Агнеш протянула руку к звонку, но все еще не решалась нажать кнопку. Просить — ужасно неприятная вещь! Даже если просить нечто такое, на что ты имеешь полное право. Однажды она одолжила своему соученику словарь Йолланда. Раз тридцать потом собиралась попросить вернуть ей книгу, да так и не решилась — пусть лучше пропадет…
— Раз, два, три…
Звонок задребезжал отрывисто, неохотно. Может быть, в квартире и не слышат, но нет, кто-то уже идет открывать дверь. На пороге появилась молоденькая, светловолосая девушка в крестьянском платье, с улыбкой на круглом лице. Как это сейчас приятно!
— Кого изволите спрашивать?
— Госпожу Кесеги.
— Как ей доложить? У нее сейчас гости.
Ой, она вовсе не собирается заходить, знакомиться, вести разговоры.
— Скажите ей, пожалуйста, что ее хочет видеть Агнеш Чаплар.
Девушка скрылась в комнате. Агнеш осталась ждать в прихожей. Какая славная квартирка! В прихожей резная венгерская мебель, крестьянские стулья с прямыми спинками, на скамье бужакские подушки, на стенах кружки, тарелки, в углу расписанный сундук — весь в тюльпанах. Если когда-нибудь выйду замуж, обязательно куплю такую обстановку.
— Вот это приятный сюрприз! — восклицает Эдит. — Заходи к нам, дорогая. У меня сестра и ее муж Имруш Челеи…
Увешанная драгоценностями, одетая в шелковое платье, с завитыми, очевидно, совсем недавно волосами, Эдит подошла к Агнеш и поцеловала ее в обе щеки.
— Я спешу, не буду заходить… Я хотела бы поговорить с тобой кое о чем.
— Полно тебе, ты всегда спешишь. Целый год не была у нас, выпьем по чашечке черного кофе…
Толкая Агнеш перед собой в комнату, хозяйка успела бросить взгляд на бежевое платье и дешевые сандалии гостьи…
— Но, Эдитка, я хотела с глазу на глаз…
Однако, открыв дверь, хозяйка очень громко представила ее своим гостям:
— Агнеш Чаплар, моя подруга по учебе в «Институте Итальяно». Магда, моя сестра.
— Челеи, — довольно холодно произнесла Магда, даже не поднимаясь с кресла. Затем посмотрела на своего мужа, на шурина, которые чуть заметно поклонились гостье и сразу же заговорили о чем-то своем.
Эдит пододвинула к Агнеш поднос с печеньем.
— Так вот, заходит ко мне этот тип, — продолжал Имре Челеи, снимая со своего темно-серого костюма пылинку, — заходит и говорит: «Помните, господин главный нотариус, мы вместе ходили в шестой класс «Б». Я пришел к вам с просьбой. Дайте мне одно удостоверение, от него зависит жизнь моей семьи». А я ему в ответ: «Дорогой друг, я уже забыл шестой «Б», к тому же я учился в шестом «А». А что касается фальшивого удостоверения, то оно может стоить жизни моей семье. Вы, конечно, понимаете, мне так же дорога моя семья, как вам ваша».
Гости и хозяйка засмеялись, только Агнеш сидела словно окаменев.
Эдит хохотала громче всех.
— Верно, Имре, нечего вмешиваться в разные истории.
Сегодня утром в нашем доме был настоящий скандал. Представьте себе, четыре дня назад заявилась к дворничихе какая-то девица и говорит, будто пришла она из Чиксереды и зовут ее Пирошка Такач. У дворничихи действительно были в Трансильвании родственники и у них дочка, по имени Пирошка, которую она не видела с тех пор, как та родилась. Проездные документы в порядке. Гостью, разумеется, сердечно встретили, накормили, напоили и принялись расспрашивать о семье, но она знай повторяет свое — я, дескать, очень устала, хочу спать. Ладно, отдыхай себе. Дворничиха, разумеется, каждому встречному и поперечному рассказывает, что к ней приехала родственница. Но странное дело, в роду у них все шатены, а эта почему-то оказалась русой… Жильцы посоветовали дворничихе быть осторожнее, я тоже предупредила ее: присмотритесь к этой девушке как следует. На первом этаже нашего дома живет начальник ПВО. Вызывает он на следующий день утром к себе эту девушку, расспрашивает ее о том о сем и в конце концов выясняет, что она дворничихе никакая не родственница; ее отец — еврей и работал учителем в Чиксереде, она сбежала из гетто. Документы ей якобы дала Пирошка Гакач, но, наверное, они у нее краденые, от таких людей всего можно ожидать.
— Примешь их, а они еще, чего доброго, убьют тебя.
— Агика, ты попробуй этот, с миндалем, очень вкусный.
— Нет-нет, спасибо. Право же, я очень спешу.
— Жаль, — сказала Эдит и встала, — когда же мы увидимся?
— Как-нибудь… я обязательно загляну. До свидания.
И вот Агнеш снова оказалась на улице Фё. Четыре часа дня, а она еще более беспомощна, чем прежде. Лучше всего было бы взобраться на гору Геллерт и броситься со скалы вниз головой.
Нет, так просто она не сдастся. Ей двадцать два года, и у нее есть право на жизнь. Ей хочется еще увидеть Тибора.
И Агнеш, преисполненная решимости бороться, останавливается на площади Баттяни и вызывающе смотрит на возвышающийся напротив парламент, на бурно катящий свои воды Дунай. Нет, она дешево не продаст свою жизнь. Она хранит у себя в сумочке подаренную Тибором книгу Томаса Манна «Подмененные головы». Она еще собирается дочитать ее до конца. Хочет послушать «Мейстерзингеров» после войны, пройтись по Понте Веккио и посмотреть с середины моста на серебристые волны Арно.
А не пойти ли ей к полковнику Меллеру? Не станет же он арестовывать ее у себя на квартире… Скажет ему, будто только сейчас узнала, что он ее вызывал… скажет, что завтра явится в комендатуру… А вдруг окажется, что никакой опасности нет и она действительно все преувеличивает!
Меллер жил на набережной Ференца Йожефа, в шестиэтажном доходном доме, в прекрасной квартире с балконом на Дунай. Агнеш с бьющимся сердцем ходила взад и вперед возле дома, чтобы успокоиться, принялась считать выбоины на тротуаре. Если до того магазина будет четное число… тогда зайдет. Получилось четное. Но сначала она прочитает «Отче наш». Затем досчитает до ста. Подождет, пока пройдет двадцать первый прохожий. Если это будет мужчина, ей повезет. Двадцать первым прошел сержант эсэсовец. Ну что ж, а вдруг он принесет ей счастье.
Пойду.
Дверь открыла миловидная горничная в черном платье, она предложила Агнеш пройти в кабинет полковника. Красивая, современная ореховая мебель. На письменном столе глобус, вдоль стены до самого потолка книжные полки. Множество учебников по ветеринарии на английском и немецком языках.
Но вот вошел Меллер. Он удивился, но тем не менее вежливо предложил гостье сесть.
— Вы меня искали, господин полковник? — спросила Агнеш, чувствуя, как у нее сжимается горло.
— Да-да… Скажите, барышня Чаплар, вы родились двадцать первого мая?
Агнеш с недоумением вскинула на полковника глаза и впервые увидела, что у него лысая макушка.
— Да. Двадцать первого мая тысяча девятьсот двадцать второго года.
Меллер, прищурив глаза, посмотрел на девушку. Как будто и черты лица похожи. Он еще прошлый раз, при раздаче мяса, заметил это. Но нет… У Агнеш волосы были черные, и ростом она выше… И родилась двадцать первого мая. Меллер никого так не любил, как свою дочь. Она умерла, когда ей было шестнадцать лет… а если бы жила, то была бы примерно такой, как эта девушка. Его дочь тоже звали Агнеш. Бедная Агнешка!
Перед смертью она узнавала только отца. Ко дню рождения просила подарить ей ландыши, только ландыши. И что им понадобилось от несчастной девушки? Она якобы сказала, что мы проиграли войну. Разумеется, проиграли. Будто сказала, что позорно убивать солдата, который приехал на каменоломню в отпуск. Еще бы, конечно, позорно. И он должен арестовать ее? Черт бы побрал всю эту войну.
— Барышня Агнеш, на вас поступил донос…
— Я знаю.
— Не буду расспрашивать, правду говорили о вас или нет. Мне это безразлично. Если вас арестуют, зачтут все, о чем вы когда-либо говорили. Если вас схватят, я не смогу вас защитить. Бегите, спасайтесь.
— По… позвольте?
— Видите ли, возможно, вам удастся легко отделаться, но на это надеяться нельзя. По вашим документам видно, чго и отец у вас тоже… одним словом, не все в порядке. Вас могут интернировать или передать гестапо. Сейчас это делается очень просто.
Агнеш, все больше недоумевая, смотрела широко открытыми глазами на военпреда. Ей уже казалось, что она плохо слышит, не понимает слов полковника. Неужели это Меллер сказал, чтоб она спасалась, бежала?
— Разве у вас нет в провинции родственников? Может быть, знакомые? Садитесь на поезд, и весь разговор. Сегодня четвертое июня… Не пройдет и месяца, как весь этот цирк кончится. До тех пор вы где-нибудь проживете.
— Но… как я могу попасть в провинцию с удостоверением военного завода?
— Что поделаешь, тут я не могу вам помочь, документы вам придется добывать самой или уехать и постараться избежать на станции проверки документов. Могу пообещать одно: на несколько дней отложу ваше дело, чтобы вас не искали. Ну, с богом.
