— И не удивительно, — многозначительно ответила я. — Ладно, я пошла, не стану его приглашать, а то опоздаем.
— Хорошо, пока.
Я вышла в коридор, открыла дверь и сказала:
— Привет, сейчас, я почти готова.
— Хорошо выглядишь, — заметил и Валерий.
— Это нервное, — хмыкнула я. — Пошли, не будем будить Володю.
— Он что, еще спит? — удивился Валерка, уже спускаясь по лестнице впереди меня.
— Да, — ответила я.
— Ну, надо полагать, примирение было бурным…
— Не о том думаешь, — заставив себя нахмуриться, проворчала я. — Неизвестно, что ей говорить…
— Предоставь это мне, — предложил Валерка.
— И не подумаю, — ответила я. — Максимум, на что ты можешь рассчитывать, так это на место за соседним столиком.
— А, — хмыкнул он, — значит, у тебя все-таки есть план?!
— Есть-есть, — кивнула я.
Мы вышли из подъезда и сели в его машину.
— На вот, держи. — Валерка протянул мне снимки.
Я взяла обе фотографии и убрала их в сумочку. До ресторанчика мы добрались довольно скоро, возможно, потому, что было воскресенье летнего дня, машин на дорогах почти не было. В «Садко» мы вошли без двадцати пяти десять. Я осмотрела пустой зал, убедилась, что ни Степана, ни следователей еще нет, вздохнула и подошла к официанту.
— Здравствуйте, не подскажете мне, кто-нибудь из тех, кто работал в прошлую пятницу, сегодня здесь есть?
— Да, а что? — ответил мне молодой парень с черными волосами и в униформе.
— Я хотела бы задать этому человеку вопрос, может, два… — Я постаралась улыбнуться как можно обаятельней.
— Допустим, это я, — улыбнулся в ответ парень.
— О… — Я глянула на стоявшего рядом Гурьева. — …нам просто повезло. Посмотрите, пожалуйста. — Я вытащила из сумочки последнюю фотографию Ларисы и фотографию Игоря, взятую у его тетушки. — Вот эти двое, — показала я пальчиком, — завтракали у вас в тот день? Я не ошиблась, нет?
— Ну, конечно, — почти сразу ответил парень. — Игоря Саныча я прекрасно знаю, а с ним… Да. — Он слегка прищурился. — С ним была эта дама. — Он показал на Ларису.
Мы с Гурьевым снова переглянулись.
— Спасибо, — произнесла я. — А теперь второй вопрос. Во время этого завтрака Игорь Александрович никуда не отлучался? Именно во время…
— Точно не скажу, но… Да, он отходил. — Парень снова прищурился. — По-моему, да. Почти уверен. Он у нас довольно часто бывает.
— Понятно, — улыбнулась я. — Тогда позвольте и еще один вопрос. А за каким столиком они сидели?
— Да вон за тем, крайним, видите, там рядом стоит ширмочка, если клиенты пожелают, мы ее просто задвигаем, и получается подобие кабинета.
— Ясно, — двинула я бровями. — Разумеется, в тот день она была задвинута.
— Да, — кивнул черноволосой головой парень. — А в чем, собственно, дело?
— А дело в том, — продолжала я улыбаться, — что сейчас эта женщина должна сюда прийти, так вот, у меня к вам большая просьба. — Я полезла в сумочку, понимая, что без чаевых здесь не обойдешься, и достала денежку. — Вы ей скажите, где я сижу, а я займу тот самый столик. Мой друг сядет здесь. — Я показала на один из столиков у входа. Нет, не волнуйтесь, мы обойдемся без скандалов, но это частное дело. Хорошо?
— Как скажете, — склонил голову официант.
— Спасибо. — Я протянула ему купюру.
Парень, воровато оглянувшись, взял ее и засунул в карман форменных брюк.
— Принесите нам кофе, пожалуйста, — попросила я.
Он ушел за кофе, а мы заняли столики. Через некоторое время в зал вошел Степан с каким-то парнем в штатском; увидев меня, он было направился прямо к моему столику, но я покачала головой, показав на столик рядом. Степан провел своего друга туда и кивнул мне. Я улыбнулась. Официант принес кофе мне и Валерке, сидящему у входа, затем подошел к новым посетителям. Они тоже, не оригинальничая, заказали кофе, а я попросила, чтобы поставили ширмочку, когда придет моя знакомая.
Она вошла ровно в десять, к этому времени к нашей скромной компании присоединилось еще несколько человек, и зал заполнился примерно на треть. Лариса, или Вика? Буду называть ее Ларисой. Так вот, она окинула взглядом зал, но тут к ней подоспел черноволосый официант и показал на меня.
Я улыбнулась и махнула ей рукой, Степан поймал мой быстрый взгляд и, кажется, что-то понял, но не уверена. А вот Лариса кое-что поняла. Ее красивое, все еще красивое, лицо побледнело, она заколебалась, но лишь на какое-то мгновение, видимо, вдруг сразу поняв, что что-то здесь не так, потом тряхнула осветленными волосами и все-таки пошла ко мне, улыбаясь. За ней следовал и официант.
— Доброе утро, — проговорила она.
— Доброе, — ответила я. — Присаживайтесь.
Она села за столик и заказала кофе.
— Вы не завтракаете? — спросила она, внимательно рассматривая меня.
— Нет, но вы можете, — ответила я, изучая ее лицо.
— Буду с вами солидарна, — произнесла Лариса.
— Хорошо. — Я слегка пожала плечами.
Мы помолчали, и я заметила, что Валерка так и сверлит нас взглядом. Пришел официант, принес кофе, и я, моргнув Валерке, оказалась скрыта ширмочкой, как и просила. Лариса бросила несколько беспокойный взгляд на ширму.
— Полагаю, будет лучше, — заговорила я, — если нам не станут мешать, Вика… Так, кажется, вас зовут на самом деле?
Когда она услышала свое настоящее имя, то непроизвольно вздрогнула.
— Кто вы? — спросила она с исказившимся лицом. — Что вам от меня нужно? Вы ведь не по поводу передачи…
— Нет, — ответила я, вздохнув. Я наклонилась к ней и сказала, глядя в ее темные глаза: — Я знаю, что это вы, Вика, отравили Игоря Смеловского. Наверняка знаю. На этом самом месте, в этом самом ресторанчике. Я знаю, почему вы это сделали, знаю, что вы подставили его подругу, наняв человека, который подбросил ей в дом пустой пузырек из-под яда. Знаю, что это вы позвонили на следующий день в милицию… Я все это знаю, и я не могу вас осуждать, потому что то, что сделал он, это страшно и очень тяжело простить…
— Да что вы знаете? — горько спросила Вика. — Вы знаете, что я тогда пережила? Когда он отказался от своего ребенка? Когда меня выгнали из университета? — Ее глаза наполнились слезами. — Когда моя мать назвала меня шлюхой? Или, может быть, вы знаете, что такое потерять ребенка? Потерять смысл жизни? Может быть, вы пытались вскрыть себе вены, потому что не хотели жить, а вас насильно заставили, откачав? Может быть, вы знаете, каково это, стать бесплодной? Или, может, вам знакомо, когда каждый встречающийся на улице человек смотрит на тебя с плохо скрываемым любопытством и ужасом? Вы знаете все это?..
— Нет, — ответила я, чувствуя, что и сама сейчас зарыдаю.
— Знает она! Да что вы знаете о моей жизни? О том, сколько ночей я проплакала, как оправдывала его, как жила надеждой на то, что он тоже раскаивается, что он меня не забыл, что его заставили от нас отказаться! И что? Сколько мне понадобилось времени, чтобы забыть о нем? Чтобы постараться научиться жить, не думая о нем? Чтобы заставить себя смириться?.. И вот, — она всхлипнула, — когда я только успокоилась, я его встретила… — Лариса уронила голову на руки. — Господи! Как я мечтала об этой встрече! Как надеялась, что увижу его и пойму, что и он тоже страдал, и тогда прощу его, прощу окончательно… И что я увидела? — Она подняла голову и посмотрела на меня. — Вы знаете, что я увидела? Что он за это время ни разу не вспомнил обо мне! Что он забыл и меня, и нашего неродившегося ребенка! Каково это было? Я не спала всю ночь, господи, чего я только не передумала. Как мне было больно и обидно! Вы это себе представляете? Я-то думала, он раскаивается, а он… Он богат, счастлив, здоров как бык, рядом с ним такая же красотка… А я? А мой нерожденный ребенок?! Разве я могла его простить? Нет! Не могла. — Она вытерла мокрые от слез щеки.
— Когда-то, — продолжила Лариса, переведя дыхание, — у меня был знакомый, это когда я только сюда вернулась, он был соседом по коммуналке, химик. Я как-то ему все рассказала, а он взял и принес мне пузырек, сказал, если захочешь покончить с собой, чтоб быстро и никто не смог спасти, или ему захочешь отомстить, вот, это яд, который не оставляет никаких следов, только его нужно давать с пищей. Диагноз поставят такой, будто сердце остановилось, и никаких следов в организме… Я его хранила, сама не знала для чего. А той ночью вспомнила и решила, что дам ему еще один шанс, что должна с ним встретиться и поговорить, и если пойму, что он сожалеет, что и для него все это было больно, я ничего не стану делать, а если нет… Я одного рабочего, который нам помогал дом делать, попросила подбросить пустой пузырек, а яд перелила в другой. Заплатила ему хорошо. Я хотела дать шанс Игорю, если бы он сказал мне хоть слово… Вы знаете, зачем он со мной встретился? Нет, не затем, чтобы сказать, как он страдал, как переживал все эти годы, не спал по ночам… Нет, он сказал мне, чтобы я молчала, что все, что было, оно в прошлом, и, даже если я кому-то расскажу, никто не поверит… Чтобы я вообще оставила его в покое, потому что для него все это так, неприятные воспоминания… Вы представляете, что со мной было, когда я это услышала?
