— Ты что же это, собираешься убить Коляна?! — потрясенно воскликнул Кравчинский.
— А если это непременное условие его освобождения? Как ты понимаешь, наш расчет, что после убийства императора графу Глинскому откроется дорога в столицу, оказался ошибочным. Следовательно, и Колян будет сидеть в этом чертовом дворце, пока окончательно не свихнется.
— Пожалуй, — задумчиво почесал переносицу Кравчинский, — в любом случае следует наведаться к опальному графу и выяснить, насколько служебная характеристика, данная ему императрицей, соответствует действительности.
Предложение было разумным, и друзья, не медля ни секунды, вскочили на коней. То есть вскочил, собственно, Ярослав, а Аполлон попытался взобраться. Попытка, однако, оказалась настолько неудачной, что Калиостро не стал больше ее повторять и приказал Семке запрячь тарантас. Приказание было выполнено незамедлительно, после чего Аполлон причмокнул, посылая отдохнувших коней в тревожную ночь.
Несмотря на грязь и накрапывающий мелкий дождичек, друзья добрались до дворца Глинского довольно быстро. Здесь спать, похоже, еще не ложились, несмотря на то, что ночь давно уже вступила в свои права. Детектив с поэтом были опознаны челядью и пропущены в кабинет графа без всяких помех.
Глинский, судя по всему, занимался научными изысканиями. Во всяком случае, весь до напудренной макушки был обложен старинными фолиантами и манускриптами. В стеклянных колбах на столах дымились какие-то смеси, добытые, если судить по запаху, из адских глубин. Насколько Ярослав помнил школьные годы, Колян Ходулин к химии питал искреннее отвращение, и если получил по этому предмету тройку на школьном выпускном экзамене, то лишь благодаря стараниям друзей, дружно тянувших лентяя за уши. Зато граф Глинский напротив, судя по всему, в этом предмете достиг больших успехов. На вошедших приятелей он даже не взглянул, увлеченный переливанием жидкости из одной колбы в другую. Последовавшая за этим вспышка огня едва не опалила брови графа, грубо выругавшегося и посмотревшего жидкость на свет.
— Ищем философский камень? — вежливо полюбопытствовал Аполлон Кравчинский. — Не могу ли я чем-нибудь вам помочь, ваше сиятельство?
Глинский наконец-то соизволил взглянуть на вошедших, в глазах его сначала мелькнуло недовольство, а потом заинтересованность:
— Вы ведь, кажется, алхимик, Калиостро?
— В Тайной канцелярии я бы это, разумеется, отрицал, но здесь, в кабинете коллеги, я говорю твердое «да».
— Вы должны это увидеть, Друбич, и передать ей. — Глаза Глинского лихорадочно блеснули. — Мне она не поверила. Но я его видел, господа. И даже заключил с ним договор. Теперь я обрел бессмертие.
— Поздравляю, ваше сиятельство, — прицокнул языком Калиостро, — прежде сие мало кому удавалось. А вы уверены, что посвящение в бессмертные состоялось?
— Я выпил целую чашу яда, от одной капли которого сдохли две мои собаки, и, как видите, жив и здоров.
— Давно выпили? — насторожился Калиостро.
— Еще вчера, — отмахнулся от его вопроса Глинский. — Но даже не это главное — я видел Его!
— Кого? — не понял Ярослав.
— Оракула. Бога Йо. Или дьявола с этим же именем. Мы заключили договор.
— В письменной форме? — уточнил Кравчинский. — Вы скрепили его собственной кровью?
— Да.—Глинский гордо вскинул голову.—И за себя, и за всех своих потомков.
Конечно, граф лишился рассудка, но Ярослав ему верил. Перед ним сейчас стоял человек восемнадцатого века, случайно наткнувшийся на неизведанное и давший этому неизведанному единственно возможное для того времени объяснение. Откуда тогдашнему графу Глинскому было знать, что могущество его бога не выходит за пределы пятидесяти километров. Скорее всего не догадывался об этом и поручик Друбич, у которого, однако, хватило ума оценить опасность, исходящую от графа, заключившего сделку с дьяволом. Именно поэтому он его и убил. Но ведь договор остался в памяти компьютера! Так же как и анализ крови Глинского. И все потомки этого человека становились легкой добычей инопланетного искусственного разума. Именно эти люди на протяжении двух столетий играли в странной интермедии роль графа Глинского. Именно они и стали теми призраками, о ком так любит судачить местное население. Между прочим, отец Ходулина погиб в этих местах. Приехал к родственникам в деревню, пошел купаться на речку и не вернулся. И хотя тела его не нашли, все решили, что он утонул. Надо полагать, что это было не первое странное исчезновение человека в селе Горелово. За две с лишним сотни лет здесь происходило много событий странных и удивительных, начало чему положил безумный граф-алхимик.
— Если вы не побоитесь, господа, то я попробую вызвать Йо прямо в вашем присутствии.
— Семь бед — один ответ, — махнул рукой отчаянный Калиостро. — Действуйте, ваше сиятельство.
Ни в какого Йо, бог он там или дьявол, детектив и поэт, естественно, не верили, что, однако, не мешало им наблюдать за действиями безумного графа с большим интересом. А Глинский, судя по всему, знал, что творил. Во всяком случае, движения его были вполне осмысленными, хотя и абсурдными на взгляд рационально мыслящих представителей двадцать первого века. Количество разнообразных жидкостей, которые граф использовал для своего опыта, не поддается описанию. Судя по всему, технология вызывания дьявола не была еще отработана до мелочей, и Глинскому приходилось импровизировать на ходу. Каббалистические заклинания, произносимые алхимиком практически беспрестанно, мало помогали делу. Зато от вонючего дыма у Ярослава запершило в горле. Чего Доброго, этот психопат отравит своих гостей какими-нибудь ядовитыми испарениями. Кузнецов уже подумывал о том, чтобы остановить безумство графа, но в этот момент как раз и произошло чудо. Сначала из колбы вырвался огромный клуб дыма, а потом из этого дыма проступило лицо. Лицо пусть и человеческое, но неземное. Кравчинский невольно вскрикнул. Ярослав вскочил на ноги и схватился за рукоять висевшей у пояса шпаги. Самым жутким было то, что бог Йо не просто смотрел на потревоживших его людей — он их видел и, похоже, готов был к общению. Огромные совиные глаза впились в Ярослава с явным намерением подчинить его своей воле. В клубах дыма угадывалось и довольно мощное тело, возможно даже и превосходящее по своим параметрам человеческое, хотя и ничем на первый взгляд от него не отличающееся. Попривыкнув к виду невесть откуда возникшего существа, детектив пришел к выводу, что сходства между землянами и инопланетянином больше, чем различий. Поражал в облике оракула разве что изогнутый нос, явно превосходящий размерами самые солидные земные аналоги. Конечно, человека восемнадцатого века появление в помещении подобного существа в буквальном смысле ниоткуда должно было шокировать, а то и попросту свести с ума, но детектив с поэтом, привыкшие с пеленок к телевизионным картинкам, перенесли визит Йо без всяких негативных для себя последствий.
— Что вам нужно от меня, смертные? — произнес Йо голосом глухим, как отдаленные раскаты грома.
— Власти, — твердо сказал Глинский. — И бессмертия.
— Пардон, господа, — встрял в разговор божества и его адепта Кравчинский, — я на бессмертие не претендую. Власть мне тоже не нужна. Разве что — поэтическое вдохновение.
Бог Йо претензией Аполлона был явно поставлен в тупик. Кузнецов готов был поклясться, что этот странный инопланетный тип не понял, о чем попросил его Кравчинский. Что для бога, безусловно, странно. Непонимание привело к каким-то техническим или астральным неполадкам. Изображение бога стало блекнуть, пока вообще не исчезло вместе с дымом.
— Вы видели, господа! — сверкнул безумными глазами Глинский. — Это ведь не было галлюцинацией?
— На этот счет можете быть совершенно уверены, граф, — охотно подтвердил Калиостро. — Поздравляю вас с блестящим техническим достижением, коллега. Вы установили связь то ли с древнейшей цивилизацией, то ли с жителями других планет.
— Вы хотите сказать, что это не бог? — удивленно вскинул брови алхимик.
— И даже не дьявол, — скорчил скорбную мину Аполлон. —Вынужден вас разочаровать, коллега, мы наблюдали явление, которое нельзя отнести ни к астральному ряду, ни к мистическому. Скорее всего, это техномагия. В Париже мне как-то довелось присутствовать пару-тройку раз при подобного рода опытах, но вынужден признать, граф, что вы продвинулись в своих научных поисках гораздо дальше тамошних ученых. Полученное вами изображение поражает своей четкостью.
Граф Глинский был явно сбит с толку. Вдохновение на его лице сменилось недоумением. Вряд ли он что-нибудь понял из объяснений заезжего кудесника, но его не могла ни удивить реакция гостей на появление сверхъестественного существа. Сам граф, надо полагать, был потрясен до глубины души встречей с оракулом и ждал подобной же реакции от господ Друбича и Калиостро. Но вышеназванные субъекты вели себя На удивление индифферентно, чем не на шутку огорчили пытавшегося их поразить хозяина. Ярославу оставалось только пожалеть, что в восемнадцатом веке Рядом с тогдашним графом Глинским не нашлось трезвомыслящего человека. Скорее всего, именно после подобной встречи с оракулом между Друбичем и Глинским произошла ссора, закончившаяся смертью новоявленного «бессмертного».
