— Стойте, где стойте. Не оборачивайтесь! Он почувствовал, как чья-то рука схватила его за плечо и крепко сжала. Луч фонарика скользнул над плечом, и на мгновение осветил ему лицо, ослепив.
— Это он, — сказал голос из темноты. Фонарик убрали. Фонтин заморгал и потер глаза, пытаясь избавиться от запечатлевшегося на сетчатке света. Из мрака вышел партизан. Это был высокий парень, одного роста с Виктором, одетый в поношенную американскую полевую куртку. Второй выступил из-за спины Виктора — широкогрудый, небольшого роста.
— Зачем мы тебе нужны? — спросил высокий. — Барцини совсем стар, и у него уже голова дурная. Мы согласились прикрыть тебя, предупредить, если что... и все. Мы это делаем только потому, что в долгу перед Барцини. И ради прошлого: Фонтини-Кристи боролись с фашистами.
— Я благодарю вас.
— Чего надо этим корсиканцам? И этому англичанину? — шагнул вперед второй.
— Им надо то, что, как они считают, у меня есть. Ho у меня этого нет. — Виктор замолчал. Со стороны конюшни раздался шумный храп, за которым последовало несколько ударов копыт. Итальянцы тоже услышали звуки, и фонарик погас.
Хрустнула ветка. Отлетел камешек из-под чьей-то ноги. Кто-то шел сюда той же дорогой, что и Виктор. Партизаны разделились: коренастый юркнул в густую листву, его напарник бросился в противоположную сторону. Виктор метнулся вправо и притаился в кустах.
Тишина. Шаги по сухой земле стали ближе и четче. Внезапно, всего в нескольких дюймах от Фонтина фоне ночного неба возникла фигура.
Мощный луч света, разорвавший тьму, осветил лес. В тот же самый миг раздался погашенный глушителе пистолетный выстрел.
Виктор вскочил на ноги, левой рукой ударил по горлу незнакомца, а правой схватил его оружие и рванул вниз. Человек изогнулся назад, и Виктор врезал ему коленом у основания позвоночника. У того перехватило дыхание. Фонтин обхватил шею противника могучим захватом. Раздался хруст, хрипение и — конец. Фонарь покатился по земле.
Высокий партизан, держа пистолет в руке, выбежал из леса и свирепо растоптал фонарь. Они с Виктором бросились в кусты, оба уверенные, что их напарник мертв.
Но он был жив. Пуля задела руку. Он лежал широко раскрыв глаза, прерывисто дыша. Фонтин опустился на колени и разорвал на нем рубашку, чтобы осмотреть рану. Его друг остался стоять, направив пистолет в сторону аллеи.
— Матерь Божья! Идиот чертов! Почему ты его не пристрелил? — захныкал раненый. — Еще секунда — и он бы меня прикончил.
— У меня нет оружия, — спокойно ответил Виктор, стирая кровь с руки раненого.
— Даже ножа?
— Нет. — Виктор перевязал рану. Партизан с изумлением смотрел на него.
— Э, да ты парень не слабак! — сказал он. — Ты бы мог отсидеться. У моего приятеля есть ствол.
— Ладно, вставай. Тут еще бродят где-то два корсиканца. Я хочу их убить. Но без стрельбы. — Виктор нагнулся и подобрал валяющийся пистолет убитого. В обойме оставалось четыре патрона. На стволе был отличный глушитель. Виктор поманил к себе высокого и сказал обоим: — Я прошу вас об одолжении, но вы можете отказаться, и я не буду в претензии.
— Что? — спросил высокий.
— Эти два корсиканца сейчас там, у дома. Один, наверное, следит за главной дорогой, второй, скорее всего, за домом в саду. Трудно сказать, где именно. Англичанин будет прятаться где-то около дома. Я уверен, что корсиканцы меня не убьют. Они будут следить за мной, но стрелять не станут.
—Но ведь этот, — сказал раненый, кивая на убитого — выстрелил не раздумывая.
— Эти корсиканцы знают меня в лицо. Он увидел, что ты — это не я.
План был ясен: Виктор становился приманкой. Он пройдет не таясь по круглой площадке перед домом и свернет в сад. Партизаны должны идти следом, скрываясь за деревьями. Если догадка фонтана верна, корсиканцы себя обнаружат. И тогда партизаны их обезвредят. Или убьют без шума. Не страшно — эти корсиканцы убивали итальянцев во время войны.
По тому же плану предстояло действовать на дороге, ведущей от главных ворот: партизаны должны будут забежать за ограждение дома и встретить его на разъезде в четверти мили отсюда. Где-то на полпути между круглой площадкой перед домом и воротами скрывается третий, и последний, корсиканец.
Такая расстановка была бы логичной, а Стоун всегда действовал очень логично. И тщательно. Он наверняка перекрыл бы все дороги.
— Вам вовсе не обязательно это для меня делать, — предупредил их Виктор. — Конечно, я вам хорошо заплачу, но я понимаю...
— Держи при себе свой деньги, — прервал его раненый, поглядев на товарища. — Тебе не обязательно было делать то, что ты только что сделал для меня.
— Там в конюшне есть телефон. Мне надо позвонить Барцини. Потом мы пойдем к воротам.
Его предположение подтвердилось. Стоун действительно контролировал обе дороги и сад. Троих корсиканцев лишили жизни партизанские ножи.
Они встретились в конюшне. Фонтин не сомневался, что Стоун видел его, лежа в траве около дома. И смотрел, как жертва бродит по месту казни: возвращение было для него мучительным. Лох-Торридон научил обоих предвидеть возможную реакцию противника. Эти было эффективным оружием.
— Где ваша машина? — спросил Виктор у партизан.
— У северных ворот, — ответил высокий.
— Я вас благодарю. Ты сходи к врачу. Барцини скажет, куда мне направить свою благодарность в более весомой форме.
— Ты хочешь взять англичанина сам?
— Это будет нетрудно. У него одна рука. И нет больше помощников. Мы с Барцини знаем, что делать. Сходите к врачу.
— До свидания, синьор, — сказал высокий. — Наши долги оплачены. Старику Барцини. И возможно, вам. Фонтини-Кристи были добрыми хозяевами на этой земле.
— Я благодарю вас.
Партизаны поклонились и поспешили по аллее к северным воротам. Фонтин направился к конюшне и вошел через боковую дверь. Миновал стойла, спаленку Барцини, лошадей и оказался в мастерской. Нашел деревянный ящик и стал складывать в него вожжи, уздечки, сбруи, заржавленные подковы и снятые со стены грамоты за призовых лошадей. Затем подошел к телефонному аппарату у стены и нажал на кнопку.
— Все в порядке, старина.
— Слава Богу.
— Как там наш, англичанин?
— Ждет у площадки перед домом, в траве спрятался. Он на насыпи. На том самом месте... — Барцини осекся.
— Я понял. Я иду к тебе. Ты знаешь, что делать... Запомни, у двери говори погромче, помедленнее. Англичанин давно не слышал итальянской речи.
— Старики обычно говорят громче, чем нужно, — сказал Барцини, усмехнувшись. — Мы же плохо слышим и думаем, что все вокруг тоже глухие.
Фонтин положил трубку и проверил пистолет за поясом. Он свинтил глушитель и сунул пистолет в карман. Потом подхватил ящик и вышел, из мастерской.
Он медленно шел по аллее к круглой площадке перед домом, огороженной высокой насыпью. У ступенек крыльца, встав прямо в секторе света, струящегося из окон, он остановился отдохнуть, всем своим видом давая понять, что ноша очень тяжелая.
Затем поднялся по мраморным ступенькам к тяжелой Двустворчатой двери. И, подойдя, сделал самое естественное движение: ударил в дверь носком ботинка.
Барцини тут же открыл. Они, как ни в чем не бывало, обменялись несколькими фразами. Старик говорил громко:
— Вы уверены, что вам больше ничего не нужно, хозяин? Может быть, заварить вам чаю или сварить кофе?
— Нет, спасибо, дружище. Иди-ка спать. Нам предстоит большая работа утром.
— Ладно. Сегодня лошадям надо задать корму пораньше. — Барцини прошел мимо Виктора, спустился по ступенькам и пошел по аллее в сторону конюшни.
Виктор стоял в просторной прихожей. Все здесь былой как и раньше. Немцы все-таки понимали, что не стоит осквернять подлинную красоту. Он направился в затемненное южное крыло, через огромную гостиную в кабинет отца. Оказавшись в родных стенах, он почувствовал, как сжимается от боли души, как перехватывает горло.
Он вошел в кабинет отца. Святая святых Савароне.
Инстинктивно свернул вправо: письменный стол стоял на прежнем месте. Виктор опустил ящик на пол и зажег настольную лампу под темно-зеленым абажуром — он хорошо ее помнил. Ничто здесь не изменилось.
Он сел в отцовское кресло и вытащил пистолет из кармана. Положил на стол, позади ящика, так, чтобы нельзя было разглядеть от двери.
Началось томительное ожидание. Во второй раз его жизнь находилась в руках Барцини. Надежнее рук не бывает. Ибо Барцини отправился не в конюшню. Он пойдет по аллее, свернет в лес, под покровом ночи вернется в сад и притаится за домом. Затем проникнет в дом через дверь на задней террасе и будет дожидаться появления англичанина.
Стоун был в ловушке.
Текли минуты. Фонтин стал рассеянно выдвигать ящики стола. Он нашел бланки вермахта и стал методично размещать их маленькими стопочками на столе, словно раскладывая пасьянс гигантскими пустыми картами!
