Князь полностью успокоился, совсем другим голосом спросил:
–Дядька, как думаешь, сколько он продержится?
Вячеслав осклабился, уверенно ответил:
–Городской. – Имел в виду, что парень по всей имеющейся о нем информации, человек никаким боком не связанный с лесом. – …Хотя… он же перевертыш. Кто знает, кем он в прошлой жизни был? Но все равно, местность для него чужая. Думаю, дня за три управимся при самом плохом раскладе.
* * *
Словно загнанный зверь путал след. Уже не раз издали наблюдал движение поисковых групп с собаками на поводках. Он кружил по лесу, они кружили, действуя на измор и усталость беглеца. Движение – жизнь! Привыкал к месту, осваивался. После трудного дня, первую ночь по Полярной звезде, всегда указывающей на север, сделал привязку к разведанному району, в котором собирался обосноваться. Все, как Кузьмич учил. Искать его будут повсюду, но применят методы, оправдавшие себя на опыте предшественников. Учитель рассказал, как отлавливали беглецов из концлагерей. Фашисты не особо парились на предмет, «вдруг не поймают». Знали четко, отловят обязательно. А методика отлова проста. Всего-то и нужно, на карте тройку кругов разного диаметра от точки побега прочертить, поправку на истощенность человеческого материала сделать, местных жителей оповестить и три-четыре спецкоманды с собаками выслать. Так вот Кузьмич на пальцах объяснил, чего в таком случае, как с ним сейчас произошел, делать не нужно. Нда!… Днем, кора деревьев грубее и темнее тоже со стороны севера, а вот ветви на березах с южной стороны гуще. Распанахав «сидора», выбросил из них лишнее, но и нужных вещей набралось за глаза. В медикаментах тоже многое подошло одинокому, «заблудившемуся» путнику. На еду не слишком заморачивался, считай лето на дворе. Побеги молодого камыша, росшие по берегу реки, помогли утолить голод, а жареная гадюка, так та и вообще вкусней и нежней курицы оказалась. В городе люди едят реально больше, чем нужно организму. И вообще, о еде думать нужно в последнюю очередь, в его положении необходимо рассчитать, как бы двуногие стервятники хвост не прижали. Если даже ничего не есть, то чувство голода исчезнет на второй-третий день совсем. Спецназовец без еды в состоянии нормально функционировать минимум две недели. Вот со сном, такой лафы нет. Отдых необходим. И еще, отдыхать желательно с комфортом. Это не барство, не проявление слабости, а средство сохранения ясности мысли и способности принимать адекватные решения. Ночевал в шалашах.
…Трое суток выдержал. Не раз поисковиков издали видел, а пару раз они чуть ли, не по его голове протопали. На его счастье набрел на муравьиную кучу, вот лесные труженики и помогли отбить запах. И в реке хорониться не пришлось, майская вода в этих широтах, ой, как холодна.
Все. Хозяевам честь оказал, пора в людные места перебираться, а то ведь с них станется, будут по лесам до морковкина заговенья гонять. Когда «неводом» местность торили, осмелился и скрал зазевавшегося «колхозника». Совсем молодой парнишка, но говорить с ним отказался напрочь, молчал, как партизан. Что делать? Не до сантиментов. Гм! «Разговорил» сосунка. С маршрутом определился. Оказывается, не так уж далеко от цивилизации его завезли. Каких-то шестьсот километров нужно проделать и он станет этим клоунам недосягаем. Только есть ощущение, что теперь всю жизнь с оглядкой жить придется. Зело злопамятны, и хотелка на поимку перевертышей не пропала…
* * *
Кинув взгляд на светящийся циферблат часов на руке, Аристарх удовлетворенно потянулся, расправляя затекшее в стоянии тело. Ночь к концу подходила, не за горами смена. Даже фонари на столбах в пограничном состоянии света и тьмы не освещали округу, а распространяли вокруг себя легкое марево свечения. Что-то сказочное наблюдалось во всем этом, и… тишина, необычайная тишина. Смутное беспокойство лишь чуть коснулось разума ракшата. Что не так?
Возникло призрачное чувство, будто он стоит один одинешенек в сумрачном холодном месте. Не слыхать лая собак, из близкого поселка, не хрустнет щебень под ногой патруля. У ворот в неудобном положении, столбом застыл Охрим. С вышки ему кажется, что он вовсе и не спит. Точно сказать и нельзя, мешает понять редкая пелена. Сейчас покажется первый солнечный луч, и сказочный кошмар пройдет сам собой. Но возникшее ощущение, чего-то неправильного, не проходило, исподволь завладевая его сознанием. Он боязливо заозирался по округе. Ощущение тревоги все росло, нереальное, но такое знакомое по Афгану. Он вдруг вскинул голову, направил луч прожектора за стену усадьбы, точно животное, почуявшее опасность, но не понявшее, откуда она исходит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
От страха сжалось сердце. То, что луч света уперся в стену густого тумана, было в общем-то нормально, если не считать времени года. В этих местах в октябре и не такие туманы бывают. Только ведь май… и во сне он сотни раз видел этот кошмар, когда прямо из туманной мглы, в палатку лезут моджахеды с ножами в руках. Первое время после командировки, во сне чуть родную жену не задушил. Хорошо отбилась. Спасибо ворожее «отчитала» наваждение. Все стало на свои места, и вот теперь снова… прямо на службе зацепило.
Просто устал, – попытался успокоить себя. – И ночь такая странная, такой туман… Нет! Все не так!
Теперь точно рассмотрел, как сквозь холодную липкую мглу, пробираются к ограждению цепкие тени. Они, словно привидения, выныривают из клубящейся пелены.
На какое-то время ощущение реальности покинуло его, и он окончательно растерялся. Чувство, испытанное во время кошмара, овладело им с особою силой, сердце учащенно забилось. Он снова стоял среди смерти и гробовой тишины, как стоял когда-то в далеком Герате. Все существенное, важное исчезло из жизни, жизнь лежала в обломках, и паника, словно холодный ветер, завыла в его сердце. Ужас, который возникал из тумана и который был самим туманом, наложил на него свою лапу. Отбросил прочь наваждение, и дышать стало легче. Рука потянулась к затвору пулемета на станине. Совсем рядом услышал возглас.
–Пятый! На вышке нет подчинения. Боец в сознании.
Больше Аристарх не смог сделать ничего. Стелящийся понизу туман, вырвался языком вверх по кромке ограды, дотянулся до него, стоящего на деревянном настиле вышки и словно слизнул сознание, заставив опуститься руки. Знакомые контуры леса, встали в глазах неподвижной, полусонной одурью. Как и его сослуживец у ворот, Аристарх соляным столбом застыл у пулемета, не видя, не воспринимая того, что на широком подворье детинца, вовсю хозяйничают чужаки.
Все когда ни будь заканчивается, закончилась и ночь. Утро принесло перемены в лесной поселок и прилепившуюся к нему усадьбу-детинец. Двое чужих воинов, с помощью худого на вид человека, одетого в обычную гражданскую одежду, привели его в чувство. До сознания долетели слова, сказанные спокойным голосом.
–Бояре, этого к патриарху тащить велено.
Что за наваждение? Эка невидаль, в советской стране такое обращение к военным. Пока, в самом деле, тащили его, сопротивлявшегося, подхватив за подмышки при связанных за спиной руках, понял бесполезность своих потуг, освободиться от пут. Захватчики свое дело знали отлично, делали все молча, ничуть не возмущаясь и не реагируя на словесные оскорбления. Роботы, да и только!
Когда втолкнули в помещение для совещаний с боярами, поставили в центре комнаты, ним же и прозванное «лобным местом», не успокоился, но уже адекватно воспринимал ситуацию. Его и всех его людей захватили неизвестные чужаки. Не помнил, не слышал и не понял, как это могло случиться. Был бой? Многих ли убили? Как удалось им пройти через кордоны?
В зале присутствовало меньше десятка людей. И самое главное, не все они были бойцами, одетыми в форму, с наличием оружия на руках. Владимир глазами встретился с взглядом мужчины, наряженного в одежду больше подходившую для выезда на рыбалку, чем для иных надобностей. Не стар, крепок и,.. судя по изучающему его взгляду, умен. Главный здесь он. Осталось узнать…
–Вижу, до сих пор не понял, кто мы и зачем здесь находимся.
