Турецкий кивнул Федоренко, и тот быстро вышел. Турецкий поставил стул ближе к Самойлову и сел на него верхом.
– Антон Серафимович, кто знает, может, этот кабинет и прослушивается. Я понимаю, что вы не назовете никаких имен из числа тех людей, которые были заинтересованы в исчезновении желтого портфеля, но я должен понять, вы сами хотя бы знаете, кого боитесь?
После первой части фразы Самойлов побледнел, потом кивнул с заметным усилием и, наконец, сказал:
– Только никого из них нет в живых.
– То есть как это?!
– Я сам не понимаю, – сказал банкир совсем непривычным голосом, тихим и испуганным.
Назвать имена мертвецов Самойлов опять-таки отказался, максимум, что удалось из него выжать, это то, что все они москвичи и что первый покойничек отдал богу душу еще в 1999 году. Турецкий со вздохом снова отправился к Меркулову. Тот выслушал его с хмурым выражением лица и сделал себе какие-то пометки в настольном календаре.
Турецкий вернулся к себе. У него из головы не шло до сих пор, как Самойлов вдруг ни с того ни с сего еще на первом допросе стихи стал читать. Он подумал и позвонил жене:
– Ирка, я соскучился.
– Правда? – обрадовалась Ирина Генриховна. – Жаль, ты не вовремя, у меня сейчас сольфеджио…
– Ты мне скажи, ты знаешь такие строчки:
Я недругов своих прощаю
И даже иногда жалею.
А спорить с ними не желаю,
Поскольку в споре одолею.
– Так я и знала, что это не бескорыстный звонок, – надулась жена.
– Ирка, у меня тоже в некотором роде сольфеджио – времени нет. Знаешь или нет?
– Ну знаю. Все культурные, интеллигентные люди знают. Это Давид Самойлов.
Турецкий хлопнул себя по лбу – не в том смысле, что он тоже это вспомнил, он этого и не знал никогда, а в том – что можно было и догадаться, тугодум несчастный.
– А что там дальше, не помнишь?
– А что мне за это будет? – Жена, кажется, забыла про сольфеджио.
– Надеюсь, ничего. Ну шучу, шучу, не дуйся. Что-нибудь хорошее когда-нибудь обязательно будет. Наверно.
– Ладно, – смилостивилась супруга. – Дальше там так, кажется:
Но мне не надо одолеть их,
Мои победы некрылаты.
Ведь будем в дальних тех столетьях
Они и я не виноваты.
Турецкий чмокнул трубку и дал отбой. Потом почесал голову. «Ведь будем дальше… Они и я не виноваты». В сущности, хорошего тут было мало. Самойлов выбрал стихи своего знаменитого однофамильца, чтобы недвусмысленно сообщить Турецкому, что боится каких-то своих давних подельников. Турецкий этого не заметил, но к такому же самому выводу пришел потом путем изрядного умственного напряжения.
К вечеру затребованный у Меркулова список был уже у Турецкого, и список этот был неутешителен, поскольку состоял из ста восьмидесяти трех человек, работников банковской сферы, спецслужб, правительственных структур и силовых министерств, умерших и погибших начиная с 1999 года. Мелкая сошка в расчет не принималась, когда речь шла о людях в погонах, пусть и невидимых, то это были как минимум майоры, обладавшие на своих постах какой-то властью и информацией.
Вряд ли количество людей, которых опасался Самойлов, исчислялось десятками, хотя и это, конечно, было не исключено, но вряд ли из-за всех этих призраков он стал бы прятаться за решетку.
Турецкий усадил Федоренко анализировать список и главное – совмещать его с фигурами самого Самойлова и Ракитского, как одновременно, так и порознь, – по самым разным принципам: временным, профессиональным, территориальным и так далее.
Тут как раз приехал Грязнов, и Турецкий поделился с ним наболевшим.
– Ты заметил, – сказал он, – что люди только тогда сообщают нам интересные сведения, когда мы им противоречим?
– Неплохо сказано, – оценил Грязнов. – Это типа как про допрос какой-нибудь имеется в виду, да?
– Да, – вздохнул Турецкий. – Только это Бернард Шоу придумал.
– Твой подследственный? – поинтересовался Грязнов. – Какой-то иностранный инвестор?
– Слава, не корчи идиота, ты прекрасно знаешь, кто такой Бернард Шоу.
– Ну и знаю, – согласился Грязнов. – Но так жить легче, когда делаешь вид, что не знаешь. И работать, кстати, тоже. Поехали куда-нибудь выпьем. Ну в смысле поужинаем, пора уже.
Турецкий посмотрел на часы и понял, что приятель прав – самое время ужинать.
– Надеюсь, ты меня не в молодежный ночной клуб зовешь?
Грязнов перекрестился, причем вполне искренне.
Решили далеко не ездить, проехали по Петровке на десять домов дальше уголовного розыска и припарковались на стоянке ресторана «Бутылка». Грязнова тут знали и знали его вкусы. Через десять минут приятели уже уплетали горячий салат под скромным названием «Петровская охота» – в ожидании солянки. Расправившись с первым блюдом, закурили, выпускали кольца навстречу друг другу. Турецкий сказал:
– Я думаю, надо тебе одного информатора моего спрятать. У тебя найдется для него жилье подходящее?
– Найдется. А кто это?
– Программист, который с Ракитским работал. Сейчас он в Инкомбанке и вроде не при делах, но однажды выполнял работу для Внешторгбанка. Я же не знаю, кто про него знает. Перевези его в тихое место и пусть носа не кажет, пусть дома работает, программисту же все равно, где компьютер стоит, верно?
– Сделаю.
Принесли горячую буженину с помидорами и графин с водкой. Только теперь друзья позволили себе выпить по рюмке и сидели некоторое время, не закусывая, пораженные собственным мужеством. Это медитативное состояние, как водится, нарушил телефонный звонок от Ольги Ракитской:
– Александр Борисович, я приехала домой, а вы у меня на автоответчике… у вас появились какие-то новости?
– Возможно, – уклончиво ответил Турецкий. – Но звонил я, во-первых, чтобы спросить, как вы себя чувствуете. – Не самый лишний вопрос женщине, за одну неделю успевшей похоронить двух самых близких мужчин.
– А во-вторых? – Это она проигнорировала.
– А во-вторых, чтобы спросить следующее. При первой нашей встрече вы сказали, что, несмотря на свою профессию, ваш отец с близкими ему людьми был дружелюбен и, более того, очень открыт. Помните?
– Нет, – сказала Ракитская.
– Ну как же! Вы еще сказали, что надеетесь, что я это понимаю, потому что это очень важно. Теперь вспомнили?
– Александр Борисович, вы что-то путаете.
Наверно, у Турецкого изменилось лицо, потому что Грязнов отложил вилку и с интересом уставился на него.
– Александр Борисович, если это все, то давайте закончим, у меня много работы и… и звоните, буду рада вас слышать.
– Ни черта не понимаю! – Турецкий спрятал трубку и рассказал Грязнову всю эту историю. – Ну и что ты думаешь, Слава? Я просто что-то нафантазировал себе из-за дефицита настоящей информации? Это ерунда?
– Ерунда? – задумчиво переспросил Грязнов. – Да нет, Саня, это совсем даже не ерунда. Судя по всему, она сейчас испугалась, ты ее просто напугал. Сперва она рада была тебя слышать, а потом немедленно закруглила разговор. Знаешь, что я думаю?
– Что?
– Позвони ей еще раз. Она же дома, да?
– Зачем?
– Просто позвони.
Турецкий послушно набрал номер Ракитской, но телефон не отвечал. Грязнов поднялся:
– Едем немедленно к ней, пока не поздно, вот что.
Уже в машине Турецкий сказал:
– Это вообще ошибка была, мне сейчас не Ракитская нужна, а Андреев.
– Почему?
– Да потому что это о нем было сказано, что Ракитский предельно откровенен с тем, с кем близок. А с кем он был близок последний год? Только с соседом своим.
– Ну так вылезай из машины. – Грязнов остановился.
– Ты чего?
– Вылезай и лови тачку, время не теряй.
– Ладно, ты прав. Вызови только еще орлов своих, сам не суйся, если что.
– Не учите меня жить, – проворчал Грязнов, – лучше помогите материально. Орлов я сейчас за твоим программистом отправлю.
– Ну как знаешь.
Андреев приготовил кофе, и они сразу же перешли в комнату, к попугаям. Тотя и Тофа молчали и смотрели не на гостя, а друг на друга. Профессор, казалось, тоже не особенно был удивлен внезапным визитом следователя.
Турецкий сказал:
– Сергей Анисимович, вы сейчас рыбу часто ловите?
Вот тут Андреев посмотрел на него даже с некоторой опаской.
– Я вас ждал, конечно, голубчик, хотя и не так быстро…
– Почему же? – спросил польщенный Турецкий.
– Потому что решил, что раз вы сразу не догадались, то теперь уж не скоро приедете, если вообще приедете. Откройте тайну золотого ключика, почему вы сразу же спросили про рыбную ловлю?
– Я просто вспомнил, сколько у Ракитского снастей было рыболовных… Кроме того, вы упоминали, что неоднократно вместе рыбачили, причем в любое время года, верно?
– Верно, верно.
– Сергей Анисимович, не скажу, что мы в тупике, отмотали уже много ниточек в разных направлениях, по нескольким версиям одновременно работаем, кучу людей привлекли, но я чувствую, что все это не главное, слишком уж много случайных совпадений – одно на другое в этом деле накладываются. Случайности бывают в такого рода расследованиях, но один-два раза, а тут просто снежный ком какой-то… Вот я и подумал, Сергей Анисимович, я уверен, что вы тот человек, с которым Ракитский в последний год своей жизни был откровенен как ни с кем иным. Если вам есть что рассказать… словом, вы понимаете?
