Во все дни болезни Саши Ольга была особенно ласкова и предупредительна с ним, и это с одной стороны согревало, а с другой усугубляло чувство стыда, ощущение собственной никчемности, ничтожества. И зачем только такой мудрой и прекрасной девушке, как Ольга, растрачивать себя на него… Не в первый раз являлась ему мысль, что после всех ее жертв для него он должен попросить ее руки, но на это недоставало решимости. Как смел он просить ее руки? Со своей беспутной жизнью и больной душой, со своими долгами и неудельностью… Только губить жизнь этого чудесного существа! И тем добавлять к своим подлостям новую. Если бы даже она согласилась, то очень быстро измучилась с ним, и совместная жизнь обратилась бы страшной каторгой для обоих.
Но не смея просить руки, Саша страшился, что их теперешние странные отношения, в сущности, уже компрометирующие Ольгу в глазах света, не могут оставаться в этой точке. Они должны или развиваться, или прерваться вовсе. Последнее было бы истинной трагедией, ибо вновь обрекло бы Сашу на полное одиночество, которое было для него столь мучительным.
Несмотря на то, что безумное письмо сгорело в камине, страх еще долго гнездился в источенной сумбуром горьких чувств душе. Каждый раз, заслышав шум проезжающего экипажа, Саша внутренне вздрагивал, боясь, что это тот самый экипаж, и что сейчас он остановится у ворот и… Но экипажи благополучно проезжали мимо, и Саша облегченно переводил дух.
Но однажды крытые сани, запряженные четверкой лошадей, все-таки остановились у ворот апраксинской усадьбы. Саша с опаской выглянул в окно и вздрогнул, когда из экипажа выпрыгнул офицер. Тревога, однако, оказалась ложной. Уже в следующее мгновение Саша узнал в офицере своего зятя полковника Стратонова и опрометью понесся навстречу гостю.
– Юрий Александрович, как я рад тебе! – воскликнул он, обнимая родственника.
Стратонов сдержанно ответил на приветствие и, отворив дверцу экипажа, помог выйти из него жене.
– Как, Катенька, и ты здесь? – удивился Саша. – Ах, как чудесно! Я так счастлив видеть тебя!
Сестра явно не испытывала никакой радости по поводу встречи.
– Здравствуй, Александр, – обдала холодом, быстро освобождаясь из братских объятий и не удостаивая ответного целования.
Саша подумал, что Катя стала окончательно похожа на злую колдунью, которую даже идеальная, застывшая красота не делает привлекательной. Отвернувшись от сестры, он обратился к зятю:
– Какими судьбами? Не чаял столь дорогих гостей!
– Твоей сестре рекомендовали сменить климат, – отозвался Стратонов.
– Климат?
– Да, воздух петербургских салонов иногда бывает вреден.
– Юрий Александрович пытается сказать тебе, что меня выслали из столицы по приказанию Царя! – зло пояснила Катя.
– Ах! – всплеснул руками Саша. – Это из-за… событий? Боже, как это ужасно! Я очень сочувствую тебе, Катя! Ты ведь совсем не привыкла к деревенской жизни…
Сестра не ответила, а лишь закусила губу.
Не зная, что сказать еще, Саша поспешил проводить гостей в дом, пытаясь сообразить, где же разместить их, учитывая, что все комнаты уже заняты семьей Ольги. Юрий словно прочел его мысли:
– Я с твоего позволения помещусь во флигеле.
Саша покраснел:
– Мне даже неловко предложить тебе его. Это скорее сарай, а не флигель! Там все так запущено…
– Я полагаю, там найдется печь и какой-нибудь топчан или лавка?
– Помилуй, Юрий Александрович, там есть и софа, и стол, и…
– Это уже больше, чем нужно солдату.
Саша очень обрадовался такому решению зятя и тотчас решил, что сестре он уступит свою спальню, а сам переберется в кабинет.
– Однако же, что там в столице? – набросился он на новоприбывших с расспросами, будучи не в силах утерпеть. – Мы в этой глуши совсем ничего не знаем!
– Ничего особенного, – отозвался Стратонов, снимая шинель. – Мятеж подавлен, зачинщики арестованы. Солдат Государь помиловал, как введенных в заблуждение и в измене не повинных. Теперь все благополучно.
Катя бросила на мужа полный ненависти взгляд, но промолчала. Саша чувствовал, что оба они не настроены на разговор, но все же настоял:
– Пообещай мне, Юрий Александрович, что за обедом непременно расскажешь нам все подробно! Я думаю, что Ольге Фердинандовне, ее матушке и сестре также будет весьма интересно услышать твой рассказ. Прошу тебя, будь снисходителен к невольным провинциалам.
– Хорошо, – со вздохом согласился Стратонов. – Хотя рассказчик из меня никудышный, но, будучи гостем в этом доме, полагаю должным служить, чем могу, в ответ на твое гостеприимство. А сейчас прикажи кому-нибудь из слуг проводить меня в мои апартаменты. Да и Екатерине Афанасьевне нужно умыться и отдохнуть с дороги.
Юрий сдержал слово и за обедом рассказал, а, лучше сказать, отрапортовал с военной четкостью и краткостью о событиях, произошедших в столице. Анну Гавриловну столь сильно взволновали они, что ей сделалось дурно, и лишь нюхательные соли вернули ее к жизни. Между тем, сам Саша уже не столь внимательно слушал рассказ, будучи озабочен совсем иным предметом.
Приезд сестры грозил разрушить ту худо-бедно устроившуюся, тихую жизнь, которую доселе вел он в Клюквинке. Хозяйственные заботы еще не успели наскучить ему, а Ольга оказалась в них незаменимой помощницей. Она увлеченно создавала уют в его заброшенном доме, который преобразился благодаря ее стараниям. А что если Катя решит наводить здесь свои порядки? Это вполне могло статься, учитывая властный и жесткий характер сестры. Зная себя, Саша прекрасно понимал, что не сможет противостоять ей, ее напору и деспотизму… И тогда она разрушит его хрупкий мир, в реальность и возможность которого он еще сам толком не успел поверить. Именно об этом со страхом думал Саша, почти не слушая зятя и едва притрагиваясь к еде.
После обеда он наведался к Стратонову во флигель, надеясь найти помощь у него.
– Я хотел спросить тебя, Юрий Александрович, – чуть запинаясь, начал он. – Долго ли ты предполагаешь прогостить в Клюквинке?
– Не беспокойся, надолго не стесню. Денек-другой и отправлюсь в путь. На Кавказ.
– Как, разве Государь прогневан и на тебя?
– Отнюдь. Это было мое желание.
– Как жаль… – огорчился Саша. – Я надеялся, что ты задержишься…
– Полно! Не думаю, что отсутствие моего общества для тебя потеря, – рассмеялся Юрий.
– Ты не понимаешь, – Саша опустился на подоконник и покачал головой. – Ты же знаешь Катю… Ты уедешь, она останется. И что здесь будет? Бедлам и только!
– Вот оно что, – Юрий вздохнул. – Ты боишься ее, что ли? Что ж, твоя сестра – дама с характером, не спорю. Я так понимаю, наш приезд помешал вам с Ольгой Фердинандовной?
Саша покраснел:
– О чем ты… Ольга Фердинандовна просто гостит у меня…
– Ну и напрасно, – сказал Стратонов, располагаясь на софе.
– Что напрасно? – не понял Саша.
– Напрасно ты так долго оставляешь ее в положении просто гостьи. Я, конечно, не большой знаток людей и не люблю давать советы в области… личной жизни, но послушай, что я тебе скажу. Ты опасаешься, что твоя сестра станет заводить здесь свои порядки, не считаясь с тобой, верно?
– Я понимаю, это стыдно… Но я никогда не мог противостоять ей!
– Значит, нужен человек, который сможет ей противостоять.
– Что ты имеешь ввиду?
– Я имею ввиду, что дому нужна хозяйка. Другая хозяйка. Гостья не вправе распоряжаться, а хозяйка – обязана. Ольга Фердинандовна обладает, как мне кажется, ничуть не менее твердым характером, чем Катрин. С той только разницей, что она в отличие от нее имеет сердце. И будь хозяйкой этого дома она, ты мог бы забыть свои опасения.
Саша взволнованно заходил по комнате, ломая свои тонкие, длинные пальцы:
– Ты сейчас сам не знаешь, как мои чувства и мысли угадал… Но я никак не могу решиться! Я боюсь испортить ей жизнь, понимаешь ли? А счастье ведь я не смогу ей дать. Уж так подло я устроен, что ни сам не могу быть счастлив, ни другим это счастье подарить.
– Мне кажется, это должно решать Ольге Фердинандовне, – заметил Юрий. – Она не дитя. И она, пожалуй, любит тебя, если поехала с тобой в эту глушь, лишив себя общества и возможности составить выгодную партию.
– Я и сам так думаю, – согласился Саша, все более волнуясь. – Но, ей-Богу, язык прилипает к гортани! Боюсь говорить с нею об этом! Вот, если бы ты…
– Что? Объяснился вместо тебя? – усмехнулся Стратонов.
– Нет, просто поговорил с ней, осторожно разузнал ее мысли, чувства…
– Помилуй Бог! Прости великодушно, но такая разведка не по моей части! Ты знаешь, я дипломатии и галантерейного обращения не знаю, в светский беседах – образцовый сапог. Куда мне с барышней о таких предметах разговаривать! Нет уж, Александр Афанасьевич, уволь!
– Но я прошу тебя! – взмолился Саша. – Тут же вся судьба моя решается! И к тому Ольга Фердинандовна – душа прямая, чистая. Вы с ней непременно найдете общий язык! Мне бы лишь наверное знать, что она примет предложение мое. Ведь отказ – это значит конец всему! И лучше и вовсе не пытаться…
