В этот раз Рябушкин промолчал. То ли у него иссяк запас матерных слов, то ли он в первый раз за сегодняшнюю ночь согласился с рядовым милиционером. Тем не менее еще полчаса у Рябушкина ушли на размышления, препирательства со старшиной Володей и пустые споры с арестованными, которые стали предъявлять несуразные претензии по части комфорта. У Кравчинского затекли скованные руки, Ярослав отсидел ногу. Оба требовали, чтобы их вывели на свежий воздух размяться.
— Пусть прогуляются, — не выдержал старшина Володя. — Куда они побегут со скованными руками. Тут в трех метрах не видно ни зги.
Похоже, действительно надвигалась гроза. Небо было затянуто тучами, и ни о каком лунном свете речи не шло. Свет фар выхватывал из темноты пятачок окружностью в пару метров, а далее царили беспросветность и беспроглядность. Хотя Ярославу вдруг показалось, что где-то там вдалеке то ли молния сверкнула, то ли факел вспыхнул. Уазик стоял практически у самого перекрестка, уже через несколько минут стало очевидным, что по дороге, перпендикулярной милицейскому курсу, кто-то движется. Старшина Володя решил, что это машина, и обрадовался нечаянной встрече.
— Дикая охота графа Глинского, — выдал свое объяснение поэт Кравчинский и, похоже, оказался прав, поскольку уже доносились звуки, очень напоминающие цокот копыт.
— Что еще за граф Глинский? — удивился Куницын.
— Местный призрак, — охотно пояснил Кравчинский, — более двух веков он терроризирует местное население, но доблестным правоохранительным органам, как царским, так и советским, не удалось его изловить. Может быть, вы попробуете, гражданин следователь? Только умоляю, не стреляйте во избежание катаклизма.
Рябушкин попытался было криво усмехнуться, но улыбка очень быстро сползла с его лица. Зрелище, что ни говори, впечатляло. По лесной дороге с факелами в руках мчалась по меньшей мере дюжина всадников. А впереди, на лихом коне, скакал человек с горящими как у дьявола глазами в алом, словно кровью облитом кафтане. Кавалькада вихрем пронеслась мимо опешивших стражей закона, даже не заметив их присутствия.
— Стреляйте! — крикнул Рябушкин.
— В кого? — резонно заметил ошалевший от увиденного старшина Володя.
— Местные жители говорят, что встреча с призраком — к беде, — зловещим шепотом поведал окружающим Калиостро.
— Но ведь призраков нет в природе! — запротестовал жалобно Куницын. — Я ведь правильно говорю, товарищ следователь?
— Разумеется, — ввернул свое любимое словцо Рябушкин, но уверенности в его голосе не слышалось.
— Не знаю, как там с неприятностями, но грозу этот призрак, кажется, накликал, — заметил старшина Володя.
Грянул гром, сверкнула молния и полил такой дождь, что тут даже у Рябушкина начисто пропала охота к спорам, и он повернул уазик к императорскому дворцу, покинутому каких-нибудь три часа назад. К счастью, до дворца добрались быстрее, чем развезло дорогу, иначе пришлось бы куковать в какой-нибудь яме по меньшей мере сутки.
— Ох, не люблю я покойников, — жалобно вздохнул Куницын.
— Не торчать же в машине всю ночь, — огрызнулся Рябушкин и первым побежал, пригибаясь, словно под пулеметным огнем, к дворцу.
В императорском дворце следователя прокуратуры ожидал сюрприз, который едва не довел его до инфаркта. Исчезли все трупы. Причем внятного объяснения случившемуся он так ни от кого и не добился. Глупые смерды лишь разводили руками да чесали патлатые репы.
— А что я мог сделать, — оправдывался лакей по имени Семка, которому Рябушкин грозил карами земными и небесными. — Прискакал граф Глинский, известный колдун, оживил, значит, императора. Они, государь, то есть, кочевряжиться не стали и подчинились разгневанному колдуну. Бумагу император какую-то подписал. Наиважнейшую. Вот колдун, значит, на радостях оживил всех и ускакал. А эти поднялись и в бега. Я им кричу, что их благородие не велели, а они хоть бы хны. Вот Васька не даст соврать. А потом, я императору — не указ. Он ведь в сильном гневе был, что его сначала убили, а потом вроде как оживили. Сел он, значит, в свою карету с преображенцами и укатил.
— Бред, — простонал Рябушкин, падая в кресло.
— Выпить не желаете, ваше благородие? — сердобольно спросил Семка.
— Пошел вон!
— Такая незадача вышла, — покаянно развел руками лакей. — Ведь двенадцать трупов было, а остался один, да и тот, зараза, живехонек.
— Кто живехонек?! — Рябушкин аж подпрыгнул.
— Так труп же, ядрена вошь. — Семка пожал плечами. — Мы его, ваше благородие, словили и решили было вдругорядь убить, чтобы представить его вам в лучшем виде. Но как-то смелости не хватило. Может, вы его сами, ваше благородие, а?..
Ожившим и пойманным оказался как раз милиционер с лычками младшего сержанта на погонах.
Старшиной Володей он был опознан как Сашка Синцов. Вид у Синцова был, надо сказать, довольно бледный, что в общем-то и неудивительно для ожившего покойника, едва не убитого вдругорядь. Связных показаний от Синцова добиться не удалось, видимо, он никак не мог осмыслить происшедшее, хотя, возможно, просто был косноязычным от природы. Но в любом случае фантастический Семкин рассказ о колдуне графе Глинском и оживших покойниках он подтвердил, чем поверг следователя Рябушкина в изумление, а впечатлительного Куницына едва не довел до обморока.
— Вина принеси, — прикрикнул на лакея Кравчинский. — Видишь, человеку не по себе.
— Это мы мигом, — с охотою откликнулся расторопный Семка.
Вина выпили все, включая и Рябушкина, вконец запутавшегося в ситуации, которая весьма туго поддавалась анализу.
— Нет трупа, нет и преступления, — с намеком сказал Кравчинский и потряс в воздухе скованными руками.
— В общем, конечно, — задумчиво проговорил Володя, донельзя довольный, что ему не придется отчитываться перед начальством за семерых убитых по случаю бандитов и хоронить коллегу Синцова.
— Но ведь они были! — вскинулся Рябушкин. — Слышите, были. Я что, по-вашему, трупов раньше не видел?! Я ведь Хлестова сам осматривал! На нем же живого места не было. Десять ран и все смертельные.
— Синцова вы тоже осматривали, — напомнил следователю Ярослав, — и констатировали смерть.
Старшина Володя вздохнул, милиционер Куницын откашлялся, а младший сержант Синцов развел руками, извиняясь за то, что не оправдал надежд руководства. Рябушкин побагровел, потом побледнел, поднялся с кресла и прошелся по залу, зачем-то замеряя шагами расстояние на полу. Возможно, таким образом следователь пытался восстановить в памяти картину происшествия. Все присутствующие, включая доблестную обслугу, наблюдали за ним с интересом.
— Вы знали, что так случится, — резко обернулся Рябушкин к Ярославу.
— В общем, да, — кивнул детектив. — У меня возникали сомнения по поводу «Макаровых», но, похоже, оракулу и они оказались по зубам. Я лично убил в окрестностях села Горелово около дюжины человек, и результат был тот же.
Куницын от такого признания ахнул. Похоже, он в первый раз видел серийного убийцу, и не просто видел, а провел с ним бок о бок чуть ли не целую ночь.
— Вы убивали их из тех пистолетов и револьвера, которые мы у вас изъяли?
— Да. Экспертиза признала их муляжами, но здесь они работали исправно.
— Чудовищно, — процедил сквозь зубы Рябушкин и, обернувшись к старшине Володе, добавил: — Снимите с них наручники.
Кажется, Рябушкин начал потихоньку адаптироваться к ситуации, во всяком случае, он понял, что здесь происходят события, не укладывающиеся в рамки здравого смысла. Старшина Володя выполнил приказ начальника и застыл в мучительном раздумье.
— Что же тут все-таки творится? — спросил наконец Рябушкин после продолжительного тягостного молчания.
— Мы полагаем, что это проделки инопланетного компьютера, — пожал плечами Кравчинский, — но есть и другие мнения.
— Например?
— Кое-кто полагает, что оракул это языческий бог. Иные думают, что он дьявол. Словом, разброс суждений достаточно широк. Но в любом случае объявился сей загадочный персонаж в этих местах достаточно давно. Вероятно, несколько веков назад, а возможно, несколько тысячелетий.
Куницын перекрестился. Старшина Володя почесал затылок. А воскресший Синцов тяжело вздохнул. Что и говорить, информация, которую донес до них Аполлон, не лезла ни в какие ворота.
— Но это же чушь! — возмутился Рябушкин. — Какие в наших местах могут быть инопланетяне?!
— У вас есть другое объяснение виденному вами сегодня? — холодно спросил Ярослав.
— Но почему вы не сообщили об этом куда следует?
— А куда следует об этом сообщать? В психиатрическую лечебницу?
Гроза за окном прекратилась, но легче от этого никому не стало. Рябушкин поднялся с места и нервно заходил по залу. Видимо, искал выход из дурацкого положения, в котором неожиданно для себя оказался. Ну и наверняка от души проклинал своего коварного друга Аркадия Семеновича Иванова, втравившего ничего не подозревающего человека в столь паскудное дело.
