– Это, наверное, Мэтти! – воскликнула я. – Помнишь, я тебе о нем рассказывала? Близкий друг Лизы, у нас еще есть его фотография…
– Мэттью Харрисон? – со вниманием переспросил Дэнни. – Если это тот парень, о котором говорилось в полицейском отчете, то это его полное имя. Они его допрашивали. Он, кстати, тоже приходил к Лизе в вечер убийства, так что…
– Мэтти тоже там был?!
– Да, но полиция решила, что он не имел к этому никакого отношения, потому что пришел, когда уже все случилось. И, кстати говоря, после так называемого самоубийства Лизы его тоже допрашивали, но он, как оказалось, в ту ночь даже не был в городе.
– Господи! – выдохнула я, воодушевляясь. – Так может… Значит, полиция все же решила…
– Не стоит обнадеживаться, – перебил меня Дэнни. – Скорее всего Лиза все-таки это сделала. Если только… ее не убил человек, которому принадлежали вторые следы. Это всего лишь еще одна версия полиции, так что не пугайся. Но они считали, что велика вероятность того, что кто-то просто постарался представить все, как если бы произошло самоубийство.
– Но Лиза же оставила записку!
– Ее могли подделать. А другой след на берегу мог появиться до того, как Лиза туда приехала. Или, наоборот, сразу после всего случившегося, – сказал Дэнни, затушив сигарету в пепельнице, стоявшей возле него на кровати. – Как я уже и говорил, из-за снега было сложно разобраться с местом преступления. Так или иначе полиция перестала в этом копаться, и дело закрыли.
– Если Лиза жива, то я хочу ее найти, – упрямо промолвила я.
– Ну-ну, – откликнулся Дэнни, – удачи тебе в этой бессмысленной затее. Но если у тебя и в самом деле получится ее отыскать, то дай мне знать, и я позвоню Гарри – он обожает закрытые дела.
– Дэнни. – Я взглянула на него с укоризной. – Надеюсь, ты шутишь?
– Когда это я шутил?
– В детстве ты постоянно надо мной подшучивал, но по-доброму. Только сейчас мне кажется, ты переигрываешь. Я не знаю, почему ты не любишь Лизу. Возможно, потому, что считаешь ее виновницей всех наших бед. Но только, Дэнни, когда ее не стало… когда она исчезла, тебе было всего лишь шесть лет – ты ее совсем не знаешь.
– Почему ты просто не хочешь признать тот факт, что она убийца? – возразил мне Дэнни, доставая из пачки еще одну сигарету.
– Потому что это не доказано – суд ведь так и не состоялся, – ответила я.
– Тогда кто виноват в том, что все это случилось? – спросил он, прикуривая.
– Если я найду Лизу, я просто тебе не скажу, – пообещала я, вставая.
Лицо Дэнни затуманило облако дыма.
– Кстати, хорошая идея, – усмехнулся он, прислоняясь спиной к стене.
27ДжейдОктябрь 1992
Прислонясь к стене какого-то класса, Джейд сидела на полу в холле музыкального отделения и слушала, как ансамбль репетирует концерт Брука. Она специально пришла сюда послушать музыку, пропустив занятия по детскому развитию. Играли хорошо. Но ей в это время было невероятно тяжело – она чувствовала себя как наркоман, лишенный дозы. Руки ныли, горло болело от сдерживаемых слез. Все это говорило о том, что в скором времени у нее могут начаться серьезные проблемы.
Первые две недели в колледже дались Джейд нелегко. Кампус был переполнен студентами, и она никак не могла привыкнуть к тому, что является частью столь большого сообщества. После домашнего обучения ей было трудно смириться с тем, что постоянно нужно переходить из класса в класс и заниматься не один на один с преподавателем, а быть одной из многих в группе студентов. Такая система обучения казалась ей безличной, а большое количество людей пугало.
Джейд старалась не общаться с другими студентами и, как правило, тихо сидела в классе, не привлекая к себе внимания. У нее не было необходимости заводить друзей, ей вполне хватало Грэди, Ингрид и покупателей магазина, в числе которых был Чарли, навещавший ее каждую неделю и любивший поговорить о музыке.
Ансамбль за стеной перешел к ее любимой части концерта, и Джейд прикрыла глаза, вслушиваясь в каждый такт. Она не понимала, зачем постоянно приходит в это здание и проводит в нем несколько мучительных минут. Но по-другому она не могла.
Наконец репетиция закончилась, Джейд открыла глаза, и взгляд ее невольно устремился на доску объявлений на противоположной стене. Здесь не было афиш, как в вестибюле, где она наткнулась на афишу Мэтти, а висели лишь частные объявления студентов, но она все равно поднялась и подошла поближе. И ей сразу попались на глаза три объявления о продаже скрипок. Правда, ни один инструмент не мог сравниться по качеству с «Вайолет», но скрипка «Джей Хэйд» за пятьсот долларов была, на взгляд Джейд, неплохой, хоть и стоила всего лишь немногим дороже приобретенной недавно машины. Если она окажется в хорошем состоянии, ее вполне можно будет купить.
Джейд не так часто кому-либо звонила, а если и звонила, то старалась пользоваться телефоном Ингрид. Во-первых, так было дешевле и проще, а во-вторых, гораздо удобнее. Единственное, что вызывало тревогу, так это то, что разговор могла услышать Ингрид, но Джейд обычно старалась звонить, когда ее не было дома. Но на этот раз пришлось разговаривать при ней – Джейд не хотела упускать скрипку, было бы обидно, если бы кто-нибудь ее опередил. Кара, девушка, вывесившая объявление, училась на последнем курсе и собиралась переходить на скрипку получше – «Амати» XIX века. Джейд договорилась встретиться с ней в университете на следующий день, хотя готова была подъехать в тот же вечер. Но Кара была занята, а потом встречалась со своим молодым человеком, так что увидеться они могли только завтра.
Когда Джейд повесила трубку, Ингрид протянула ей кусочек сельдерея и удивленно спросила:
– Собираешься купить скрипку? – По ее тону было понятно, что эта идея ее забавляла.
– В детстве я немного играла, – пояснила Джейд, – и теперь скучаю.
– Круто. – Ингрид высыпала в стоявшую на плите сковороду нарезанный сельдерей. – Интересно было бы послушать, как ты играешь.
Джейд пожала плечами и с напускным равнодушием сказала:
– Хорошо. Только я сто лет не играла.
Не играла она два года девять месяцев и четырнадцать дней, но ей и в самом деле казалось, будто прошло сто лет.
– Мне нравится, что ты занимаешься тем, что тебе интересно, – проговорила Ингрид. – Останешься на ужин? Я готовлю суп из индейки.
Джейд покачала головой:
– Нет, спасибо, у меня полно дел.
Она симпатизировала Ингрид, но все равно не спешила с ней сближаться. И не потому, что боялась, что та ее узнает, а из-за полиции, которая могла нагрянуть к ним в любой момент с расспросами о странной девушке, проживающей в коттедже.
Перед встречей с Карой Джейд почти не спала. Ее радовала возможность уже завтра приобрести инструмент, но, с другой стороны, не давали покоя слова отца. Он просил больше никогда не играть на скрипке, призывал к осторожности. И если бы он узнал о ее затее, наверняка бы вышел из себя. Но Джейд почему-то верила, что все обойдется, – ведь она хотела играть лишь у себя в коттедже, никто о ней не узнает.
Каре был двадцать один год, и она оказалась невероятной красавицей – настоящей калифорнийкой. Таких девушек чаще можно встретить на пляже, с доской для серфинга, а не в душном музыкальном классе университета Сан-Диего. Кара была хорошей скрипачкой – Джейд с замиранием сердца прослушала в ее исполнении несколько музыкальных фраз, это был «Чардаш» Монти, самое начало, вступление. Она смотрела на красивые загорелые руки Кары, когда та работала смычком, на ее длинные пальцы, скользящие по струнам, и не могла не признать, что очарована и скрипачкой, и ее инструментом.
Закончив играть, Кара передала скрипку Джейд, чтобы та проверила ее звучание, а заодно размяла пальцы. Для нее держать скрипку под подбородком после такого долгого перерыва было все равно что обнимать давно забытого друга. Она сыграла несколько гамм и арпеджио и начала концерт Вивальди. Причем ей не слишком пришлось притворяться, чтобы выставить себя новичком – перерыв давал о себе знать, и пальцы ее, конечно же, утратили былую ловкость.
Отдав Каре пять стодолларовых купюр, Джейд, точно ребенка, обняла инструмент и пошла через кампус к своей машине.
В это время года в Сан-Диего бушевали сухие осенние ветры Санта-Ана и было очень жарко. Но Джейд, несмотря на то, что в коттедже было как в парилке, придя домой, закрыла все окна и сразу попробовала играть. Пальцы после долгого перерыва ослабели и поначалу казались слегка неуклюжими. Техника владения смычком стала чуть хуже, но для Джейд это не имело значения – главное, что она снова играла. Она плакала сразу от горя и от счастья и вспоминала, как много всего потеряла! Свой дом, семью, свое будущее. Но теперь у нее снова была скрипка – единственная вещь, которая приносила ей радость, единственный друг, с которым она могла не расставаться до самого утра.
