—Да.
Тиг внимательно посмотрел на уволенного разведчика. На световом табло лифта высветился квадратик — это означало, что они спустились в подвал.
— Яблоко подгнило, мистер Груша. Оно стало несъедобным. Но меня теперь беспокоит, насколько распространилась гниль.
Дверь лифта открылась. Они вышли и повернули направо, к стальной стене, перегораживающей коридор. В стене была массивная стальная дверь. В верхней ее части темнело окошко из пуленепробиваемого стекла слева была черная кнопка, внизу — прорези, наверху металлическая табличка:
ОХРАНЯЕМАЯ ЗОНА ВХОД БЕЗ ПРОПУСКА ЗАПРЕЩЕН ПОЗВОНИТЕ ВСТАВЬТЕ ПРОПУСК В ПРОРЕЗЬ.
Тиг подошел к окошку, нажал на кнопку и твердо сказал:
— Пароль «Гиацинт». Пожалуйста, не задерживайте нас. Убедитесь лично через окно. Это бригадный генерал Тиг. Со мной мистер Херольд Летэм, я разрешаю ему допуск.
Раздалось гудение. Стальная дверь чуть сдвинулась в сторону, затем ее раскрыли вручную. Стоящий по ту сторону офицер приветствовал генерала:
—Добрый день, генерал. От «Гиацинта» не поступало никаких сообщений.
Тиг ответил на приветствие легким кивком.
— Я сам их принес, майор. Ничего не трогать вплоть до дальнейших указаний. Посмотрите в регистрационном журнале — есть ли отметки полковника Берча?
Офицер повернулся к стальному столу, укрепленному у стальной стены.
— Вот, сэр, — сказал он, взяв в руки толстую тетрадь в кожаном черном переплете. — Полковник Берч отметил уход позавчера вечером в девятнадцать часов. Пришел утром. В семь ровно, сэр.
— Понятно. С ним был кто-нибудь? Майор снова посмотрел в книгу.
— Да, сэр. Майор Стоун. Он отметился в то же время.
— Спасибо. Мы с мистером Летэмом пройдем в бункер номер семь. Дайте мне ключи. И шифр замка.
— Слушаюсь.
В металлической комнате помещалось двадцать два шкафа с досье. Тиг остановился у четвертого шкафа напротив двери. Он взглянул на листок бумаги, который держал в руке, и начал вращать диск кодового замка, протянув Летэму листок с шифром.
— Чтоб нам не терять времени, — резко сказал он, его голос охрип, — найдите шкаф с досье Бревурта. Бэ-эр-е-вэ-у-эр-тэ. Достаньте его.
Летэм взял листок, пошел к левой стене и нашел нужный шкаф.
Замок шкафа щелкнул. Тиг выдвинул ящик с досье и стал быстро перебирать папки.
Потом пересмотрел их еще раз — медленнее, чтобы не пропустить нужную.
Папки не было. Досье Виктора Фонтина исчезло.
Тиг задвинул ящик и выпрямился. Он посмотрел на Летэма, который, встав на колени перед сейфом, выдвинул самый нижний ящик и читал досье. Он смотрел в раскрытую папку в полнейшем изумлении.
— Я просил вас достать, а не читать досье! — холодно сказал бригадный генерал.
— Да тут нечего читать! — тихо ответил Летэм и показал Тигу единственный листок бумаги, оказавшийся в папке. — Кроме вот этого... Что вы наделали, гады?
Это была фотокопия. Лист был окаймлен черной полоской, внизу оставалось место для двух подписей. Оба знали, что это такое.
Приказ о ликвидации. Официальное разрешение на убийство.
— Кто подлежит уничтожению? — деревянным голосом спросил Тиг, не сходя с места.
— Витторио Фонтини-Кристи.
— Кто дал санкцию?
— Печать Форин Офис. Подпись Бревурта.
— Кто еще? Должно быть две подписи.
— Премьер-министр.
— И исполнитель — капитан Стоун... Летэм кивнул, хотя Тиг вовсе и не спрашивал. Тиг глубоко вздохнул и на мгновение закрыл глаза. Затем открыл и сказал:
— Вы хорошо знаете Стоуна. Его методы.
— Я проработал с ним одиннадцать месяцев. Мы были как родные братья.
— Братья? Тогда хочу вам напомнить, мистер Летэм, что, невзирая на ваше увольнение, на вас еще распространяется закон о неразглашении государственной тайны.
Глава 15
Тиг разговаривал по телефону: четкие фразы, язвительный тон.
— С самого начала он был ваш человек! С того самого дня, когда мы направили его в Лох-Торридон. Все его допросы, все эти бесконечные вопросы, даже то, что в наших досье появилась фамилия Любока, все это ловушки! Вам докладывали о каждом шаге Фонтина!
— Я не стану извиняться, — говорил Энтони Бревурт на другом конце провода. — По причинам, вам хорошо известным. Операция «Салоники» была и остается приоритетным интересом Форин Офис.
— Я требую объяснений по поводу этого приказа на ликвидацию! На это не было получено санкции обычным порядком, не сообщалось в рапортах...
— И не должно было! — прервал его Бревурт. — Этот приказ был нашим прикрытием. Вы можете полагаться на собственное бессмертие, генерал, а мы не можем. Даже если оставить в стороне бомбежки, вы же основной разработчик всех секретных операций, а посему — постоянная мишень для наших врагов. В случае вашей гибели этот приказ позволял Стоуну немедленно выяснить местонахождение Фонтини-Кристи.
— Это Стоун вас в этом убедил?
Посол долго молчал, прежде чем ответить.
— Да. Несколько лет назад.
— Не говорил ли вам Стоун также, что он ненавидит Фонтина?
— Ему не нравилось, как он работает. И не ему одному.
— Я сказал: ненавидит! Ненависть на грани патологии.
— Если вам это было известно, что же вы его не перевели в другое место?
— Потому что, черт побери, он держал эту ненависть при себе. Пока у него были на то причины. Но теперь их нет.
—Не понимаю...
— Какой же вы глупец, Бревурт! Стоун оставил нам фотокопию — оригинал у него. Вы теперь ничего не сможете сделать — и он хотел, чтобы вы это знали.
— О чем вы?
— У него в кармане лежит официальное разрешение на убийство Фонтина. Теперь бессмысленно пытаться отозвать документ. И два года назад было бы бессмысленно! У него ордер на убийство. Он профессионал. И он собирается выполнить задание и спрятать документ так, что вы его не найдете. Чем может английское правительство... чем сможете вы, или министр иностранных дел, или сам Черчилль оправдать теперь это убийство? Хоть кто-нибудь из вас сможет хотя бы прокомментировать его, когда оно состоится?
Бревурт ответил поспешно:
— Это был просто запасной вариант. И ничего больше.
— О да, замечательный вариант, — согласился Тиг. — Достаточно необычный, чтобы быстренько протащить его, по всем инстанциям. Настолько необычный, что с легкостью преодолел все бюрократические препоны. Я прямо-таки слышу, как Стоун красноречиво излагает вам свои доводы!
— Стоуна нужно найти. Его нужно остановить. -. Было слышно, как тяжело дышит Бревурт.
— По крайней мере, мы достигли согласия хотя бы в одном пункте, — устало сказал бригадный генерал.
— Что вы собираетесь теперь делать?
— Прежде всего рассказать Фонтину.
— Это разумно?
— Это честно.
— Вы должны постоянно держать нас в курсе. Если понадобится, ежечасно.
Тиг рассеянно взглянул на настенные часы. Девять сорок пять. В окно уже заглядывала луна, теперь ее не заслоняли шторы.
— Я не уверен, что это возможно.
—Что-о?
— Вас беспокоит ларец, вывезенный из Греции пять лет назад. Меня же беспокоит судьба Виктора Фонтина и его семьи.
— А вам никогда не приходило в голову, — медленно выговорил Бревурт, — что то и другое взаимосвязано?
— Ваше замечание принято к сведению. — Тиг положил трубку и откинулся на спинку стула. Теперь надо дозвониться до Фонтина. Предупредить его.
В дверь постучали.
— Войдите!
Сначала вошел Херольд Летэм, за ним один из лучших следователей МИ-6, бывший судебный эксперт Скотленд-Ярда. Он держал в руке коричневую папку-скоросшиватель.
Еще несколько недель назад Пеар никогда бы не вошел в кабинет бригадного генерала Тига, не затушив сигареты. Теперь он держал сигарету в зубах, это было для него важно. И все же, подумал Тиг, враждебности в нем несколько поубавилось. Прежде всего Пеар был профессионалом. Штатская жизнь этого не изменит.
— Вы что-нибудь нашли? — спросил Тиг.
— Крохи! — сказал Летэм. — Может быть, они помогут расследованию, а может, и нет. Ваш человек отлично работает. Он сумеет найти иголку в стоге сена.
— Летэм прекрасно меня направлял, — ответил следователь. — Он хорошо знаком с характером объекта.
— Что у нас есть?
— В кабинете у него все чисто. Ничего, кроме рабочих досье, предназначенных на уничтожение, ничего подозрительного... Но в квартире кое-что нашлось. Он аккуратист. Расположение вешалок в платяном шкафу, одежда в комоде, туалетные принадлежности... все указывает на то, что Стоун давно готовился к исчезновению.
— Понятно. А что за крохи?
Ответил Пеар. Профессионал в его душе нетерпеливо требовал признания своих заслуг.
— У Стоуна была мерзкая привычка. Он любил, лежа в постели, делать пометки. Записывал какие-то слова, цифры, имена. В общем, рисовал всякие каракули. Но перед сном все рвал и сжигал. Мы нашли стопку писчей бумаги на тумбочке. Листки, конечно, чистые, но этот парень знал, что надо делать.
