заметила на черепах. Как только эта мысль мелькнула в голове, Лада услышала глухой дробный стук позади и обернулась. Из стены, разворотив окружавшие его черепа, вывалился скелет. Мгновением позже он начал подниматься, влажно поблескивая в свете пламени.
Мормагон, уже пришедший в себя, тут же подскочил к порождению тёмной магии и нанёс по черепу сокрушительный удар обухом топора. Кости раскололись. Осколки брызнули в разные стороны. Хребет, треснув, переломился, и останки черепа упали на каменный пол. Но оставшаяся часть скелета, казалось, даже не заметила этого неудобства. Мертвец стремительно выбросил руку, целясь музыканту в глаза. Мормагон отпрыгнул, избежав удара, и растерянно оглянулся на Ладу.
Между тем зловещий стук нарастал. Вскоре всю крипту наполнил грохот осыпающихся костей. Лада повернулась к Ульду. Священник поднял руку и снял своё лицо, как маску. Положил его на алтарь из плоти. Глазницы его обнажившегося черепа светились бледным огнём.
– Задержи их! – бросила охотница Мормагону. – Сколько сможешь, задержи! Просто бей, пока они не превратятся в костный прах!
Не слушая ответа, Лада бросилась вперёд, доставая кинжал. И понимая при этом, насколько он бесполезен. С разбега она врезалась в алтарь, разбивая сосредоточение нечестивой силы. Послышался тяжёлый вздох, исторгнутый упавшим на пол телом младенца. Маленькие руки потянулись, чтобы схватить Ладу за ногу, но та отшвырнула мёртвого ребёнка ударом сапога.
И тут же вскрикнула от боли, когда костяные пальцы обхватили её запястье, заставляя выронить кинжал из холодного железа. То, что некогда было отцом Ульдом, неразборчиво зашипело что-то Ладе в лицо.
– Отец всей жизни, святый на небесах…
– Нет! – глухо бухнул голос откуда-то из глубин мертвенного света в голове нежити.
И Лада почувствовала, как какая-то неведомая сила отсекает её связь с Божественным благословением её Создателя. Краем глаза она видела, что дела Мормагона идут не лучше. Два разбитых костяка валялись у его ног. Но остальные навалились и почти уже сумели подмять музыканта, когда он невероятным усилием отбросил их в стороны. Стоило немного перевести дух, как откуда-то сверху на его плечи упал скелет. Мормагон бросился спиной на стену, затем рванулся вперёд, и костяк повис в хватке множества рук мертвецов, не успевших ещё выбраться наружу. Но нападавший не остался без добычи – лишёнными плоти пальцами он сжимал дурацкую алую шапочку музыканта. Выпавшее из неё перо плавно опустилось на грязный пол.
Глухой голос вернул Ладу к её собственной ситуации.
– Здесь нет места для молитвы ложному богу.
– А для пламени истинной веры? – прохрипела она, закрывая глаза.
Казалось, там, куда погрузилось сознание, за пределами пространства и времени, была лишь пустота. Затем Лада почувствовала воющий ветер, нараставший с каждой минутой. Он забивался в лёгкие, мешая дышать, ослепляя и оглушая воем. Преодолевая сопротивление, Лада зачерпнула этот поток, пропустила через себя, и исторгла сквозь ладони, произнося слова, долгое время бывшие для неё запретными.
Заклинание не было сильным. Всего лишь мгновенная яркая вспышка. Но не ожидавший этого Ульд разжал руки, отступил назад, споткнулся о тело младенца, и завалился на спину.
– Лада!
Охотница обернулась. В паре шагов от неё на пол со звоном упал топор. Мормагон стоял, отбиваясь от наседавших на него мертвецов большим обломком бедренной кости.
– Торопись!
Лада подхватила оружие, развернулась, и опустила острое тяжёлое лезвие на голову нежити, уже начавшей подниматься. Удар отбросил Ульда обратно на пол. Лада упёрлась стопой в его грудь, с хрустом проломив несколько рёбер, и вырвала топор. Затем ещё раз обрушила удар. На этот раз – обухом. Нежить ещё шевелилась, но Лада била снова и снова, превращая тело врага в горсть костяных обломков посреди отвратительной лужи слизи. Когда дело было закончено, она отступила и опустилась на пол, прислонившись спиной к стене. Скелеты с грохотом обрушивались, превращаясь в обычные груды костей.
Труп лежавшего на полу младенца, казалось, вздохнул в последний раз и закрыл глаза.
Глава 17
Культ опутал княжество. Об этом думали все трое покидавших в то утро Жигань. Никто из них не обернулся, пока город не скрылся за холмами.
Труп бедолаги Мара так и не был найден. Где-то там, позади, пылал осквернённый храм. Десятки людей оплакивали погибших близких. Будет ли у них возможность вернуться к нормальной жизни? Вряд ли кто-то мог бы с уверенностью ответить на этот вопрос.
– Надеюсь, вы не возражаете против моей компании? – спросил Мормагон, когда спутники добрались до развилки.
– Отличный ты мужик, – вяло улыбнулся Дроган. – Но на кой ляд тебя несёт с нами?
Взгляд музыканта был направлен куда-то вдаль.
– Знаешь, честно тебе скажу. Столкнувшись с таким, и поняв насколько много вокруг зла, я не могу, как раньше, беззаботно топтать дороги и наигрывать на лире. Как вообще у вас это получается? Как вы можете спокойно засыпать, зная, что творится вокруг?
Ветеран пожал плечами.
– Дело привычки. Я ещё до службы в Ордене многое повидал. Приходилось спать среди не захороненных трупов. Просто потому, что выдался свободный час, и негоже было его терять. А на жаре – знаешь, как быстро мертвецы вонять начинают? Через пару часов уже личинки копошатся в ранах. И ничего, как-то приспособился. Что касается неё…
– Вера, – оборвала его Лада. – Вера в то, что мы служим лучшему миру в меру своих способностей. С каждым сожжённым еретиком, с каждой пойманной ведьмой мир вокруг становится чище. Некогда предаваться унынию, которое суть пустой грех. Осталось ещё много работы.
От охотницы не укрылся задумчивый взгляд Дрогана.
– Да, – еле слышно пробормотал воитель. – Вера.
Верно говорил Мормагон – в хорошей компании дорога пролетает незаметно. Так и вышло – странники не успели оглянуться, как впереди показались черепичные крыши городского предместья. А за ними, в лучах пламенеющего заката, возвышались рыжие кирпичные стены столицы. Долетали отдалённые голоса готовящегося к ночи города. Кричали пастухи, разгонявшие животных по дворам, и многоголовое стадо отзывалось им. Заливался визгливым лаем какой-то пёс. Протяжный низкий звон тяжело плыл над рекой – Лада узнала голос большого соборного колокола. Ветер доносил приглушённую расстоянием песню струн. А ещё он нёс запахи. Какие-то были приятными, вроде аромата выпеченного на вечер хлеба. Другие заставляли морщиться и с тоской поглядывать на поля, где отцветали первые весенние цветы. Хотелось развернуть коня и отправиться туда, в разнотравье, а не погружаться в смрад городских улиц.
– Нынче по ночам уже совсем тепло, – заметил Дроган.
