Эти безумные метаморфозы, ломающие грани ее личности, происходили каждый раз, когда Энни получала роль. Она рисковала собственной сущностью, как игрок последними деньгами, чтобы снова погрузиться в соблазнительную пустоту, из которой опять и опять она будет создавать новую жизнь, новую сущность. В этой опасной игре она или должна была стать истинной актрисой, или потерять себя навсегда.
Ощущения ее были такими сильными, чувственно-сладострастными, что Энни уходила со сцены словно лунатик – настолько она была опьянена напряженностью собственной игры.
Энни вспоминала изречение, которое часто любил повторять Рой: «С каждой ролью вы убиваете часть своей души. Если вы делаете это достаточно хорошо, герой в свою очередь подарит вам нечто такое, что может изменить вашу жизнь».
Она надеялась, что Рой окажется прав, но все больше и больше замечала, как захватывает ее сама игра, постепенно проникая в кровь, становясь жизненно необходимой.
Энни превращалась в творца иллюзий, мастера создания грез. Это было опасное, безликое мастерство, ибо, чем увереннее она завладевала вниманием зрителей, захваченных ее красотой, таинственной сексуальностью, совершенной техникой игры, тем меньше оставалось от настоящей Энни Хэвиленд – бледной тени, бесконечно скитающейся между своими героинями и зрителями.
А пока она употребляла все свои силы, шла на любые хитрости, на которые прежде не считала себя способной, лишь бы получить работу.
Энни не заблуждалась на свой счет: она охотилась за ролями, словно хищник за добычей. В ее одержимости было нечто кровожадное, нечеловеческое, словно она добивалась не успеха, а власти, чтобы вершить чужими судьбами и править миром.
Эта всепожирающая страсть пугала. Иногда Энни с тревогой спрашивала себя – неужели этот бесконечный бег в колесе и есть то, что она хочет от жизни? Может быть, в глубине души Энни тосковала по внутреннему покою, которого не знала со дня смерти Гарри Хэвиленда, хотя едва ли это ощущение душевного покоя было ведомо ей и раньше. Покой, бывший совсем близко, за поворотом, казалось, вот-вот можно обрести: в следующей роли, в следующем успехе, в скором признании…
Но Энни не осмеливалась долго мучиться этими навязчивыми мыслями – иначе даже то слабое равновесие, которое удавалось создать, было бы безвозвратно утрачено.
Найти работу. Получить еще одну роль. Создать новый образ. Сделать так, чтобы тебя заметили. Продолжать трудиться! Пусть продюсеры берут ее, обманываясь ложными надеждами, лишь бы брали! И пусть публика аплодирует, благодарит за чувства, которые она будит в их сердцах. Лишь бы продолжать играть! Лишь бы выходить на сцену, чтобы снова и снова растворяться в своих героинях, чтобы создавать волшебство, завораживать зрителей.
Работа, работа, работа! И Энни находилась в постоянном поиске. Она напоминала снаряд, направляемый к цели чьей-то уверенной рукой. Талант сжигал душу Энни, наполнял все ее существо так стремительно, что она должна была выпустить его на волю, освободить любой ценой, чего бы это ни стоило.
И, к собственному удивлению, в этом бешеном водовороте, завертевшем ее, Энни была еще способна расслышать чужие голоса. Это были голоса людей, воздающих ей должное за ее работу, поглощающую ее целиком, затягивающую все глубже. Это были интервью в прессе, восторженные, лестные и длинные или покороче, в зависимости от ролей, исполняемых ею: «Незабываемая, прекрасная…»
«Актриса, не по годам зрелая, обладающая ярким талантом».
«Самая многообещающая студентка Роя Дирена».
«Ее глаза притягивают и манят, странная, завораживающая сила светится в них, покоряет зрителей».
«Большое будущее ждет мисс Хэвиленд. Мы неотрывно следим за ней, за ее успехами…»
Энни не обращала внимания на эти статьи, не только потому, что Рой запретил их читать. Льстивые слова критиков казались ей неуместными, авторы этих статей и не пытались проникнуть в то, что хотела сказать своей игрой Энни.
Но само существование хвалебных рецензий, перспективы блестящего будущего, которое критики так единодушно ей пророчили, означал и нечто другое. Энни понимала, что карьера ее, достигнув определенной высоты, могла замереть на одной точке. Нужно идти вперед.
Энни работала много и напряженно. И независимо от газетных статей она все ближе и ближе приближалась к Голливуду. Ее судьба делала новый виток.
По настоянию Энни Барри Стейн разослал голливудским продюсерам письма, вложив в конверты фотографии Энни, списки ее ролей. В письмах содержалась просьба прослушать актрису.
Энни сказала своему агенту, что готова взяться за любую работу в Голливуде, главное – оказаться перед камерой. А с таким ее послужным списком Барри просто обязан что-нибудь найти для нее.
Но результат этой атаки оказался нулевым. Это скорее удивило Энни, чем огорчило.
– Нужно потерпеть, солнышко, – убеждал ее Барри. – Не так-то просто найти работу на Побережье. Успокойся и оставайся в Нью-Йорке. Тебя здесь знают.
– Вот тут ты ошибаешься, – покачала головой Энни. – Людям знакомо мое лицо по рекламным фильмам и журнальным фото. Но они не знают, кто я такая на самом деле. Я для них просто неизвестная хорошенькая девушка: аноним. Даже для тех, кто видел меня в театре, не существует связь между мной и моим именем в титрах.
Барри вздохнул.
– Энни, у агентов есть старая поговорка: сначала приходит признание публики, а узнавать на улице начинают потом. Все, что тебе необходимо сейчас, – постоянно привлекать внимание зрителей, и поверь, они скоро запомнят тебя. Ты в два счета можешь завоевать их любовь! И завоюешь очень скоро! Брось волноваться!
Барри не мог понять, чем так озабочена Энни. Не увенчавшиеся успехом попытки Барри найти для девушки работу в Голливуде были своего рода лакмусовой бумажкой – Энни получила подтверждение своим подозрениям: на ее пути к Голливуду стоят непроходимые препятствия.
Самый удачливый агент не смог добиться успеха там, где потерпел поражение Барри. Нет, работы ей не видать, даже если она поднимется на вершину славы, станет звездой Бродвея и каждый критик в городе будет у ее ног. Голливуд для нее закрыт, пока в этом городе судьба актеров зависит только от благосклонности продюсеров – могущественного клана, возглавляемого Хармоном Кертом.
Но трудности не обескуражили Энни; наоборот, сложные головоломки только подстегивали ее острый ум, побуждали к решительным действиям. Энни размышляла, каким образом пробить брешь в стенах крепости, которую намеревалась штурмовать, и какие места могут оказаться наиболее уязвимыми.
Придется опять начинать все заново, хотя этот этап пути она уже прошла. Один раз она уже начинала с Хэла Парри. Теперь он взял Энни на главную роль в большом рекламном фильме.
