— Потому что ты прикатил сегодня, — пояснила красавица. — Всегда же Тася заявляется. Сначала в контору заглянет, поинтересуется, вовремя ли жильцы счета погасили, потом ко мне заходит. Мы с ней чайку хлебнем, поболтаем. Эй, а чего ты мне выкаешь, а? Поди не узнал? Я Зина.
— Ну что вы! Конечно, я сразу понял, кого вижу, — соврал я. — Добрый день, Зинаида. Как поживаете?
Продавщица аккуратно поправила художественно завитые локоны.
— Видать, я здорово постарела.
— Выглядите прекрасно, — заверил я, весьма удивленный тому, что Таисия каждый месяц прикатывает в Авдеевку. Хотя если подумать, то ничего необычного в этом нет. За оплатой коммунальных расходов надо следить, не станет же Николетта сама кататься в Подмосковье.
— Я — Зина! — с нажимом повторила продавщица. — Моя мама, тетя Клава, у вас дачу убирала, полы по средам мыла. Меня с собой приводила, мы с тобой во дворе играли. Ты все с книжкой сидел, а я тебя пинала…
В памяти всплыл образ тощей, веснушчатой противной девчонки с косичками, похожими на мышиные хвостики. В ушах зазвенел резкий, напоминающий царапанье вилки по фарфору голос: «Ванька балда, Ванька балда, Ванька не умеет через забор лазить…»
— Зиночка… — пробормотал я, — светлое платье в красных клубничках…
— Точно! — засмеялась продавщица. — Ты так на отца стал похож, даже жуть берет. Хочешь чайку? Давай с бутерами попьем — колбаска свежая имеется от хорошего производителя.
— С удовольствием, — согласился я, живо сообразив, что местная торговка просто обязана быть средоточием всех деревенских сплетен. — Но не помешает ли это твоей работе?
Зина махнула рукой.
— Старухи в девять утра закупились и по печкам расползлись, днем никто не заглядывает. Только вечером народ с работы попрет и будет толкаться. Вот летом, когда дачники наедут, тогда не присесть, а весной еще тихо.
Зинаида подняла деревянную столешницу, и только я хотел шагнуть в образовавшийся проход, как сзади послышался тихий голос:
— Зиночка, кефир свежий есть?
Я обернулся и увидел, что в лавку вошла покупательница.
Продавщица вздохнула:
— Вот, пожалуйста. И йогурты привезли с утра, фруктовые.
— Спасибо! — обрадовалась худенькая женщина, одетая в черную куртку. — Очень их люблю.
Зина выставила на прилавок несколько упаковок.
— Забирай. С тебя сто двадцать рублей.
Покупательница протянула купюру.
— Ну ты даешь, — хмыкнула продавщица. — Где я тебе сдачу с пяти тысяч найду? Бери так, потом занесешь. Или к закрытию подходи, деньги в кассе появятся.
— Подскачу к восьми, — пообещала клиентка и ушла.
— Этак ты прогоришь, раздавая товар! Вдруг она обманет или забудет про должок? — неодобрительно заметил я.
— Фаинка-то? Нет, она честная, — возразила Зина и пояснила: — Я за прилавком целую вечность, знаю, кому можно верить, а кого послать надо. Галину Андрееву взашей прогоню — пьяница отвязная, сопрет, что плохо лежит, и не чихнет. А Фая положительная, с образованием. Работает в аварийной службе, всякие трубы под землей проверяет, иногда на машине с маячком домой приезжает. И она рукастая, лучше мужика все починит. Десять лет назад нам в село газ тянули — если помнишь, раньше-то мы с баллонами жили, — и рабочие хотели с авдеевцев бабло сорвать. Начали гундеть: рельеф местности сложный, вы должны за свой счет трубы покупать. Наши приуныли, но тут Фаина вышла и тем мужикам объяснила что и как, служебное удостоверение показала. Она вообще-то тихая, особняком живет, а тут обозлилась. Как подлецы испугались! Враз нам газ проложили.
Зина засмеялась.
— Я, Вань, про авдеевцев все знаю, кто в какого цвета трусах ходит, рассказать могу, в долг абы кому не дам.
— Вот здорово, — совершенно искренне обрадовался я.
— Ты небось не помнишь Виктора Петровича, отчима Файки? — воодушевилась Зинаида.
— Нет, — честно ответил я. — В детстве-то я мало общался с местными жителями. Вот недавно встретился со Стефанией Теодоровной Гусевой и случайно выяснил: оказывается, она тоже жила в Авдеевке.
— Стефка? — ухмыльнулась продавщица. — Собачка Елизаветы Георгиевны?
— Ты знакома с Тефи? — обрадовался я.
Зина, снова подняв прилавок, усмехнулась:
— Таисия рассказывала, что ты теперь детектив, богатый человек, свое агентство имеешь, с клиентами занимаешься, преступников ищешь. Говори откровенно, зачем прикатил? Что разузнать надо? Гусевы тебя интересуют?
— У тебя потрясающая интуиция, — похвалил я собеседницу, шагая в глубь магазина. — Сразу поняла, что к чему.
— Вань, я четыре раза счастливо замуж выходила, — улыбнулась Зинаида, впуская меня в небольшую кухоньку. — В пятом браке двенадцатый год, мужиков, как телевизор, понимаю. Мы с тобой друзья детства, хоть давно и не виделись, но люди близкие. Из-за кого ты приехал?
Я сел за стол, покрытый голубой скатертью, и решился на откровенность.
— Ты права, мне надо кое-что узнать о Гусевых.
Зинаида включила чайник.
— Они отсюда съехали, когда у Константина Петровича внук в колодец упал. Нехорошо так говорить, но деревня тогда свободно вздохнула. Мальчишка бешеным уродился, от него все стонали. У Гусевых вообще плохо с детьми было. Не всем же так, как Виктору Петровичу, везет — вот у того родная дочка уродилась на зависть народу! А у Гусева порча в семье завелась. Елизавета Георгиевна, царица наша, изображала, что у нее наилучшая семья, но я-то правду знаю, изнутри ее изучила.
Я удивленно поднял брови.
— Да?
Зина отложила нож, которым резала батон.
— Я очень радовалась, когда мама меня к вам брала, знала — Таисия вкусным угостит, конфет в карман насыплет. Еще она мне три раза в неделю бидон вручала и велела к Феньке-коровнице бегать. Молоко я вам в шесть утра приносила, за что каждую субботу рубль получала. Обалденные деньги для маленькой девочки! Я на них потом так в этом магазине, где сейчас за прилавком стою, шиковала! Мороженое-то семь копеек всего стоило.
— Плодово-ягодное, в картонном стаканчике, — улыбнулся я. — Мне его есть не разрешали, боялись, что заболею, а ты меня угощала.
— Народ лакомство плодово-выгодным называл. Эх, мужики… — фыркнула Зина. — Как речь о еде пойдет, сразу склероз пропадает. Спроси моего Колю, в каком платье Зина на свадьбе щеголяла, начнет в затылке чесать. А поинтересуйся, что на столе в ресторане стояло, он тебе все меню перечислит. Я брала в магазине две деревянные палочки, и мы с тобой мороженку на пару лопали у нас на огороде в грядках. Ты мне нравился — не дрался, не ругался, умный такой, объяснил, когда мягкий знак в глаголах ставить. До сих пор помню: надо вопрос задать. Ну, например, как правильно написать, «прогуляться» или «прогулятся»? Вечно я двойки за диктанты получала, а ты сказал, спрашивай: что сделать? В вопросе есть мягкий знак? Значит, смело его между «т» и «с» пиши. А вот если, скажем, «прогуливается», вопрос будет: что он делает? Нет мягкого знака? И не ставь его в глаголе. Ох, путано сейчас говорю.
— Похоже, во мне пропал педагог, — усмехнулся я.
— Хорошим ты, Ваня, мальчиком рос, — продолжала Зина. — Таисия была ласковая. Павел Иванович приветливый. Мамка моя все его книги прочитала. Николетта, правда, с гонором, но я ее редко видела. Вы были богатые, мы с мамой бедные, но неудобства в вашем доме я не ощущала. А вот у Гусевых… Мамуля у них по пятницам убирала. Там совсем не так, как у вас жили. Не нравилось мне у них.
— Почему? — спросил я.
Глава 29
Зинаида пододвинула поближе ко мне тарелку с приготовленными бутербродами.
— Ешь, колбаска свежая. Правила у них в семье Елизавета Георгиевна, мать Константина Петровича. Она главврачом в больнице работала, хорошим хирургом слыла, но я ее до одури боялась.
— Чем тебя старшая Гусева пугала? — не понял я.
Зина встала.
— Погоди, сейчас из спальни альбом принесу.
— Ты тут живешь? — удивился я.
Успевшая сделать пару шагов Зинаида остановилась.
— Ну да. Из магазина прямехонько на свою кухню попадаю. У нас четыре комнаты и веранда. А чему ты изумился?
— Вроде ваш с матерью дом стоял последним в ряду, неподалеку от тропинки, которая вела к нашему коттеджу. Или я ошибаюсь? — усомнился я.
Зина сложила руки на груди.
— Неужели ты забыл, как мы с мамкой ночью полуголые к вам прибежали? У вас телефон стоял, Павел Иванович пожарных вызвал. Спасибо Таисии! Она нас, поломойку с дочкой, временно во флигеле поселила. Твой отец в местную администрацию сходил, мою маманю продавцом в сельпо поставили, поселили нас туточки, в служебной квартире.
— Не помню, — растерянно ответил я.
— Не расстраивайся, у самой многое из памяти вывалилось, — успокоила меня Зина и ушла.
Я отхлебнул прекрасно заваренный чай и взял сэндвич. Надо же, события детства почти полностью выветрились из головы. Сейчас, правда, всплывают отдельные моменты, вроде поедания фруктового мороженого.
