— Для чего?
— Для того, чтобы встряхнуть само основание Советского Союза, — предложил Райан. — Устроить небольшое землетрясение.
— Чтобы вся эта махина рухнула? — спросил Хардинг, удивленно поднимая брови. — Тебе неплохо было бы помнить, что у русских уйма ядерного оружия.
— Ну хорошо, замечательно, тогда мы постараемся подложить мягкую подстилку, чтобы падение не было таким болезненным.
— Чертовски любезно с твоей стороны, Джек.
Глава седьмая
Медленное кипение
Работа Эда Фоули в качестве пресс-атташе посольства не была слишком обременительной в смысле времени, которое требовалось на то, чтобы ласкать журналистов, как своих, американских, так изредка и чужих. Под чужими подразумевались корреспонденты «Правды» и других ведущих советских изданий. Фоули полагал, что все они являются штатными или внештатными сотрудниками КГБ — на самом деле, особой разницы между этим не было, поскольку Комитет государственной безопасности без зазрения совести использовал журналистскую «крышу» для своих оперативных работников. Как следствие, почти за каждым советским журналистом, работающим в Америке, бдительно присматривал агент ФБР, а то и два, — по крайней мере, тогда, когда в ФБР находились свободные агенты, что случалось совсем нечасто. Журналисты и оперативные сотрудники КГБ выполняли практически идентичные функции.
Фоули только что больно ущипнул некий Павел Курицын, корреспондент «Правды», — или профессиональный шпион, или человек, начитавшийся шпионских романов. Поскольку лучше строить из себя дурака и скрывать свой ум, Фоули, спотыкаясь, составлял корявые фразы по-русски, изображая нескрываемую гордость тем, что он овладел этим сложным языком. Курицын насмешливо предложил американцу побольше смотреть советское телевидение, чтобы быстрее освоить русский. После пресс-конференции Фоули быстро подготовил отчет для архивов ЦРУ, отметив, что от Павла Евгеньевича Курицына так и веяло душком сотрудника Второго главного управления, который сам обнюхивал его, добавив, что он, судя по всему, выдержал испытание. Разумеется, полной уверенности быть не могло. Насколько было известно Фоули, русские действительно прибегали к услугам тех, кто якобы умел читать чужие мысли. Он знал, что в Советском Союзе экспериментировали буквально во всех областях, в том числе и с так называемой способностью «видеть на расстоянии», что с его точки зрения было шагом назад от цыганок-гадалок. Тем не менее, в ответ Управление, к вящему недовольству Фоули, начало свою собственную программу. Для Эда Фоули то, чего нельзя было потрогать руками, не существовало. Однако чего только не придумают умники из разведывательно-аналитического отдела, чтобы утереть нос сотрудникам оперативного отдела — настоящим профессионалам ЦРУ, которым приходится изо дня в день выполнять свою нелегкую работу.
Достаточно уже одного того, что русский Иван имеет в посольстве глаза и, одному богу известно, сколько ушей — несмотря на регулярные зачистки здания сотрудниками отдела электронно-технической службы. (Один раз русским даже удалось поставить «жучок» в кабинете посла.) Прямо напротив здания находилась бывшая церковь, которую теперь использовал КГБ. В американском посольстве она была известна как церковь Святой Богоматери микроэлектроники, поскольку все старинное здание было напичкано ультракоротковолновыми передатчиками, нацеленными на посольство. Эти передатчики ставили помехи, не позволяя американской разведывательной аппаратуре прослушивать советские телефонные и радиорелейные линии. Уровень электромагнитного излучения поднимался до значений, опасных для здоровья, и для защиты от него здание посольства было оборудовано металлическими экранами, запрятанными под внутренней отделкой стен, которые отражали значительную часть попадавшей энергии на тех, кто находился напротив. В этой игре были свои правила, и русские более или менее их придерживались, хотя нередко правила оказывались начисто лишены смысла. Жители окрестных домов тихо роптали, протестуя против мощных ультракоротковолновых передатчиков у себя за окном, но ответом на их жалобы неизменно становилась возмущенная фраза «Кто, мы?», сопровождающаяся пожатием плечами. И дальше этого обычно ничего не шло. Врач посольства утверждал, что причин для беспокойства нет, — однако его кабинет находился в подвале, укрытый от излучений толстым слоем бетона и грунта.
Кое-кто утверждал, что можно запечь сосиску в тесте, просто оставив ее на некоторое время на подоконнике окна, выходящего на восток.
Во всем посольстве лишь двое знали настоящую роль Эда Фоули: посол и военный атташе. Первого звали Эрнст Фуллер. Внешне Фуллер напоминал иллюстрацию из книги об аристократии: высокий, стройный, с царственной гривой седых волос. В действительности он родился и вырос на свиноферме в штате Айова, получил стипендию на бесплатное обучение на юридическом факультете Северо-Западного университета, работал в руководстве крупных компаний и закончил карьеру в бизнесе исполнительным директором автомобильной корпорации. В перерыве Фуллер во время Второй мировой войны три года прослужил на флоте и в составе экипажа легкого крейсера «Бойс» участвовал в боях за остров Гуадалканал. Сотрудники московского отделения ЦРУ считали его серьезным «игроком», талантливым дилетантом.
Должность военного атташе занимал бригадный генерал Джордж Долтон. По профессии артиллерист, он легко находил общий язык со своими русскими коллегами. Долтон, неуклюжий медведь с копной курчавых черных волос, двадцать с лишним лет назад играл в футбол за команду академии Уэст-Пойнта и неплохо показал себя.
Фоули ждала встреча с обоими — официально, для обсуждения отношений с американскими журналистами. Соблюдать конспирацию приходилось даже внутри посольства.
— Ну, как привыкает к новому месту ваш сын? — спросил Фуллер.
— Скучает по мультфильмам. Перед тем, как отправиться сюда, я купил эту новую штуковину — знаете, видеомагнитофон «Бетамакс», и несколько видеокассет с мультиками, но хватило их ненадолго, а стоят они очень прилично.
— По советскому телевидению показывают собственный вариант похождений Койота-бродяги, — вмешался в разговор генерал Долтон. — Называется «Ну, погоди!» Конечно, до продукции «Уорнер бразерс» русским далеко, но все же это лучше, чем треклятая производственная гимнастика, которую крутят каждое утро. Девица-ведущая без труда могла бы муштровать новобранцев в учебном центре.
— Да, я вчера утром обратил на нее внимание. Она что, член олимпийской команды по тяжелой атлетике? — пошутил Фоули. — По крайней мере…
— Каковы первые впечатления? — остановил его Фуллер. — Есть какие-то неожиданности?
Фоули покачал головой.
— Меня подробно инструктировали, и все оказалось приблизительно таким, как я и ожидал. Похоже, куда бы я ни пошел, за мной следует «хвост». Как долго, по-вашему, это продлится?
— Ну, где-нибудь с неделю. Выйдите из посольства, прогуляйтесь, — предложил генерал Долтон, — а еще лучше, посмотрите за Роном Филдингом, когда он выйдет гулять. Он делает свое дело очень хорошо.
— У вас намечается что-нибудь крупное? — спросил посол Фуллер.
— Нет, сэр. В настоящий момент лишь плановые операции. Однако у самих русских происходит нечто очень серьезное.
— И что же? — спросил Фуллер.
— Они называют эту «операция ПАН». Аббревиатура от «Превентивное атомное нападение». Русские испугались, что наш президент шарахнет по ним ядерной бомбой, поэтому они засуетились и стараются любыми средствами выяснить его психическое состояние.
— Вы это серьезно? — спросил Фуллер.
— Абсолютно. Полагаю, русские чересчур серьезно отнеслись к гневной риторике президента.
— Действительно, мне в министерстве иностранных дел задавали очень странные вопросы, — задумчиво произнес посол. — Но я тогда списал все на обычную праздную болтовню.
— Сэр, мы вкладываем в вооруженные силы большие деньги, и русских это беспокоит.
— А сами они при этом закупили десять тысяч новых танков, и это совершенно нормально? — заметил генерал Долтон.
— Вот именно, — подтвердил Фоули. — Пистолет в моей руке — это оружие обороны, но пистолет в вашей руке — это оружие нападения. Наверное, все зависит от точки зрения.
— Вы уже видели вот это? — спросил Фуллер, протягивая документ, пришедший по факсу из «Туманного дна».
Фоули пробежал взглядом листок бумаги.
— Ого!
— Я ответил Вашингтону, что это письмо очень встревожит Советы. А вы что думаете?
— Полностью с вами согласен, сэр. Причем причин для тревоги будет несколько. Самое главное — это возможные волнения в Польше, которые могут распространиться на всю коммунистическую империю. Это одна из немногих областей, в которой русские способны мыслить долгосрочными категориями. Политическая стабильность для них sine qua non33. А что говорят в Вашингтоне?
