Стоило Монучару уйти, как Тамара поспешно влезла в спортивный костюм, сняла с крючка подвешенный в углу веник и принялась подметать останки магнитолы и вчерашнего ужина.
Пока уже почти полностью выбравшееся наружу проклятое НЕЧТО вновь не установило власть над Тамаринъш рассудком.
Разбрасывая по комнате только что собранный мусор, поднос повторил свое вчерашнее сложное сальто!
Девочка с плотоядной улыбкой приблизилась к тумбочке:
«Что сегодня на завтрак? Пирожки? Интересно, и с чем? Наверное, с мясом. И большая пиала золотистого бульона, поверху посыпанного мелко нарезанной травкой. И бутерброды с грудинкой. И черешня. Желтая, крупная и, наверное, такая вкусная!»
Скинутый с тумбочки завтрак заметно добавил мусора в комнате, а Тамара, вновь взяв в руку веник, расчистила для себя небольшое пространство и, оперев ступню о край кровати, принялась разрабатывать растяжку. Размышляя при этом, не расколотить ли заодно телевизор и видик. Или пора взять себя в руки?
Одно из двух.
Она ничего так и не выбрала.
И весь день опять изводила себя на тренажере. Потом решала задачки по математике. И вновь возвращалась на «беговую дорожку».
Монучар опять наводит в келье порядок.
Девочка опять в позе «лотоса» пялится с кровати в телевизор.
На тумбочке очередной поднос с едой. Уже не такой красивый — из тонированного толстого стекла, — какими были те, с которыми так лихо разобралась Тамара. Этот — собрат тех разноцветных уродцев из мягкого пластика, что несут свою трудовую повинность в дешевых рыгаловках.
— Если собираешься скинуть на пол и его, то делай это прямо сейчас, пока я еще не начал уборку. — Это были единственные слова, которые произнес Монучар, войдя в ее камеру.
Грузин провозился с наведением порядка более часа. Тщательно вымыл пол, протер пыль и, довольно бесцеремонно (но молча) согнав с кровати Тамару, заменил ей постельное белье.
Она ожидала всего, чего угодно, но только не этого. Пускай бы он на нее наорал! Пускай бы избил!
«Но почему?!! Почему он даже не задал вопроса, какого ляда я это все вытворяю. Вернее, не я, а кто-то другой внутри меня.
НЕЧТО!
Я отчетливо ощущала последние дни, как оно подступает все ближе и ближе. И вот, кажется, это уже на свободе. А я все еще в плену. И при этом больна. Мне нужен психиатр. Но в первую очередь мне нужно поговорить с Монучаром. Прямо сейчас! Не откладывая ни на секунду! Он меня выслушает! Он все поймет! Он мне поможет!»
Тамара уже спустила ноги с кровати, чтобы бежать к двери и колотить в нее, взывая о помощи, но в этот момент, предупреждая ее порыв, заскрежетал в замке ключ.
…И куда только девались благие намерения! На лице опять бесстрастная маска, ноги сложены в позу «лотоса».
Монучар внес в камеру пюпитр, точно такой же, как тот, что Тамара разбила ногой, и, водрузил его на старое место. Потом швырнул на кровать полиэтиленовый пакет то ли с книгами, то ли с кассетами и уселся на свой табурет.
Тамара ждала, что Моча заговорит первым, но он лишь приподнял салфетку с подноса и убедился, что к ужину девочка так и не притронулась. Пожал плечами, преспокойно достал из-под салфетки высокий бокал и принялся потягивать сок — ее сок!
— Что там? — не выдержала Тамара, кивнув на пакет.
— Несколько сдублированных фильмов. И еще каталог обучающих кассет по английскому.
— Спасибо, — пробормотала Тамара. И только. Дальше язык словно примагнитился к нёбу.
Но, к счастью, этого комплекса был начисто лишен Монучар.
— Что с тобой происходит, Тамара? Объясни, почему ты разбила пюпитр, магнитолу, расколотила подносы с едой? Стремилась что-то мне доказать? Возможно, это имело бы смысл, если бы я был в состоянии понять, что именно. Скажи, у тебя нет ощущения, что все эти погромы устраиваешь вовсе не ты, а некая другая Тамара, живущая где-то внутри тебя? Она вдруг вырывается на свободу и делает все, чтобы тебе навредить.
— Что-то вроде того, — буркнула Тамара и, чтобы показать Монучару, что все его заботы о ней ей абсолютно по барабану, выудила из пакета толстый проспект с цветастой надписью на обложке: «Oxford / ENGLISH / Educational Programs in VHS / Contents & Instructions / Oxford University press » и принялась перелистывать глянцевые странички. — Может быть, и сидит где-то во мне вторая Тамара… Может быть, нет… Ты считаешь, что у меня расщепление сознания?
— Это называется деперсонализацией или диссоциативным расстройством личности. Скажи, ты хорошо помнишь, как учиняла все эти погромы?
— Что, генацвале, возомнил себя доктором? — Тамара взяла с тумбочки маркер и принялась помечать те пункты в списке обучающих курсов, которые устраивали ее по уровню сложности. — Решил сам поставить диагноз, потому что настоящего специалиста пригласить ко мне боишься? — Моча молчал.
— Та-а-ак, дорогой! Только прошу тебя, не забивай себе голову моими проблемами. И не волнуйся, у меня нет никакой… как там… деперсонализации. Я ошибочно думала, что ты куда проницательнее. Считала, что и ребенку известно: в неволе животное перестает принимать пищу и готово наброситься на любого, до кого сумеет добраться…
— Другими словами, это бунт?
— Нет, это только прелюдия.
— Интересно, почему же ты, когда жила у Игната, вела себя по-другому?
— Во-первых, и у дядюшки я не была безответной овечкой. Во-вторых, я тогда придерживалась иной тактики. Это была затяжная война, когда не было смысла переть в атаку, а надо было выжидать, когда эти придурки допустят ошибку, чтобы этим воспользоваться. Теперь все изменилось. Я совсем не владею ситуацией. Я даже не представляю, что находится там, — Тамара кивнула на дверь, — за пределами этой каморки. Я не знаю ничего о тебе. Кто ты такой? Чем занимаешься? Зачем тебе вдруг понадобилась я?
— Я же тебе все объяснил.
— Я не верю вот ни на столечко, в те сладкие перспективы, что ты мне описал. Я хочу прямо сейчас получить подтверждение, что, действительно, когда-нибудь стану свободной. Я хочу выйти из этой камеры и посмотреть, что это за дом, в котором ты меня держишь! Я хочу подышать свежим воздухом! Я хочу под душ!!!
«И дался мне душ! А ведь, кажется, этот „Казбек“ начинает понемногу выходить из себя».
— Это условия прекращения погромов и голодовки?
— Это лишь предварительные условия. Окончательные я сформулирую тогда, когда ты выполнишь эти, продемонстрируешь мне свою добрую волю, — жестко отчеканила Тамара, отложив в сторону маркер и «Contents & Instructions».
И при этом подумала, что говорит абсолютно не то, что собиралась сказать.
«Это говорит та, другая, Тамара, сидящая где-то внутри и взявшая на себя роль суфлера, — то самое нечто, уже обретшее неограниченную свободу и власть надо мной. И следует отдать ей должное, держит она себя по высшему классу! Возможно, такая жесткая тактика и приведет к положительным результатам».
— А окончательное условие тебе, насколько я знаю, известно. Вернее, не условие. Требование: я — не твоя собственность, Монучар, с которой ты можешь сделать все, что пожелаешь; я — свободный человек. Если не выйдет обрести свободу на то, чтобы покончить с собой, решимости мне достанет! Поверь! — улыбнулась та, другая Тамара.
— Теперь все? — жестко спросил Монучар и резко встал с табуретки.
«Никак, переборщила? Достала невозмутимого аксакала? Кто я такая, чтобы выдвигать требования? И перед кем? Перед мафиози, который в любой момент может спокойно сказать: „Ты достала меня, девочка, своими капризами. Разумнее просто зарыть твой труп в этом подвале. Ну, естественно, придется тебя изнасиловать перед смертью. Не пропадать же добру!“
— Это все?!! — повторил Монучар, и Тамара в ответ неуверенно пискнула:
— Да.
— Спасибо, что разъяснила. Мне теперь все понятно.
Моча переступил порог, но перед тем, как закрыть за собой дверь, как ни в чем не бывало, пожелал:
— Спокойной ночи, Тамара. И поужинай. Считай, что это моя личная просьба.
Девочка улыбнулась: значит, Монучар не очень-то сердится. Возможно, тактика запредельного безрассудства привела к положительным результатам. Вот уж чего не ожидала!
Не вставая с кровати, Тамара подцепила поднос под выступающий над тумбочкой угол и уже привычным движением запустила свой ужин в полет.
Что там было сегодня?
Сосиски, картошка, овощной салат, бутерброды, апельсиновый сок и половинка маленькой дыни образовали сюрреалистический натюрморт.
К тому же голод, так мучивший девочку утром, к вечеру притупился. И, вообще, жизнь сейчас казалась не такой уж сопливой.
Без излишнего напряжения девочка пробежала на тренажере пять километров, полчаса поработала над растяжкой и, разложив на новом пюпитре тетрадку, учебники и задачник, принялась решать задачки по физике. Те, что со звездочками.
Следующие три дня были подобны трем сериям мыльной оперы для постояльцев дурдома. Первая серия:
