Осмелюсь предположить, что такого лоси никогда раньше не видели.
Здоровенный самец с перемазанными сажей плечами опустил голову и принялся рыть землю, а остальные лоси, испуганно попятившись, скрылись в клубах дыма. Я прекрасно понимал, от чего именно убегали эти животные.
— Сматываемся, — бросил я.
Чаз несколько раз хлопнул хвостом мне по затылку, после чего спрыгнул с моей головы и помчался к большому скальному выступу, нависав-тему над долиной. Король сусликов вскинул вверх лапы и заверещал — я знал, что подобными криками грызуны предупреждают соплеменников о надвигающейся опасности.
Остальные суслики выбрались из мешка и, подбежав к своему государю, последовали его примеру. Дюжина мохнатых колобков голосили что было мочи и при этом то наклонялись, то выпрямлялись, напоминая верующих в религиозном экстазе, молящих темное, затянутое дымом небо о спасении.
Некоторое время я наблюдал за ними, не вмешиваясь, а потом крикнул, что надо пошевеливаться, если мы не хотим превратиться в шашлык.
Практически в то же самое мгновение я увидел приближавшуюся к нам эскадрилью тяжелых вертолетов «чинук». Строй они держали просто идеально.
За штурвалами сидели не люди.
Шесть миниатюрных вертолетов зависли над нами, и Чаз, будучи главнокомандующим, принялся подавать им знаки серией замысловатых жестов и резких движений хвостом. Он скакал туда-сюда, перебирая лапами, объясняя летчикам, как нас половчее спасти.
Со стороны он напоминал пьяного мастера кунг-фу, отрабатывающего удары.
С вертолетов сбросили веревки — не тоньше бечевок, на которых дети пускают воздушных змеев. Сусликов подняли на борт — за исключением Чаза и еще двух, что остались со мной. Позади нас бесновалось пламя. Деревья полыхали, словно факелы.
Чаз куснул меня за ногу.
— Эй! — окликнул он, строго на меня посмотрев. — Слушай внимательно. Ты высоты боишься?
Я тут же объяснил, что мой личный рекорд — стремянка высотой метр восемьдесят. Чуть выше — и конец, меня начинает рвать, после чего я теряю сознание.
— Очаровательно, — с кислой миной произнес Чаз.
— Да не нужно из-за меня переживать, — махнул я рукой. — Летите себе спокойно, а до города я сам уж как-нибудь доберусь.
Чаз и слышать ничего не хотел.
— Доберешься, как же, — фыркнул он, глядя на приближающееся пламя. — Во-первых, до города далеко; во-вторых, у тебя не брюки, а шорты. Ну а в-третьих, я уже насмотрелся, как ты бегаешь со своими больными коленями.
Я проследил взглядом за сосной, которая рухнула, взметнув к небу языки пламени.
Чаз снова повернулся к вертолетам и принялся жестикулировать, а мне велел лечь на спину. Два других суслика взялись за края веревок и привязали их к моим рукам и ногам. Один из грызунов достаточно бесцеремонно подогнул мне ноги и сплел морской узел, к которому прикрепил еще одну веревку. Когда путы затянули, меня согнуло вдвое — со стороны я наверняка напоминал свинью, которую собрались везти на бойню.
Надсадно заревели двигатели «чинуков», силящихся поднять меня в воздух. Наконец меня удалось оторвать где-то на полметра от земли. Двигатели явно работали на пределе своих возможностей.
Я повис в каком-то нелепом подобии пеленки, сплетенной из веревок.
Король сусликов и два его бойца вскарабкались по тросам, и товарищи затащили их в вертолеты. Чаз высунулся из открытой двери, выставив перед собой сжатые кулаки с поднятыми вверх большими пальцами. «Чинуки» стали набирать высоту, силясь справиться с моим весом.
Я посмотрел вниз. Там, где мы только что стояли, уже вовсю полыхала трава, а языки пламени выступали далеко за край утеса. Стоило подняться над ним, выступ окончательно скрылся за клубами дыма. Дно каньона находилось прямо передо мной. Я болтался над ним на высоте трехсот метров. Веревки на лодыжках натянулись.
Тут мне сделалось дурно, и я изверг из себя свой обед. Совсем как ребенок, которого впервые решили прокатить на американских горках.
Когда меня рвало, я непроизвольно дернулся, что оказалось фатальным для перегруженных «чинуков». Их повело в сторону, они сошли с курса. Один вертолет начал терять высоту, тогда как второй оказался подхвачен восходящим потоком горячего воздуха, в результате чего меня стало растягивать в противоположные стороны.
Пилот одного из вертолетов попытался исправить положение, но в результате веревки лишь еще больше запутались. Теперь у меня мало того что были перекручены ноги, так вдобавок еще и воздеты руки. До меня внезапно дошло, что мы летим обратно к объятой пламенем горе.
Надсадно завыли турбины. Вертолеты отчаянно боролись с порывами ветра, силясь удержать мое дюжее тело. «Плохо дело», — подумал я и зажмурился.
Раздался громкий лязгающий звук, и все шесть вертолетов, словно прежде уже многократно отрабатывали подобный маневр, принялись снижаться. Я понял, что происходит: пилоты решились на аварийную посадку в режиме авторотации. Мы понеслись вниз в долину вдоль отвесного утеса. Я задергался, попытался крикнуть, но ничего не получилось: от ужаса свело горло.
Я грохнулся на землю в ворохе спутанных тросов. Мы оказались на поле неподалеку от строящегося горнолыжного курорта, который располагался к югу от города. Суслики повыпрыгивали из вертолетов и помогли мне высвободиться из пут. Я встал и поковылял прочь на нетвердых ногах.
— Я вызову еще вертолеты, — молвил Чаз.
Я лишь отмахнулся:
— Умоляю, только не это. — У меня кружилась голова.
Мы пока находились практически в безопасности, но по ветру относительно пожара, и потому я понимал, что времени придумывать план «Б» у нас почти нет.
На поле стоял небольшой домик, силуэт которого четко проступал на фоне стены дыма. Сбоку от него располагалась внушительных размеров цистерна с водой на шестиметровых стальных ножках-опорах. Со стороны она напоминала корзину, водруженную кем-то на табурет. К цистерне тянулся, извиваясь, длинный шланг, увенчанный металлическим брандспойтом с краном. Сосны, что росли на склоне холма неподалеку от цистерны, уже занялись. По количеству дыма я понял, что скоро нас нагонит пожар.
Да, пока нам ничего не угрожало, только отдых обещал быть недолгим. Я встал на колени и собрал вокруг себя своих подопечных. Взяв Чаза на руки, я показал на огромную цистерну и спросил:
— Ты можешь прогрызть шланг?
Чаз искоса глянул на меня:
— Думаю, да. А зачем?
— Пора вашим зубкам потрудиться, — ответил я и принялся объяснять, что задумал. Мне было нужно, чтобы все суслики залезли на цистерну и прогрызли пожарный шланг. — После этого сразу хлынет вода, и потому вам нужно будет слезть поскорее. Нет времени объяснять. Просто делайте, что я велю. Поверьте мне на слово, это сработает.
— Я не понимаю, ты что, пить хочешь? — удивился Чаз.
— Прошу тебя, не задавай лишних вопросов.
— Но нам не нравится вода, — промолвил Чаз. — А когда она льется, так мы вообще ее ненавидим.
— Делай, что сказано.
Чаз пожал плечами и бросился к цистерне. За ним последовали остальные двенадцать сусликов. Они принялись карабкаться по металлическим опорам, словно десантники по склонам песчаных дюн на Омаха-Бич. Суетливо обогнув подножие цистерны, Чаз впился зубами в раскачивавшийся шланг. Вскоре к нему присоединились остальные, и вся дюжина дружно заработала челюстями, словно пенсионеры на ужине по системе «шведский стол».
Вскоре брызнули первые струйки, а потом шланг и вовсе оборвался. Хлынул поток воды. Мокрые суслики заголосили, соскользнули вниз по опорам и сгрудились у моих ног.
Рядом с домиком имелась пристройка-сарайчик. Я сбегал туда и вернулся с большущей тачкой, сгреб сусликов в охапку, швырнул их в тачку, схватился за ручки и принялся ждать. Наконец цистерна емкостью почти сорок кубометров зычно рыгнула, и мы неожиданно оказались будто среди речных порогов.
Наш ковчег качнулся, развернулся и поплыл прочь.
— Лови волну! — заорал я, когда поток мутной воды подхватил и понес нас вниз по склону холма, словно в каком-то аквапарке.
