— То есть каменных глыб.
— Ну да. Напрашивается вопрос: для чего конкретно им это надо?
— Полагаю, у тебя уже есть теория.
Илиа Вольева улыбнулась.
— Не более чем догадки. Процесс переработки луны все еще продолжается. На мой взгляд, они хотят что-то построить. И знаешь что? Чем бы оно ни было, я сильно подозреваю — это по сути своей не в наших интересах.
— Думаешь, это будет оружие?
— Похоже, на старости лет я становлюсь предсказуемой. Но я боюсь, что к этому все и идет. Что это будет за оружие, понятия не имею. Совершенно ясно: они могли давным-давно уничтожить Ресургем, если бы это было их непосредственной целью. Причем не стали бы аккуратно разбирать его по камешку.
— Значит, они задумали что-то другое.
— Мне тоже так показалось.
— Мы должны что-то предпринять, Илиа. У нас есть Тайник с орудиями. Можно уже сейчас создать разницу потенциалов.
Вольева выключила сферу-дисплей.
— Кажется, в настоящий момент они не догадываются о нашем присутствии — мы начнем падать за пределами радиуса действия их сенсоров, пока не окажемся рядом с Гадесом. Ты готова рискнуть, воспользовавшись орудиями из тайника?
— Мне кажется, это наша последняя надежда.
— Только имей в виду, назад пути не будет. Это совершено ясно, — Вольева выдержала задумчивую паузу. — И еще кое-что…
— Да?
Илиа понизила голос.
— Мы не можем управлять тайником без помощи корабля. А для этого надо договориться с Капитаном.
Конечно, они не называли себя Подавляющими. У них вообще не было причин как-то себя называть. Они просто существовали для выполнения миссии невероятной важности, миссии, необходимой для будущего существования разумной жизни. Они не нуждались в понимании или сочувствии, так что любое имя — равно как и попытка оправдать их деятельность — было абсолютно лишним. Однако они осознавали, что это имя дали им после зачисток, которые последовали за Войнами Утренних Зорь. Тем не менее, длинная тонкая нить воспоминаний, связанных с этим именем, тянулась от одной расы к другой, включая те расы, которые были стерты с лица Галактики. Подавляющие — те, кто подавляет, уничтожает любые появления разума.
Надзиратель с грустью признавал, что это имя, пожалуй, наиболее точно описывало его деятельность.
Трудно сказать, где и когда она началась. Войны Утренних Зорь были первым значительным событием в истории Галактики, конфликтом миллионов цивилизаций. Ее развязали расы, которые первыми вышли в межзвездное пространство — первые участники игры, которая началась именно тогда.
Войны Утренних Зорь, в конечном счете, вспыхнули из-за единственного бесценного ресурса.
Из-за металла.
Хоури вернулась на Ресургем.
В Доме Инквизиции ее встретили вопросами. Она отвечала с таким спокойствием, на какое только была способна. Она провела эти дни в пустыне; она принимала крайне важное донесение от полевого агента, который случайно наткнулся на нечто чрезвычайно важное. Да, это следы деятельности Триумвира, причем намного более свежие, чем все, что появлялось за последние несколько лет.
В качестве подтверждения Вуалюмье активировала закрытые файлы и пригласила кое-кого из прежних подозреваемых для повторного допроса. Откровенно говоря, ее тошнило от всех этих ухищрений. И все это лишь ради поддержания иллюзии собственной честности! Держать под стражей невинных людей, внушать им, что их жизнь или, по крайней мере, свобода в большой опасности… Мерзость какая. Как-то раз ей удалось придумать для себя оправдание: она использовала только тех, кто, согласно секретным файлам конкурирующих департаментов, избежал наказания за совершенные преступления. Какое-то время это работало, затем перестало.
Теперь над ее головой собирались тучи. Администрация начала проявлять подозрительность, и ради их успокоения ей требовалось вести расследование эффективно и безжалостно. Необходимо прекратить слухи, показав всему Кювье, какое положение намерен занять Дом Инквизиции. Люди страдали, чтобы обеспечить ей прикрытие.
Снова и снова Хоури уверяла себя: она действует в их же интересах, для блага Ресургема. Если несколько человек приобретут фобию, это будет небольшая цена за спасение целой планеты.
Вуалюмье стояла в своем кабинете у окна и смотрела вниз, на переплетение улиц, наблюдая, как охранники ведут очередного подозреваемого к тупоносому серому электромобилю. Человек едва переставлял ноги; на голове у него был надет мешок, руки связаны за спиной. Машина будет кружить по городу, пока не настанут сумерки. Тогда она повернет в жилую зону, и этого человека бросят в канаву в нескольких кварталах от его дома.
Его развяжут, но, скорее всего, какое-то время этот человек не сможет передвигаться самостоятельно. Скорее всего, его найдет кто-то из знакомых, возвращаясь из ремонтных мастерских или направляясь в бар. Вряд ли они узнают друг друга с первого взгляда: после допроса с применением форсированных методов у людей случаются провалы в памяти. Но в конце концов недоразумение разрешится, и приятели помогут ему добраться до дома, хотя по дороге будут осторожно оглядываться по сторонам.
Может получиться иначе. Он придет в себя, встанет на ноги и, разлепив щелки оплывших от побоев век, начнет искать дорогу. Скорее всего, жена уже ждет его дома, испуганная, как никто другой во всем Кювье. Когда муж появится на пороге она, наверное, переживет такое же смешанное чувство облегчения и ужаса, которое он испытал, придя в сознание. Они обнимутся и будут стоять так какое-то время, забыв о его плачевном состоянии. Потом жена осмотрит его раны и обработает их, как сможет. Переломов у него, скорее всего, нет — но без более тщательного обследования этого не выяснить. Пожалуй, он может считать, что ему повезло, и будет абсолютно прав.
Позже он, возможно, отправится в бар, чтобы пропустить с друзьями по кружке пива. Они закажут выпивку, усядутся где-нибудь в тихом уголке, и он будет показывать им свои самые впечатляющие шрамы — не обязательно полученные в Доме Инквизиции. Друзья спросят, как его так угораздило и что у него за связи с Триумвиром, а он засмеется и скажет, что Дом Инквизиции творит что хочет, а последнее время особенно. Стоит кому-то случайно попасть в поле зрения Инквизитора — и пиши пропало. И вообще охота на преступников достигла такого размаха, что стоит тебе слово сказать против какой-нибудь шишки из правительства, как ты уже записан в соратники Триумвира.
Хоури следила, как электромобиль, набирая скорость, исчезает из виду. Сейчас ей уже не вспомнить, как выглядел тот человек. Через какое-то время все они — мужчины и женщины — становились одинаковыми, сливаясь в жуткое безликое целое. А завтра будет еще тяжелее.
Ана посмотрела поверх зданий, в небо, синевато-багровое, как кровоподтек. Перед глазами стояла картина, которую она увидела на «Ностальгии по Бесконечности». Меньше чем в двух световых часах отсюда армия чужих машин методично превращала луны в мелкую металлическую пыль. Казалось, механизмы никуда не спешат — они работали с почти человеческой нерасторопностью, с тихим спокойствием гробовщиков.
Хоури уже знала кое-то о Подавляющих. Эту информацию ей соизволили предоставить на борту «Ностальгии по Бесконечности». На заре времен разразилась война, которая охватила всю Галактику, втягивая в себя множество цивилизаций. Последствия были ужасны. Тогда одна из сторон — раса или сообщество рас — пришла к выводу: разумной жизни не место в космосе. Так были созданы сонмища машин, чья задача заключалась в одном: наблюдать и ждать. Бдительно ловить признаки того, что какая-то цивилизация вышла в космос. Они разбросали по всей Галактике ловушки — блестящие погремушки, привлекающие внимание неосторожных. Эти же ловушки предупреждали Подавляющих о возникновении новой вспышки разума и служили психологическими зондами, конструирующими из отдельных характеристик «портрет» юной цивилизации, которую, возможно, ждало уничтожение.
Ловушки оценивали технологический уровень расы и делали предположение, каким образом она сможет противостоять Подавляющим. По какой-то причине действия машин должны были быть адекватны уровню развития цивилизации. Подавляющие не ставили себе задачей уничтожить всю разумную жизнь в Галактике — или даже в отдельном районе Галактики. Хоури эта причина была непонятна. Несомненно, зачистки имели какой-то более глубокий смысл. Но этот смысл ускользал от Хоури, и она сомневалась, что он вообще доступен пониманию.
Однако и машины были небезупречны. Они начали ошибаться. Правда, это стало очевидно лишь по прошествии миллионов лет. Большинство цивилизаций не замечали ничего, кроме непрерывной череды беспощадных зачисток. Для того, чтобы обнаружить признаки упадка, требовалось слишком длительное наблюдение. Их было невозможно проследить по летописям отдельных народов — они проявлялись как едва заметные различия в развитии событий. Подавляющие были все так же беспощадны, но их методы становились все менее эффективными, а быстрота реакции падала. Глубинные ошибки в замыслах машин, едва заметные на первый взгляд, всплывали на поверхность. То и дело какой-нибудь расе удавалось миновать ловушки и выйти в межзвездное пространство прежде, чем Подавляющие успевали найти и уничтожить ее. Но и выбраковки становились все более жестокими. Они перестали напоминать тонкую хирургическую операцию и превратились в массовую бойню.
