с булочками.
– Не желаешь подкрепиться? – бодро спросил он.
– А ты еще более сумасшедший, чем я, – присвистнула она, и змея тут же вынырнула из ее спутанных волос. – Рисковал жизнью ради одинокой старухи.
– Я тоже одинокий, – ответил архитектор, макая кусок выпечки в теплое молоко. – Наверное, в этом все дело.
– Странно, что меня не привели на допрос из-за трапезита. Хотя я ничего не знаю, у меня такая путаница в голове… – она растерянно потерла лоб. – Постоянные видения утомляют. Я думала, что исполняю волю Таната – бога смерти, а оказалось, что мне приказывал какой-то жалкий скряга.
– Не расстраивайся, он умудрился одурачить всех. А что касается судебного разбирательства, то полиция считает тебя пропавшей или погибшей во время беспорядков. Обитатели этой гостиницы никому не сказали, что ты здесь, и я скоро увезу тебя отсюда. Скажу, что ты моя мать.
Во взгляде Тирии промелькнуло какое-то давно забытое горе, а полувыцветшие глаза наполнились слезами.
– Когда-то у меня был сынок… – сказала она отрешенно. – Его забрали, а меня выгнали из храма за блуд. Видишь ли, я нарушила клятву, данную богине. Он был таким маленьким и хорошеньким, мой малыш… со светлыми волосиками на затылке. Он мог бы вырасти и стать похожим на тебя.
Мегакл обнял старушку и погладил по голове:
– Считай меня своим сыном. Мы скоро начнем новую, счастливую жизнь, и я никогда тебя не покину.
***
Безлунная ночь погрузила гостиницу в полный мрак. Тирия спала в отведенной ей комнате, раскатисто всхрапывая. Гадюка уютно свернулась калачиком на ее животе, но вдруг зашипела и подняла рогатую голову, уловив какое-то движение.
– Тихо, – приказал ей низкий бархатный голос.
Змея замерла, не успев броситься вперед. Владыка мечей мягко ступал по плиточному полу, разглядывая стол, сундук и кувшины. Он с брезгливостью покосился на Тирию, подцепил что-то под ее кроватью носком сапога и выудил склянку со спеном.
Жалкая, грязная, отвратительная старуха. Ее даже не смогли уговорить помыться. Умрет, и мир станет чище.
Дурман вылетел в окно, распадаясь на мельчайший порошок, уносимый легким ветром. Владыка мечей заменил его другими шариками, по виду совершенно неотличимыми, вернул стеклянный сосуд на место и исчез, никем не замеченный.
***
Две недели спустя
Глафира не могла уснуть. Им с Ксантией пришлось остановиться в гостинице под открытым небом – строго говоря, это было просто здание с колоннами и крышей: без слуг, мебели и удобств. Девушка завернулась в одеяло, села и завороженно уставилась на огоньки вдали.
– Спи, – приказала ей подруга. – Нам рано вставать и долго идти.
– Не могу, – призналась ученица лекаря. – Видишь свет? Это Арсиноя! Завтра мы вернемся домой! Я и не подозревала, что так соскучилась по Никандру и дядюшке.
– Хватит болтать, – возмущенно прошипел отец многочисленного семейства, умостившегося на ступенях. – Вы тут не одни! Дайте людям отдохнуть!
– Молчу, почтеннейший, – виновато отозвалась Глафира, но едва воцарилась тишина, как по улице дробно застучали копыта лошади, и к гостинице подъехал всадник с факелом в руке.
– Эй! – крикнул он. – Есть здесь молодая женщина по имени Ксантия? Ей письмо из Гермополя.
Брюнетка подошла к нему и с некоторым удивлением приняла поданный свиток. Посыльный услужливо наклонил факел, чтобы она смогла разглядеть текст.
– От кого? Что там? – нетерпеливо запрыгала Глафира.
Мегакл шлет Ксантии привет. Надеюсь, вы благополучно добрались до Арсиноитского нома. Мы слегка задержались в Гермополе. Я хотел написать позже, но у меня такие новости, которые я не способен держать при себе. Тирия выздоравливает! Глафира сейчас скажет, что это невозможно, но, клянусь богами, она перестала воскурять спен. Сказала, что по какой-то причине он стал ей противен. Разум ее прояснился, грезы прекратились, даже пропала обычная бледность, и появился аппетит. Должно быть, кто-то услышал мои молитвы. Уверен, вы обрадуетесь не меньше меня, когда прочтете это.
Подруги озадаченно посмотрели друг на друга.
– Не люблю оправдывать ожиданий Мегакла, но скажу: невозможно так просто избавиться от тяги к спену, – заявила Глафира.
– А зачем ему врать? – резонно заметила Ксантия.
– Тогда это чудо.
Лоб Ксантии разгладился, а в глазах мелькнула искра понимания. Она улыбнулась.
– Чудеса не происходят сами по себе. Кое-кто однажды сказал: «Добрые дела – прямой путь в пропасть». Я рада, что теперь он меняет свои убеждения.
***
Инах ждал суда в тюрьме при полиции нома. Здание из сырцового кирпича особенной прочностью не отличалось, поэтому преступников приковывали к столбам цепями, чтоб они не сбежали. Трапезит не раскаивался в содеянном: его мучила только досада, что все так хорошо начиналось и так нелепо заканчивается.
Дианта ошиблась, когда сказала, что он никого не любит, а интрижку на стороне завел ради повышения собственной значимости. Инах был действительно очарован Немеей: красивой и веселой. Она посмеивалась над его дотошностью и крохоборством, но никогда не злилась в отличие от жены. К тому же, обещала родить ему ребеночка.
– И родит, – мрачно буркнул вслух трапезит. – А я даже не узнаю, дочь у меня или сын. Разве это справедливо?!
Он потряс цепями и качнулся из стороны в сторону, но столб не дрогнул.
– Безумствуешь? – раздался вкрадчивый голос за спиной. – Что ж, тебя можно понять – ситуация не самая приятная.
Инах подпрыгнул и, рыча, рванулся вперед, чуть не вывернув плечевые суставы.
– Это ты виноват! – завизжал он. – Ты все придумал! Ты мне говорил: «Собери группу посредников и заработай на заказных убийствах – тебя никогда не поймают». Я хотел только убрать стратега и жену, но ты рассчитывал на бунт!
Владыка мечей сложил руки на груди и посмотрел на трапезита, как на жука необычной расцветки. Тот боялся его до потери сознания, но скорая кончина дает некоторую свободу и убирает страх.
– Ты подговорил меня, а потом подставил! – кричал Инах. – Из-за той девки, которая…
Твердая, как сталь, рука сдавила ему горло, не дав закончить фразу. Холодные глаза впились в него, погружая в пучину отчаяния и паники.
– Полегче со словами, приятель, – дружелюбно посоветовал Владыка мечей. – Обстоятельства изменились. Восстание в Аполлонополе здорово позабавило бы меня год назад, но сейчас оно компрометирует. Разумнее всего придушить тебя прямо здесь, чтобы ты не сболтнул лишнего…
Инах предпочел бы любую казнь по приговору: повешение, утопление в реке, отрубание головы, глоток яда или даже растерзание толпой озлобленных горожан, только бы этот страшный человек перестал вытягивать из него душу своими ужасными глазами.
– Но, пожалуй, ты мне еще пригодишься, – заявил вдруг Владыка мечей и отпустил трапезита. – Слушай и запоминай: суд отправит тебя на железные рудники. Там ты встретишь юношу по имени
