Шаттл был маленьким и быстрым. Триумвир Илиа Вольева сидела в соседнем кресле, надвинув на глаза простую серую кепку. Этот шаттл доставил ее на Ресургем, перед тем как она вышла на связь с Инквизитором. Авиапрограмма шаттла позволяла маневрировать, уходя от лучей правительственных радаров, но рисковать лишний раз все-таки не стоило. Скорее всего, шаттл не поймают. Но если возникнет хотя бы подозрение в том, что какой-то корабль вошел в атмосферу, а затем вернулся в космос, головы полетят на всех правительственных уровнях. Дом Инквизиции не был напрямую вовлечен в эту структуру, но положение Хоури становилось весьма шатким. Прошлое ключевых фигур правительства подвергнется глубокой и тщательной проверке. И, несмотря на все предосторожности, Хоури вполне могут раскрыть.
Чтобы сделать спуск шаттла незаметным, требовалось сбросить скорость почти до минимума, но когда он вошел в чистую атмосферу и оказался вне зоны действия правительственных радаров, его двигатели заработали с нагрузкой до трех «g», и подруг буквально вдавило в спинки кресел. Хоури почувствовала подступающую дремоту. Похоже, корабль впрыснул в воздух снотворное. Она спала без сновидений и проснулась с тем же легким чувством тревоги.
Они куда-то прилетели.
— Сколько мы проспали? — спросила она.
Вольева затянулась сигаретой.
— Всего один день, Ана. Надеюсь, ты состряпала надежное алиби. Оно тебе пригодится, когда ты вернешься в Кювье.
— Я сказала, что встречаюсь с тайным агентом. Так что не волнуйся, прикрытие организовано очень давно. Всегда знала, что рано или поздно мне придется отлучиться на некоторое время… — шаттл больше не разгонялся, поэтому Хоури ослабила ремни безопасности и попыталась почесать зудящую спину. — Есть хоть какой-то шанс принять душ, когда мы прилетим?
— Это зависит от того… Как думаешь, куда мы направляемся?
— Скажем так: у меня есть мерзкое подозрение, что я уже была там.
Вольева затушила сигарету и заставила переднюю часть корпуса корабля стать прозрачной. Они находились далеко в межпланетном пространстве, все еще в плоскости эклиптики, на расстоянии многих световых минут от любого небесного тела. А впереди было что-то, и оно загораживало половину звездного неба.
— Вот она, Ана. Наша славная «Ностальгия по Бесконечности». Почти не изменилась с тех пор, как ты ее покинула.
— Спасибо. И что у нас еще плохого?
— В последний раз, когда я проверяла душевые комнаты, они не работали.
— В последний раз, когда ты проверяла?
Вместо ответа Вольева щелкнула языком.
— Пристегнись. Я начинаю стыковку.
Шаттл сбросил скорость. Темная бесформенная масса звездолета была совсем близко. Хоури вспомнила, как в первый раз подлетала к этому кораблю — когда ее хитростью заманили на борт. Это произошло в системе Эпсилон Эридана. Тогда субсветовик выглядел вполне нормально — примерно так, как и должно выглядеть большое, не слишком старое торговое судно. На нем не было странных наростов и выпуклостей, а отсутствие привычных прямоугольных выступов и пластин не бросалось в глаза. Обычный корабль с обычным обтекаемым корпусом. Обшивка местами износилась, местами ободралась. На поверхности виднелись механизмы и сенсорные устройства, рядом темнели стыковочные отсеки. Но ничего такого, что могло вызвать сомнение или беспокойство. Не было пластов, похожих на лягушачью кожу, не было странных инородных включений. Никаких признаков того, что захороненный внутри биологический материал в конце концов вырвался наружу и начал безумное биомеханическое преобразование металлической плоти звездолета.
Но сейчас «Ностальгия по бесконечности» мало походила на корабль. Она напоминала Хоури сказочный дворец, чей некогда прекрасный ансамбль башен, переходов и шпилей изуродован каким-то злым волшебником. Впрочем, первоначальные обводы еще угадывались. Ана смогла рассмотреть главный корпус и две выпуклости двигателей, каждая из которых превосходила по размеру ангар дирижабля. Но угадать их назначение было почти невозможно: повсюду громоздились причудливые наросты субстанции, которая захватила корабль. Она пародировала все возможные принципы развития живой ткани, связывая различные субсистемы корабля и изменяя его облик с каким-то безумным артистизмом. Картина вызывала одновременно омерзение и почти благоговейный ужас. Змеящиеся языки псевдоорганических выростов, пышно разрастаясь, тянулись во всех направлениях. Спирали, похожие на гигантские раковины аммонитов, соседствовали с завитками и узлами, которые как будто имитировали рисунок на древесном спиле. Ажурные каркасы из планок и перекладин, увешанные скомканными сетями… то ли колючки, то ли жесткие волосы, торчащие во все стороны… глыбы, похожие на чудовищный шанкр, и тут же — блоки кристаллических форм. Некоторые структуры повторялись внутри себя, уменьшаясь с каждой копией до исчезающе малых размеров. Комбинированная Эпидемия оперировала на всех уровнях.
Если смотреть слишком долго, в нагромождении искореженных надстроек начинают угадываться лица или части лиц. Еще немного — и лица превращаются в твое собственное отражение, словно смотришь в кривое зеркало…
Но, несмотря ни на что, эта фантасмагорическая конструкция оставалась кораблем.
— Блеск, — сказала Хоури, — Похоже, за время моего отсутствия эта хрень так похорошела, что смотреть тошно.
Вольева улыбнулась из-под козырька.
. — Я потрясена. Ты наконец-то перестаешь быть Инквизитором и становишься похожей на прежнюю Ану Хоури.
— Да? Жаль только, что придется возвращаться. Эх… шло бы оно все в задницу…
— О, это еще ничего, — ободряюще сказала Вольева, — Подожди, вот попадем внутрь…
Шаттл шмыгнул в морщинистое отверстие, похожее на пустую глазницу, и направился к швартовочному отсеку. Как ни странно, внутри отсек почти не пострадал: он даже сохранил прямоугольную форму. В главных сервисных системах никогда не использовались нанотехнологии, поэтому они уцелели и выглядели вполне узнаваемо. Отсек был забит мелкими летательными аппаратами всех видов, предназначенными для перелетов внутри системы — от тупоносых вакуумных буксиров до главных шаттлов.
Шаттл пристыковался. Эта часть корабля не вращалась, и подругам пришлось высаживаться в условиях невесомости, подтягиваясь на стеновых поручнях. Хоури с радостью пропустила Вольеву вперед. Женщины взяли с собой переносные лампы, а также кислородные маски. Хоури безумно хотелось напялить маску на лицо. Воздух был теплым, сырым и с омерзительным гнилостным запахом. Казалось, корабль страдал метеоризмом.
Хоури прикрыла рот рукавом, борясь с тошнотой.
— Илиа…
— Привыкнешь. Воздух здесь безвредный, — Триумвир достала что-то из кармана. — Сигарету?
— Не курю. И ты это прекрасно знаешь.
— Когда-то надо начинать.
Ана подождала, пока подруга прикурит ей сигарету, и затянулась. Гадость какая… Но нефильтрованный воздух корабля был еще хуже.
— Мерзкая привычка, на самом деле, — сказала Вольева улыбнувшись. — Но мерзкое время рождает мерзкие привычки. Как, полегчало?
Хоури кивнула, но неубедительно.
Туннель, по которому они плыли, был похож на пищевод. Стены поблескивали то влажными выделениями, то обманчиво повторяющимися кристаллическими узорами. Хоури отталкивалась от стен, оставляя на них отпечатки своих обтянутых перчатками ладоней. Она постоянно обнаруживала знакомые детали — трубопроводы, переборки, контрольные боксы — но многие из них они наполовину вросли друг в друга или были сюрреалистически исковерканы. Твердые поверхности дробились и оплывали и как будто таяли в воздухе. На них, отражая свет фонарей, переливались разноцветные склизкие пятна, точно подернутые нефтяной пленкой. По тоннелю плавали амебоподобные шарики, следуя внутренним потокам воздуха — а иногда, казалось, двигались в противоположном направлении.
Миновав какие-то грохочущие агрегаты, подруги пробирались в ту часть звездолета, которая продолжала поддерживать гравитацию. Хоури надоело путешествие в невесомости, но притяжение вызвало неожиданные осложнения. Сила тяжести позволяет жидкости течь. И выделения капали с потолка, стекали по стенам стен миниатюрными водопадами и собирались на полу, прежде чем найти сливное отверстие или решетку. Кое-где образовались склизкие сталагмиты и сталактиты, янтарные или ядовито-зеленые. Хоури делала все возможное, чтобы не касаться их, но это было нелегко. Напротив, Вольева даже не пыталась уворачиваться, и через несколько минут ее куртка покрылась яркими пятнами и промокла.
— Расслабься, — Триумвир заметила, что ее подруга чувствует себя не в своей тарелке. — Тебе ничего не грозит. На корабле вообще нет ничего, что могло бы причинить нам вред. Ты… хм-м… тебе вытащили имплантаты, не так ли?
