восьмидесятых.
— Интуиция, — сказал я. — А еще — некоторые знания по психологии. Читал по этой теме для одной из статей. Так вот, у преступника есть мотивация: незаконченное дело и опасность Сони для кого-то высокопоставленного из треста… Откладывать нет смысла. Они торопятся.
— Логично, — согласился Кайгородов. — И как скоро, по вашему мнению, они заявятся?
— Думаю, сегодня ночью, — я не мог понять, верит мне следователь или нет. Инстинкты и вовсе убеждали молчать и не высовываться со слишком специфическими знаниями. Прямо-таки кричали о том, что я слишком много себе позволяю. Вот только я на самом деле был уверен, что к Соне сегодня придут.
Помню, я разговаривал с одним из сыщиков на покое. Как раз из тех, кто боролся с организованной преступностью в конце восьмидесятых — начале девяностых. Так вот он рассказывал, что если бандиты кого приговорили, то не церемонились. Не ждали, пока тот уедет из города или спрячется за семью замками. Шли по горячим следам и доводили свое черное дело до конца в тот же день. По крайней мере в те времена, которые в моей реальности вот-вот наступят.
А для того, кто всем этим верховодит, похоже, уже наступили.
[1] Во времена СССР бытовал такой анекдот. У сотрудника КГБ спрашивают о его службе. Он отвечает, что занимается людьми, которые недовольны советской властью. «А есть ли довольные?» — уточняют у него. «Есть, — говорит он, — но ими занимается ОБХСС».
