Он был не из тех, кому надо предлагать дважды. Он метнулся в туманную мглу, спотыкаясь, на ощупь, быстрее, еще быстрее, так быстро, как никогда еще не бежал ни один из племен Дану. Бежал, каждым волоском ожидая свиста летящего копья и удара в спину. Она же была Неблагой. Она ведь могла…
Очнулся, тяжело дыша, вздрагивая и встряхиваясь, словно лошадь в упряжке. Зачерпнул горсть снега, обтер раскаленный лоб и, сжав кулак, несколько мгновений смотрел, как падают тяжелые талые капли. Падают, пятная сугроб алым.
Кровь… вот что связывает надежнее любых чар. Как можно было забыть о такой простой, такой естественной и нерасторжимой связи? Морок, не иначе. Морок, наведенный хозяевами здешних лесов и снегов, могучими существами, способными помутить разум даже сыну Дану. Они на своей земле, они сильнее – но у них нет никаких прав на его эмбарр. На его потомка. Она – крови Дану, крови Диху и Кайлих, кровь от крови Этне. Как бы ни была сладка эта добыча, никто из здешних… из хийси… не станет пожирать ее сразу. Значит, предстоит бой. Или торг.
Успокаиваясь, Диху задышал ровнее, освобождаясь и от ярости, и от страха. И позвал спокойно и властно:
– Кайтлин.
Не понадобилось даже прислушиваться. Она была здесь, рядом, так близко, что Диху слышал ее дыхание, чуял запах ее крови и страха и почти ощущал на языке солоноватый привкус ее крови. Его крови. И крови Кайлих.
– Кайтлин, – повторил он. – Я иду.
Тропа хийси возникла светящейся цепочкой следов, скупых и осторожных, почти звериных. Сид по-птичьи передернул плечами и пошел вперед, в чащу, не отрывая взгляда от этой тропки, петлявшей в быстро густеющих сумерках. Конечно, следы вели прочь от мира людей. И что с того?
Катя
Наверное, еще один сорочий укус, и я голосила бы на весь лес, потеряв остатки рассудка. Но вдруг кто-то рядом проскрипел противным голосом:
– А ну-ка, чич, негожницы! Ужо вам! Кому шкажано? Кыш!
У меня чуть барабанные перепонки не лопнули от птичьих криков, когда вся стая снялась с места. Твари рванули в разные стороны. И когда я заставила себя не жмуриться и посмотреть на ту, которая прогнала сорок, я птичек очень даже поняла.
– Подь шюда! Вашково[4]!
Сосна не посмела ослушаться приказа, стремительно опустила меня вниз почти к самой земле, быстро и слаженно шевеля ветвями. Хватка ее ни на миг не ослабела, и я была полностью обездвижена, когда предстала перед этим страшным созданием. Изрезанная глубокими морщинами и усеянная бородавками кожа обтягивала череп, на дне глазниц которого пылали уголья глаз, зубы так и торчали из узкогубой пасти в разные стороны, а в грязных седых космах запутались перья, кусочки коры и даже сосульки. От лохмотьев чудовищной старухи шел тяжелый кровяной запах, как от туши только что забитой телки.
– Арбушка[5], – оскалилось чудовище, ткнув мне прямо в лицо костлявым пальцем с черным когтем. – Арбушка приблудная и… – Она перевела взгляд вправо, где тихонько поскуливал Прошка. – Ербезя-ублюдок[6]. Хороша поживка!
Прохор, который, по всей видимости, узнал лесную жительницу, взвыл и попытался молиться, но хвоя немедленно залепила ему рот. Собственно, я тоже уже догадывалась, к кому попалась на зубок. Не так ведь давно писала курсовую по финно-угорской мифологии. Злой лесной дух, хозяйка каких-нибудь сорок, ворон и воробьев, а по совместительству – любительница человечинки. От страха сознание мое переключилось на мифологию и даже интересно стало: что дальше будет?
Вот представьте себе: вы покупаете тур в Грецию, на солнечные острова в Эгейском море, прилетаете, а тут – бац, и вместо бунтующих греков – дриады, фавны, кентавры и прочие мифы Древней Греции, включая эротико-зоологические приключения Зевса Громовержца. Страшно-то оно страшно, но любопытно же!
Сразу же почему-то вспомнились наши веселые раскопки в Старой Ладоге, восторги от каждого найденного черепка и шуточные подражания Калевале. Кто же знал, что курсовой проект, который на презентации никто и не слушал, настолько пригодится в жизни!
Но не успела я дать волю воображению и припомнить нравы и обычаи финно-угорской злобной нечисти, как явился Диху. Не пришел, не прибежал, а именно явился. Во всей красе и славе бывшего ирландского бога. Сын Луга легкой поступью взметал пушистые бразды и сиял бессмертным взором. Вот уж никогда бы не подумала, что так обрадуюсь сиду.
Однако лесная хийса не испугалась, напротив, она обрадовалась гостю, выступила навстречу, этак подбоченилась, как та тетка из старого анекдота про тюбетейку, и сказала:
Стой-ка, стой-ка, гость незваный!По моей земле ты ходишь.Эти тропы лишь для хийси,Нет пути потомку Дану!Отвечай, зачем явился[7]?
Если бы не колкие сосновые ветки, я бы точно, равновесия ради, присела бы. А так… просто офигела от этой внезапной Калевалы. Диху же, по всей видимости, был в теме. Он ничуть не смутился и ответствовал в духе ирландских сказаний:
Привет тебе, о женщина,Убеленная сединами мудрости,Хозяйка леса, многоликая.Отчего встречаешь меня так сурово?Я иду своей дорогойИ не причиню тебе беспокойства.
«А и в самом деле, чо так неласково?» – подумалось мне со зловещей иронией. Хийса, похоже, испытывала примерно те же чувства, с поправкой на первобытную искренность.
Вижу, ловок ты таиться!Чародейские покровыНе обманут очи хийси.Чую кровь потомков Дану.Назовись, покуда дышишь!
Я бы отозвалась, если бы такое страховидло спросило. Само бы по себе получилось, но я и не потомок Дану. Однако же Диху за нерифмованным словом в карман не полез:
О женщина, благословленная многими дарами:Даром мудрости, даром сладких речей и даром гостеприимства.Коли ведомо тебе имя моего рода,Разве не довольно тебе этого знания?Я пришел забрать то, что принадлежит мне по праву,По праву родства и по праву данного слова.Смеешь ли ты мне препятствовать?
«Чего-чего? По праву родства? Кого с кем?» – Вопросы набросились на меня, точно гнус в летней тундре. И кружились, и роились, и кусались. В это же невозможно поверить, чтобы Диху и я…
Не к лицу тебе, охотник,Отбирать мою добычу.В Эрине свои законы,Здесь же, в Хийтоле, – иные.Должно вежливым быть гостю.
Замечание Лугову сыну не понравилось. Я-то уже ученая, я его кривые ухмылки, не сулящие ничего доброго, разучила все до единой.
«Диху, миленький, отбери добычу, пожалуйста! – мысленно умоляла я сида. – Сам же сказал про родство. Я слушаться тебя буду, честно-честно. Забери только от этой жуткой старухи. Поторгуйся там или поколдуй! Ты же умеешь!»
И то ли опять мысли мои прочитал, то ли просто решил не ссориться с духом, который на своей земле всяко сильнее пришельца, но мой ирландский гм… родственник согласился на компромисс.
Упрямство не к лицу тебе, о женщина.Но коли требуешь, назовусь тебе. Нетрудно сказать, кто я.Я – сын Луга Многомудрого, названный Покровителем очагов,Хозяином огня, что согревает смертных.Еще зовусь я возлюбленным Кайлих и отцом прекрасной Этне.Управителем в Доме Двух Чаш называли меня, –
сообщил Диху, не скрывая гордости.
«Ага! Так вот ты какой – хозяин заводов, газет, пароходов! Дом Двух Чаш, говоришь? Как же, как же, помню-помню. Вот свезло». В ирландском эпосе все герои настолько неоднозначные личности, один другого «краше». И там точно был какой-то Диху.
Но не много правды в таком прозвании.Желаешь ли сразиться со мной или состязаться в мудрости?
«Начинается!» А то я не знаю, как у них там в эпосах принято соревноваться: сейчас ка-а-ак начнут загадки загадывать, а в промежутках между раундами похваляться доблестями. А мы с Прошкой мерзни. Хотя, справедливости ради, сида моего стоило поблагодарить за три волшебных зерна, научивших пониманию здешней речи. Да и моих институтских преподавателей, влюбивших меня в Калевалу, Старшую и Младшую Эдды и ирландские саги. Язык хийсы я понимала почти дословно.
Мудрецу задам задачу,Дам загадку чародею.Назовешь мое ты имя –Отпущу тогда ербезьку.За арбушку крови ДануРассчитаешься иначе! –
молвила монстриха важно.
«Ербезьку отпустишь, а… а меня? В смысле, арбушку! Со мной что будет?» – перепугалась я. Оставалось лишь надеяться на сидову бессмертную смекалку.
