Один из лидеров НКТ, Лопес, выражая взгляды наиболее экстремистской части конфедерации, многозначительно заявил на митинге, состоявшемся 20 сентября 1936 г. в Барселоне: «Имеется одна партия, которая хочет монополизировать революцию. Если эта партия будет продолжать свою линию, мы решим ее раздавить. В Мадриде находится иностранный посол, вмешивающийся в испанские дела. Мы его предупреждаем, что испанские дела касаются лишь испанцев».
Лопес имел в виду компартию Испании и советского полпреда М. И. Розенберга.
26 марта 1937 г. анархо-синдикалисты вышли из Генералидад. Несколько смягчился конфликт 16 апреля, с формированием нового правительства автономной Каталонии, но уже спустя четыре дня конфронтация возобновилась. Произошли стычки анархо-синдикалистов, использовавших броневики, артиллерию и пулеметы, с правительственными частями. Только 8 мая, ценою пятисот убитых и тысячи раненых, удалось прекратить братоубийственный вооруженный конфликт.
Информация о событиях в Каталонии, поступавшая в Кремль, скорее всего, поначалу была неопределенной. Возможно, просто выглядела таковой для Сталина, потому что исходила лишь из одного источника – от начальника Разведупра Генштаба С. П. Урицкого. Советские газеты сообщили о боях в Барселоне только тогда, когда исход оказался предрешенным, – 6 мая. 9 мая, когда мир на улицах Барселоны был полностью восстановлен, «Правда» опубликовала материал своего собственного корреспондента Е. Тамарина, в котором впервые ответственными за барселонские события, помимо ВКТ и ФАИ, была названа еще и протроцкистская ПОУМ.
10 мая очередную корреспонденцию Тамарина «Правда» опубликовала под заголовком «Испанские троцкисты – враги народного фронта» и сопроводила ее еще одним материалом – «Решение всеобщего рабочего союза об исключении троцкистов из профсоюзной организации». 11 мая «Правда» дала еще два материала о троцкистах: информацию «Испанская печать требует суда над троцкистами» и статью редактора международного отдела Б. Д. Михайлова «Троцкистско-фашистский путч в Барселоне».
Для узкого руководства было очень важным доказать свою непричастность к любым действиям радикальных партий и организаций Испании. Ведь мировое общественное мнение все еще пыталось не просто связать их с Коминтерном, то есть с СССР, но и представить доказательством якобы сохранившихся агрессивных замыслов Кремля, желания его установить полный и безраздельный политический контроль над Пиренейским полуостровом. Отсюда и последовало настойчивое стремление Кремля не просто демонстративно отстраниться от каталонских событий, но и представить их враждебными именно Советскому Союзу, не один год ведущему борьбу с тем самым троцкизмом.
* * *
11 мая 1937 года «Правда» опубликовала – вместе с «Известиями», «Красной звездой», рядом других центральных газет – сообщение «В Наркомате обороны». В нем извещалось о создании военных советов при командующих военными округами, а также о важных перемещениях в высшем начсоставе Красной армии. Командующего войсками Киевского военного округа И. Э. Якира переместили на ту же должность в Ленинградский, И. Ф. Федько из Приморской группы ОКДВА в Киевский, П. Е. Дыбенко из Приволжского в Сибирский. Одновременно был смещен с должности замнаркома М. Н. Тухачевский, направленный командующим войсками Приволжского военного округа, а на его место в НКО назначен Б. М. Шапошников, до того командующий войсками Ленинградского военного округа. В последних двух перемещениях и крылась суть данных кадровых решений: они проводились только с одной целью – понижение Тухачевского в должности, отправка его из столицы в далекий провинциальный город.
Но не менее важной была и первая часть сообщения, по которой восстанавливался жесткий партийный контроль над начсоставом армии. Ведь отныне не только командующие войсками округов должны были все свои решения согласовывать с политработниками. «В отмену существующего порядка», в дополнение к структуре уже действовавших политуправлений и политотделов, подчинявшихся Политическому управлению РККА, на деле являвшемуся отделом ЦК ВКП(б), воссоздавался и отмененный в конце декабря 1934 г. институт военных комиссаров – «во всех войсковых частях, начиная с полка и выше, и в учреждениях НКО».
Разумеется, оба этих решения были подготовлены и приняты отнюдь не Ворошиловым единолично, а всем узким руководством. О военных советах и восстановлении института военных комиссаров – 8 мая, когда у Сталина в его кремлевском кабинете присутствовали Молотов, Ворошилов, Каганович, Ежов. О перемещении командующих войсками военных округов и понижении Тухачевского в должности – 10 мая, опять же у Сталина, на заседании с участием Молотова, Ворошилова, Кагановича, Ежова, Чубаря и Микояна. В заседаниях принимали участие члены ПБ и комиссий ПБ, образованных 14 апреля.
Характер решений свидетельствовал о неожиданно появившемся сомнении в безусловной лояльности высшего начсостава армии. Ну а такую настороженность, как можно предполагать с большой долей уверенности, должна была породить некая важная информация Ежова.
Ежов мог напомнить о том, что В. М. Примаков и В. К. Путна еще в августе 1935 г. признали себя участниками боевой группы троцкистско-зиновьевской организации; М. И. Гай, Г. Е. Прокофьев и З. И. Волович дали в апреле 1937 г. показания о связях Ягоды с М. Н. Тухачевским, А. И. Корком, Б. М. Шапошниковым и другими; А. С. Енукидзе и Р. А. Петерсон взяли на себя и организацию, и руководство подготовкой переворота. Ежов мог указать и на нечто, объединяющее не только арестованных, но и тех подозреваемых из числа высших военачальников, которые пока еще находились на свободе. Таким же общим для них являлась служба в РККА под непосредственным командованием Л. Д. Троцкого.
Так, в 1920 г., когда шла советско-польская война, в прямом подчинении у Троцкого находились командующий Западным фронтом Тухачевский и член реввоенсовета фронта И. Т. Смилга, впоследствии видный сторонник Троцкого. Непосредственно подчинялись Тухачевскому троцкист Г. Л. Пятаков – командующий 15-й армией, сторонники Зиновьева М. М. Лашевич и Г. Е. Евдокимов, последовательно командовавшие 7-й армией, В. К. Путна – командир 27-й стрелковой дивизии.
Кроме того, определенные подозрения Ежова вызвало поведение ряда советских военных, находившихся в Испании во время Каталонского путча. Так, например, в Барселоне в те дни как генеральный консул СССР находился не кто иной, как В. А. Антонов-Овсеенко, который вместе с Троцким возглавлял, по сути, Красную армию, находясь на должности начальника Политуправления РККА с августа 1922-го по январь 1924 г. Сталин не только вспомнил о нем в заключительном слове на XIII партконференции, но еще и сообщил, что тот «прислал в ЦК и ЦКК совершенно неприличное по тону и абсолютно недопустимое по содержанию письмо с угрозой по адресу ЦК и ЦКК призвать к порядку „зарвавшихся вождей“».
Действительно, письмо, написанное Антоновым-Овсеенко 27 декабря 1923 г. в защиту Троцкого и упоминавшее из «вождей» только Сталина, было откровенно ультимативным. Мало того, оно сохраняло необычайную злободневность даже тринадцать с половиной лет спустя. Ведь в нем, в частности, говорилось: «…Партию и всю страну вместо серьезного разбора серьезных вопросов кормят личными нападками, заподозреваниями, желчной клеветой, и этот метод возводят в систему, как будто в сем и состоит широко возвещенный новый курс. Ясно, к чему это ведет. К глубочайшей деморализации и партии, и армии, и рабочих масс и к подрыву влияния нашей партии в Коминтерне, к ослаблению твердости и выдержанности линии Коминтерна… Знаю, что этот мой предостерегающий голос на тех, кто застыл в сознании своей непогрешимости историей отобранных вождей, не произведет ни малейшего впечатления. Но знайте – этот голос симптоматичен. Он выражает возмущение тех, кто всей своей жизнью доказал свою беззаветную преданность интересам партии, в целом интересам коммунистической революции… и их голос когда-либо призовет к порядку зазнавшихся „вождей“, так, что они его услышат, даже несмотря на свою крайнюю фракционную глухоту».
О такой – нет, даже не филиппике, а прямой угрозе – Ежов непременно должен был знать с того самого дня, как возглавил КПК, или, в крайнем случае, когда начал писать свой теоретический труд об оппозиции, и прежде всего о троцкистской оппозиции. Ежов вполне мог связать Антонова-Овсеенко и с Каталонским путчем, и с теми показаниями, которые уже имелись у НКВД против Тухачевского и других пребывающих во главе армии военачальников.
Наконец, настораживали Ежова и такие факты биографий высшего начсостава РККА, которые могли свидетельствовать о связях некоторых военных с рейхсвером или даже с германским нацизмом. Ведь для узкого руководства не являлось секретом, что в 1928–1929 гг. командарм 1 ранга, тогда командующий Украинским военным округом И. Э. Якир, комкоры Ж. Д. Зонберг, Р. Я. Лонгва учились в германской военной академии. Там же курс, но уже в 1931 г., прошли командующие Белорусским военным округом А. И. Егоров, Средне-Азиатским – П. Е. Дыбенко, Северо-Кавказским – И. П. Белов. В 1931–1933 гг. учились в Германии командующий Закавказским военным округом М. К. Левандовский, помощник командующего Украинским военным округом И. Н. Дубовой, начальник штаба Ленинградского военного округа С. П. Урицкий, командир 13-го стрелкового корпуса В. М. Примаков.
