Мэри чувствовала совершенно невообразимую ревность к Адекору. Она знала, что это несправедливо, но во всей этой ситуации она чувствовала себя Другой Женщиной, словно они с Понтером тайком вырвались на тайное свидание, а теперь он возвращается в свою законную семью.
Мэри повернулась и медленно побрела по направлению к дому Бандры, неся в руках завёрнутый в шкуру кодонатор. Вокруг было множество других женщин, но ни одна из них не выглядела печальной. Те, что разговаривали друг с другом, смеялись; широкие лица тех, кто шёл в одиночестве, озарялись улыбками, адресованными не другим прохожим, а собственным потаённым мыслям.
Мэри чувствовала себя полной дурой. Какого чёрта она делает здесь, в этом мире, с этими людьми? Да, ей нравится проводить время с Понтером. Их секс был таким же потрясающим, как и раньше, общение — интересным и увлекательным, а поездка к Вессан была замечательной в очень многих отношениях. Но ведь в следующий раз они с Понтером будут вместе лишь через двадцать пять дней!
Стая странствующих голубей на некоторое время закрыла солнце. Мэри знала, что это перелётные птицы, курсирующие между двумя домами — одним на севере, другим на юге. Мэри горестно вздохнула и продолжила путь. Она знала, почему все неандерталки, мимо которых она проходила, улыбаются. Они не возвращаются, как она, к одинокому существованию. Они возвращаются к своим возлюбленным женского пола, к своим детям, у кого они есть — к своей семье.
Мэри подняла воротник мамонтовой шубы: начал задувать холодный ветер. Она ненавидело зиму в Торонто и подозревала, что здешнюю она будет ненавидеть ещё больше. Торонто такой большой, в нём столько промышленности, столько людей и машин, что он влияет на своё окружение. К северу от города — как и к югу, в западной части штата Нью-Йорк — всё сплошь заваливает снегом. Но в самом Торонто снег идёт лишь несколько раз за зиму, и почти никогда — перед Рождеством. Конечно, это место не соответствовало Торонто — Салдак располагался в 400 км севернее, там, где в мире Мэри находится Садбери, а в Садбери снег выпадает тоннами. В Салдаке, должно быть, снега ещё больше.
Мэри вздрогнула, хотя сейчас было ещё далеко не так холодно. Она подумала было, не попросить ли компаньон рассказать, на что похожа здешняя зима, но не стала, опасаясь, что Кристина подтвердит худшие её опасения.
Наконец она подошла к раздутому приземистому дереву, представлявшему собой основную часть дома Бандры. Все его листья уже облетели. Мэри вошла в дом. На ней были штаны неандертальского типа, со встроенной обувью, но, переступив порог, она автоматически нагнулась, собираясь разуться. Она снова вздохнула, подумав о том, привыкнет ли она хоть когда-нибудь к этому месту.
Мэри прошла в свою спальню, оставила там кодонатор и вернулась в гостиную. Послышался звук текущей воды. Должно быть, Бандра уже дома, а её партнёр уехал к себе на Окраину предыдущим автобусом. Наверное, раньше звук воды заглушался шумом, который производила сама Мэри, а поскольку дверь в ванную была закрыта — Мэри знала, что исключительно из соображений санитарии, а не соблюдения приличий — то Бандра ещё не почувствовала её запах.
Мэри прошла на кухню и налила себе фруктового сока. Мэри знала, что неандертальцы, собирающие на юге фрукты, сбривают все волосы с головы и тела, чтобы лучше переносить жару. Она попыталась представить себе Понтера без волос. Мэри видела бодибилдеров по телевизору — у них почему-то всегда были безволосые грудь и спина. Либо они их бреют, либо стероиды дают такой эффект. Так или иначе, она решила, что Понтеру лучше оставаться как есть.
Мэри ожидала, что Бандра вот-вот выйдет из ванной, но она всё не появлялась, — а Мэри уже очень хотелось в туалет. Придётся пересилить себя и воспользоваться ванной комнатой совместно с Бандрой. Она подошла к закрытой двери и толкнула её ладонью. Дверь открылась.
Бандра стояла, согнувшись над раковиной и носом почти упираясь в висящее над ней квадратное зеркало.
— Простите, — сказала Мэри, — мне просто очень надо… О Боже! Бандра, что с вами?
Мэри понадобилась секунда, чтобы заметить на полированной гранитной поверхности раковины пятна крови; красные капли не слишком выделялись на розовом камне.
Бандра не повернулась к ней. Наоборот, казалось, она прячет от неё лицо. Мэри подошла ближе.
— Бандра, что случилось? — Мэри протянула руку и тронула Бандру за плечо. Если бы Бандра действительно этого не хотела, Мэри ни за что не удалось бы развернуть её к себе. Но после секундного сопротивления она обмякла и подчинилась.
Мэри судорожно охнула. На всю левую половину её лица расплылся синяк — желтая кайма вокруг сине-чёрной области сантиметров десяти в длину, которая начиналась от самого надбровья и тянулась через всю щёку к уголку рта. Посередине была ссадина диаметром примерно в половину размера синяка, покрытая засохшей корочкой, но Бандра содрала большую её часть — вот откуда взялись капли свежей крови.
— Господи, — сказала Мэри. — Что с вами стряслось? — Мэри нашла какой-то квадратный кусок грубой ткани — платок, полотенце? — смочила его водой и помогла Бандре очистить рану.
По лицу Бандры катились слёзы; они изливались из глубоких глазниц, огибали массивный нос, стекали по нижней челюсти без подбородка и капали в гранитную раковину, смывая кровавые пятна.
— Я… я не должна была позволять вам жить здесь, — тихо сказала Бандра?
— Мне? — удивилась Мэри? — Что я сделала?
Но Бандра, похоже, была погружена в собственные мысли.
— Могло быть хуже, — сказала она, глядя в зеркало.
Мэри отложила платок и положила руки на широкие плечи Бандры.
— Бандра, что случилось?
— Я пыталась убрать засохшую кровь, — тихо сказала Бандра. — Я думала, может, его как-то удастся скрыть, и вы не заметите, но… Она высморкалась, а когда неандерталец сморкается — это очень громко и раскатисто.
— Кто это с вами сделал? — спросила Мэри.
— Неважно, — ответила Бандра.
— Разумеется, важно, — сказала Мэри. — Кто?
Бандра немного собралась с силами.
— Я привела вас в свой дом, Мэре. Вы знаете, что барасты мало заботятся о приватности, но в данном случае я на ней настаиваю.
Мэри почувствовала подступающую тошноту.
— Бандра, я не могу мириться с тем, что кто-то вас бьёт.
Бандра взяла платок и промокнула им левую щёку, чтобы посмотреть, остановилось ли кровотечение. Кровь больше не шла, и она положила платок на место. Мэри отвела её в гостиную и посадила на диван. Мэри присела рядом, взяла широкие ладони Бандры в свои и заглянула в её пшеничного цвета глаза.
— Не торопитесь, — сказала Мэри, — соберитесь с силами. Но вы должны мне рассказать, что случилось.
Бандра отвернулась.
— Он уже три месяца этого не делал, и я подумала: может, и в этот раз не будет. Я подумала, а вдруг…
— Бандра, кто вас ранил?
Голос Бандры стал почти неслышным, но Кристина повторила его погромче прямо Мэри в ухо.
— Гарб.
— Гарб? — удивлённо повторила Мэри. — Ваш партнёр?
Голова Бандры наклонилась на несколько миллиметров.
— Мой… Бог! — сказала Мэри. Она сделала глубокий вдох, потом кивнула — не столько Бандре, сколько себе самой. — Хорошо, — сказала она. — А сейчас мы сделаем вот что: пойдём к преставителям власти и всё им расскажем.
— Тант, — сказала Бандра. «Нет».
— Да, — твёрдо возразила Мэри. — Такое случается и в моём мире. Но с этим нельзя мириться. Вам могут помочь.
— Тант! — повторила Бандра уже твёрже.
— Я знаю, что это тяжело, — сказала Мэри, — но мы пойдём вместе. Я всё время буду с вами. Мы положим этому конец. — Она указала на компаньон Бандры. — В архиве алиби должна быть запись всего, что он сделал, не так ли? Он не может уйти от ответственности.
— Я не выдвину против него обвинения. Без обвинения со стороны жертвы нет преступления. Это закон.
— Я знаю, что вы думаете, что любите его, но вы не должны это терпеть. Никакая женщина не должна.
— Я не люблю его, — сказала Бандра. — Я его ненавижу.
— Ну, хорошо, — сказала Мэри. — Так давайте тогда что-нибудь с этим сделаем. Давайте умоемся, переоденемся в чистую одежду и пойдём к арбитру.
— Тант! — сказала Бандра, хлопая ладонью по стоящему перед ней столику. Хлопок был настолько громкий, что Мэри показалось, что стол разлетится в щепки. — Тант! — повторила она снова. Но в её голосе не было страха; скорее, в нём свучала убеждённость.
— Но почему? Бандра, если вы считаете, что ваш долг — скрыть всё это от…
— Вы ничего не знаете о нашем мире, — сказала Бандра. — Ничего. Я не могу пойти с этим к арбитру.
— Почему? Избиение — это ведь преступное деяние?
