Посмеиваясь при мысли, что за пьянство в штабе, Бобков намерен посадить его на губу, Матвей переступил порог местного острога.
Закончив с приветствиями, Матвей выжидательно посмотрел на командующего. Во взгляде легко читалось: «Чего звал?». Улыбающийся Бобков поманил его за собой и бросив через плечо, – Сюрприз. – начал спускаться в подвал.
Лестница кончилась зеленой, стальной дверью. Прожужжал электрозамок и дверь отворилась, открываясь в длинный, хорошо освещенный коридор с рядами дверей. Армейская тюряга отличалась порядком, аккуратностью и не страдала гигантизмом. Штук тридцать камер ждали постояльцев. Дежурный у лестницы, увидев высокое начальство, напрягся. Доложив об отсутствии проблем на вверенной территории и удостоившись благосклонного кивка, матерый прапор проводил начальство настороженным взглядом.
Бобков подвел Матвея к одной из дверей и приоткрыв «форточку», жестом фокусника, предложил: «Глянь!». Матвей с любопытством наклонился. На топчане, уставившись темными глазами в стену напротив, сидел мужчина в новенькой крымской форме без знаков различия. Смуглый лоб украшали несколько царапин. На лице - крайняя степень апатии.
Матвей, отстранившись, испортил ожидаемое впечатление.
- Проворовавшийся интендант?
- Не узнаешь?
Матвей еще раз взглянул в окошко. Мужчина был ему незнаком.
Семен саркастически хмыкнул.
- Вообще-то, это Дернек.
- Тень какая-то. Его что, кошки драли?
- Ага, в заливе.
Матвей не стал переспрашивать, в каком именно. Этой ночью залив мог быть только один. Тот самый. Удрал паршивец. Точнее пытался.
- Это еще не все. Пошли. - Подведя профессора к следующей двери, Бобков распахнул еще одну «форточку». Шрам Матвей узнал сразу. Отшатнувшись от окошка, он взглянул на Семена. Эту рожу с фотографий он помнил хорошо. Запало. Колоритная личность.
- Хан?
- Он самый. Корвет привез. Успел уйти на пять миль дальше. Всей кодлой на прорыв шли.
Второй не выглядел потерянным. Даже сидя на армейской шконке, «турецкий товарищ» производил очень внушительное впечатление. Знатный волчара.
- Мысли есть?
- А то. Привезти в Севастополь и посадить обоих на кол. Прямо на набережной.
Матвей даже не улыбнулся.
- Еще кто есть?
- Мелочевки, человек двадцать привезли. Но сюда, только этих доставили.
Матвей прошелся по коридору взад-вперед.
- Знатная добыча. Пообщаемся?
- Прошу!
Наклонившись к открытому окошку камеры, Матвей произнес.
- По-русски понимаешь?
- Да. – Гортанный голос турка был отрывист и свиреп. В глотке, будто что-то клокотало. «Орел, мать его…»
- Не пришибет?
Бобков усмехнулся и поманил к себе прапора.
- Открой.
Зазвенели ключи и тяжелая дверь бесшумно отворилась. Оба шагнули в камеру. Навстречу им легко поднялась мощная фигура Аги-хана. Бобков сделал шаг вперед, молча разглядывая «гостя». Тот кинул ответный взгляд и молча, не говоря ни слова, отступил вглубь камеры.
«Звериное чутье у «товарища» - Мелькнуло в голове Матвея.
- Садись.
Ага опять уселся на топчан, скрестив ноги.
- Вот и ладненько. – Пробурчал Семен.
Матвей вышел вперед. Турок с интересом взглянул на него, узнавая.
- Какие люди… - Протянул он.
- Рассказывай. Чего из норы своей полез.
Турок поглядел на них исподлобья.
- А чего ждать? Пули? Дернек примчался из Стамбула. Рассказал, как «завалили» эфенди. Про военных. Про деньги хозяина. И мы пошли в другие края.
Ага помолчал и закончил. – А потом мы встретили вас.
Взгляд его, выражал вежливое издевательское недоумение. Сам он, не стал бы становиться на пути загнанной в угол крысы. Отойти, и пришибить аккуратным пинком. Чего проще? Национальные игры славян в «Москва за нами!» были ему непонятны.
Правда, объяснять ему про хохлов никто не собирался.
- Куда вы шли?
- Не знаю. – Пожал плечами турок. – Времени думать не было. Были бы деньги – место нашлось. Но Дернек умер, денег - нет. Мир опять стал маленьким и злым. – И Ага-хан обвел руками небольшую камеру.
Оба русских поглядели на мрачно улыбающегося турка.
- Да вы фаталист, батенька. – Пробормотал профессор.
- Все в руках Аллаха. – Философски отозвался Ага. – Сегодня я, богат и силен. Завтра – ты.
- Прощай, философ.
- До свидания, эфенди. – Наклонил голову сидящий.
Оба вышли. Лязгнула закрывающаяся дверь.
- К Дернеку пойдешь?
Матвей отрицательно качнул головой и задумался. У него имелось два недостающих звена - человек и деньги. Рискнуть и воткнуть в схему? Или устроить «праздник» в Севастополе?
- Кто о них знает?
- Экипажи и охрана.
- Россиянам сообщали?
- Нет. Ты что задумал, голубь? – Бобков слишком хорошо знал Матвея. А увидев заблестевшие глаза, забеспокоился.
- У нас с Южными проблем много? – Вопросом на вопрос ответил Федоров
- Пока – не очень. Скоро будет больше.
- Хочешь их уменьшить?
- Каким образом? – Нахмурился Семен.
- Отдай мне эту парочку. – Матвей мотнул головой в сторону камер с турками.
- Зачем?
- Одного отпущу, второй сдохнет.
Матвей не помнил, когда последний раз получал «в табло». Теперь память освежилась. Мощный удар в челюсть отбросил к стене. Приземлившись пятой точкой, Федоров потряс головой и поднял «плывущие» глаза. Медвежья фигура нависла над ним, потряхивая отбитым кулаком.
- Вставай!
Потирая челюсть, профессор поднялся. Ощупывая наливающийся желвак, он на пробу подвигал челюстью и сплюнув на чистый пол, невозмутимо поинтересовался.
- Все?
Бобков отступил, хмуро поглядывая на него.
- Ты что задумал? – Опять повторил он.
- Открывай. – Матвей опять кивнул на дверь камеры Аги.
Бобков наклонил голову и секунду подумав, махнул рукой прапору. Дежурный, невозмутимо обойдя обе фигуры, подошел к двери и опять отпер ее. Эти разборки его не касались. Мало ли, кому решил дать в чавку главком. Бобков большой – ему видней. Сами разберутся.
На это раз, Матвей шагнул в камеру первым. Ее обитатель с любопытством поглядел на припухшую челюсть собеседника, воздержавшись от вопросов.
- Продолжаем. Знаешь такой город – Бенгази?
- Ливия?
-Отлично, знаешь. Хочешь там жить?
- Смотря как…
- Не юли. – Ответил Матвей и произнес банальное. – Жить хочешь?
Наверно, для говорящего, это были просто переговоры. И просто слова. Торг. Для человека напротив – намного большее. Жизнь. Но не слова.
Ага-хан посмотрел в интеллигентные карие глаза. Гражданские всегда страшнее военных. Они не умеют убивать. Но приказывают - они. Людям в форме. Стоявший перед ним, приказал убить Османа. И его убили. Гражданский не знал, как пахнет свежая кровь на палубе. Когда палубу, словно окатывает из шланга. Как пахнет сгоревший тротил. Как нестерпимо воняет развороченный кишечник соседа.
Но он приказывал. И если он скажет, стоящий за его спиной здоровяк вытащит ствол. Гражданский выйдет, а его собственные мозги пуля вынесет на шершавую стену. Через пять секунд...
Ага сдался. Горло свело. - Да. – Прохрипел он.
- В соседней камере сидит живой и здоровый Дернек. Вас обоих вывезут на природу. У тебя будет нож, компьютер и четыре часа времени. «Под камеру», ножом, вытащишь из Дернека деньги и перекинешь их на свои счета. Когда Дернек сдохнет, тебя отвезут в Ливию, в это долбанное Бенгази. Обосновавшись, позовешь к себе остатки Южных. Мраморных – извини, уже не осталось. – съязвил профессор. - Когда в Ливию начнут свозить эмигрантов из Европы – арабов, азиатов и черных, будешь принимать их там. Если повезет, через год-другой у тебя будет своя страна. Мерзкая, вонючая, но своя. Объявишь независимость и в течение года предоставишь Крыму кусок земли на побережье. Навечно.
Темные глаза испытующе сверлили замолчавшего собеседника. Турок взял себя в руки быстро. Качели опять поперли вверх? Своя страна! Ему?!!
Не торопясь соглашаться, он хмуро поинтересовался.
– А потом?
- Это разовая сделка. Мы не друзья и никогда ими не будем.
Мясистые губы разомкнулись. – Согласен. - И широко улыбнувшись, Ага-хан неторопливо продолжил.
- Я принимаю ваше предложение, уважаемый. У вас будет база. А у меня – вонючая страна.
Дверь хлопнула и оба русских вышли.
Поднимаясь наверх, Бобков посматривал на приятеля. Во взгляде было много неприязни и чуток уважения. Самую малость.
Выйдя во дворик, Матвей повернулся к командующему и поймав взгляд, без труда разложил на составляющие весь спектр выражения лица полковника.
- Растолковать?
Молчание. Пожалуй, даже - враждебное.
- Хорошо. Мы пришли сюда навсегда. Нужна постоянная база. Не эта. - Он махнул рукой в сторону гор за оградой. - Это временно, а там будет - постоянно.
