и торопливые. Сидевшие в лодке вполголоса злобно спросили о чем-то поджидавших на берегу, им ответили. Я оглянулся, и это была непростительная ошибка: в тот же миг кто-то из преследователей заметил мое лицо, белевшее на фоне черной воды, и испустил громкий крик. И вот на меня уже указывали многочисленные пальцы, и спустя пару мгновений лодка развернулась и устремилась в погоню. Мне оставалось проплыть совсем немного, но судно двигалось все быстрее и быстрее. Еще пара гребков, и я достигну суши, – но я чувствовал приближение врагов и каждую секунду ждал удара веслом по голове. Если бы на моих глазах не канул в воду тот жуткий топор, вряд ли мне удалось бы доплыть до берега. Я слышал прерывистое дыхание гребцов и приглушенные проклятия шифонье. Последним могучим рывком устремился я к жизни и свободе и выпрыгнул на насыпь. Нельзя было терять ни секунды, ведь позади меня пристала лодка и из нее выскочили темные фигуры. Я взобрался наверх и снова побежал, забирая влево. Лодка отчалила и последовала за мной вниз по течению. Заметив это и испугавшись грозившей мне опасности, я быстро свернул и спустился по другую сторону насыпи. Преодолев небольшой болотистый участок, я очутился на пустынной равнине и припустил со всех ног.
Неумолимые враги, однако, не отставали. Далеко внизу я заметил темную громаду, которую уже видел с насыпи, но теперь она стала ближе и казалась еще больше. Это была, вероятно, крепость Бисетр. Сердце мое преисполнилось радостью, и я с новыми силами рванулся вперед. Мне рассказывали, что между всеми крепостями, защищающими Париж, проложены специальные военные дороги, прорытые глубоко в земле, и по ним солдаты могут передвигаться, незримые для неприятеля. Если бы мне только удалось добраться до такой дороги, я был бы спасен. Но я ничего не мог разглядеть в темноте и бежал наугад, надеясь случайно наткнуться на такую дорогу.
Наконец я приблизился к краю глубокого рва и увидел пролегавшую внизу дорогу, окруженную с обеих сторон канавами с водой и высокими прямыми стенами.
Я устремился вперед. Все сильнее кружилась голова, меня одолевала слабость. Земля под ногами становилась все более неровной, и в конце концов я споткнулся и упал, но тут же опять вскочил и побежал дальше, ничего не видя, словно агонизирующее загнанное животное. И снова воспоминания об Элис придали мне храбрости. Я не исчезну, не погублю ее жизнь, я буду биться до самого конца. Неимоверным напряжением сил вскарабкался я на стену. Когда я, словно лесная рысь, влезал на нее, то почувствовал, как кто-то дотронулся до моей ступни. Теперь у меня под ногами было некое подобие мощеной дороги, а впереди тускло горели огни. Ошеломленный, ничего не видящий, измазанный в грязи и крови, я ринулся вперед, споткнулся, упал, вновь поднялся.
– Halt la![11]
Эти слова прозвучали будто ангельское пение. Свет окутал меня, и я закричал от радости.
– Qui va la?[12]
Раздался звук, с каким обычно взводят курок мушкета, прямо передо мной блеснула сталь. Повинуясь инстинкту, я остановился, хотя преследователи все еще гнались за мной по пятам.
Кто-то что-то сказал, и из ворот, как мне показалось, хлынула красно-голубая волна – это высыпали из крепости гвардейцы. Все сияло ослепительным светом, блестела сталь, бряцало оружие, раздавались громкие отрывистые приказы. Я рухнул в полном изнеможении, но меня успел подхватить какой-то солдат. В ужасе оглянувшись, я увидел, как растворяются в ночи многочисленные тени. Видимо, потом сознание меня покинуло. Очнулся я уже в караульной. Гвардейцы дали мне бренди, и спустя некоторое время я смог рассказать им о том, что стряслось. Потом вдруг появился комиссар полиции – будто из ниоткуда, как это принято у парижских полицейских. Он внимательно выслушал меня и быстро переговорил со старшим офицером. Видимо, они о чем-то условились, потому что поинтересовались у меня, готов ли я отправиться с ними.
– Куда? – спросил я, поднимаясь.
– Обратно к мусорным кучам. Быть может, еще удастся их изловить!
– Попытаюсь! – откликнулся я.
Комиссар смерил меня внимательным взглядом и вдруг сказал:
– Быть может, юный англичанин хотел бы немного подождать? До завтра?
Его слова задели меня за живое (видимо, этого он и добивался), я подскочил и воскликнул:
– Идемте! Немедля! Сейчас же! Англичанин всегда готов исполнить свой долг!
Комиссар был не только проницательным, но и добрым малым. Он ласково похлопал меня по плечу.
– Храбрый garçon![13] Простите меня, но я знал, что это только пойдет вам на пользу. Гвардейцы готовы. Вперед!
Мы вышли из караульной, прошагали по длинному сводчатому коридору, а потом нас снова окутала ночь. Шедшие впереди солдаты несли мощные фонари. Миновав внутренние дворики, мы по наклонному спуску вышли к низкому арочному проему, выводившему на ту самую дорогу, на которую я недавно наткнулся в темноте. Гвардейцам отдали приказ «Бегом марш!», и они устремились вперед быстрым пружинящим полушагом-полубегом. Ко мне вернулись силы – вот так бывает, когда из дичи становишься охотником. Вскоре мы достигли плавучего моста, переброшенного через протоку – вероятно, чуть выше по течению от того места, где я выбрался на берег. Мост, во всей видимости, пытались разрушить: все канаты были перерезаны, а одна из цепей порвана.
– Мы как раз вовремя! – сказал старший офицер комиссару. – Еще несколько минут, и они разрушили бы мост. Вперед! Ускорить шаг!
И мы двинулись вперед и вскоре вышли к другому плавучему мосту, переброшенному через извилистый поток. Приблизившись, мы услышали глухой металлический стук: это негодяи с удвоенной силой тщились разрушить переправу. Прозвучала команда, несколько солдат вскинули ружья.
– Огонь!
Грянул залп. Раздался приглушенный крик, и тени на том берегу кинулись врассыпную. Но свое дело сделать они успели: на наших глазах дальний конец моста оторвался от берега и поплыл вниз по течению. Это сильно нас задержало;
