Сталиа испуганно смотрела на меня, не решаясь подняться на ноги.
— Ты осознаёшь, что натворила? — тихо спросил я.
Та отчаянно закивала головой и попыталась что-то сказать, но я её перебил.
— Препятствие правосудию, нападение на солдата, нанесение увечья, попытка бегства… Неразумное поведение, Сталиа, очень неразумное. Пострадает не только твой брат и не только ты, уж поверь. Как ты думаешь, можем ли мы теперь доверять твоему отцу после такой выходки? — Сталиа вновь попыталась возразить, но пинок в бок от одного из солдат заставил её замолкнуть. — Теперь понятно, с кого твой братец брал пример. Похоже, не он один возомнил о себе невесть что. Но даже он не осмелился нарушить своё наказание. Ты меня разочаровала, Сталиа. Я думал, что ты куда разумнее и умнее, — разумеется, о ней я не думал. Но слова оказали нужный эффект: девушка горько разрыдалась и начала лепетать неразборчивые оправдания.
— Отведите их на улицу и прикуйте к столбу, — приказал я солдатам.
— Не надо, прошу! — Сталиа пронзительно закричала и обхватила руками мою ногу. — Только не столб! Умоляю вас, простите! Я всего лишь хотела помочь брату! Он боится темноты, я знала, что наказание в карцере для него слишком жестокое! Помилуйте!
— Слишком жестокое, говоришь, — я наклонился и без особых усилий отцепил её от себя. — Тебе ли решать, какое наказание заслуживает твой брат? Да и ты только что сама сказала, что он боится темноты, а на улице достаточно светло. Так что… Ничего с вами не случится. Зато остальным будет урок: сопротивление провоцирует куда более сильное подавление.
Не слушая более её криков, я кивнул солдатам и произнёс:
— Мне необходимо найти Уззу. Такие происшествия не должны проходить мимо неё.
— Вам нужна лошадь? — поинтересовался один из солдат. Я кивнул. — Моя лошадь стоит возле входа.
Я благодарно кивнул и покинул школу. Возле дверей действительно стояла лошадь. У идморцев они считались неотъемлемой частью хозяйства, символом плодородия и богатства. В качестве признания нашей силы, несколько семей земледельцев преподнесли в дар лошадей, которых мы использовали для комфортного и быстрого передвижения. Я до сих пор ощущал боль во всём теле после обучения езде верхом и отчётливо слышал весёлый смех Уззы, наблюдающей за моими попытками укротить животное. Сейчас же держаться в седле у меня получалось всё лучше и лучше, хотя я и испытывал лёгкий страх, когда лошадь переходила на галоп.
Залезть на лошадь у меня получилось лишь с третьего раза. Про себя я порадовался тому, что никто не видел этих неуклюжих попыток. Погладив мускулистую шею, я слегка хлопнул её по боку, и та тронулась с места. Прикрыв глаза, я прислушался к внутренним ощущениям. Мысленно представив Уззу, я попытался понять, где она находится. Едва ощутимый аромат цветов защекотал ноздри, а перед глазами на мгновение появилась городская площадь с храмами.
На улицах города оказалось многолюдно и шумно. Младших детей в честь приближающегося праздника одного из многочисленных Богов отпустили с занятий, и те шли с матерями или прислугой, взахлёб рассказывая о прошедшем занятии, пожилые идморцы неспешно прогуливались небольшими группами, а между ними лёгким бегом передвигались желтокожие девушки и женщины, держащие в руках корзины и свёртки с покупками. Тёмными пятнами среди них выделялись Иные. Идморцы привычно кланялись и уступали им дорогу, прижимая к себе детей.
Я ощутил раздражение. Такими темпами я рисковал добраться к храмам только к вечеру. Понадеявшись, что эта выходка не обернётся для меня чем-то плохим, я достал из кобуры пистолет и выстрелил в воздух. Словно волна идморцы, окружающие меня, отхлынули в сторону, расчищая дорогу. Прежде чем лошадь перешла на галоп, я успел услышать ругательства в мой адрес. Несколько солдат бросились в толпу, но я уже был далеко. Нестись по улицам было прекрасно. Ветер с силой бил в лицо, дома и идморцы пролетали мимо смазанными пятнами, а в голове стало пусто и спокойно.
На площади оказалось на удивление тихо и пустынно. Я остановил лошадь и огляделся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Узза! — мой голос отразился от стен.
— Марк? — через мгновение из храма выглянула Узза.
Я ощутил, как захлёбываюсь невыносимым счастьем. Весь мой мир сошёлся на хрупкой фигурке моей хозяйке, ярко выделяющейся в сумрачном проходе. Я не видел её со вчерашнего вечера, но в этот миг, когда я её увидел, наша разлука, казалось, длилась долгие месяцы. Спешившись, я подбежал к ней и замер в полушаге.
— Что случилось, Марк? — встревоженно спросила Узза, мягко беря меня за руки.
— Нападение на одного из солдат и вызволение из карцера ученика. Оба пойманы и прикованы к столбу возле школы, но я счёл необходимым сразу же сообщить тебе.
— Кто? — резко спросила Узза, хотя я не сомневался, что в моих мыслях она увидела образ Сталии.
— Сталиа. И её брат Норв.
Из храма донёсся голос, и я ощутил ярость. К Уззе подошёл Бала-Атан и тихо спросил:
— Так вы сможете мне помочь?
— Позже, — покачала головой Узза. — Мне необходимо уладить кое-какие проблемы, но после, возможно, я вернусь, и мы закончим наш разговор.
Бала-Атан почтительно склонился, но я успел заметить брошенный на меня злорадный взгляд. Мысленно я представил, как камнем размозжу ему череп и навеки сотру эту ехидную ухмылку с мерзкой рожи.
— Марк! — окликнула меня Узза.
Я поспешил к ней. Мальчишка лет десяти с ярко красной кожей подвёл Уззе её коня. Я помог хозяйке забраться в седло, и та одарила меня широкой улыбкой.
— Что нужно Бала-Атану? — не удержавшись, поинтересовался я, когда тоже оказался в седле и лошади неспешным шагом покинули площадь.
— Твоя ревность очень мила, — проговорила Узза. — И приятна. Но тебе не стоит так переживать. Мы говорили о завтрашнем празднике. По традиции, с раннего утра идморцы возводят огромное чучело за пределами города, украшают его цветами и ветками деревьев, а вечером, после молитвы и угощения, сжигают. Бала-Атан переживал, что солдаты не позволят жителям покинуть город и отправиться в лес за ветками. Отпустить их всех в лес я не могу, сам понимаешь.
— Они же заклеймены…
— Ты слишком, — Узза запнулась, — переоцениваешь браслеты. Порой слова всего лишь слова. Они неплохое оружие, как и страх, который они вызывают. На твоей планете, например, люди так и не додумались, что будь браслеты действительно такими мощными, ни взрыва, ни даже разговоров о восстании мы бы не допустили.
Это был удар под дых. Я ожидал чего угодно, но не этого. Не говоря уж о том, что подобные секретами Узза не любила делиться.
— Вижу, ты разочарован.
— Скорее, шокирован. Мне и в голову не приходило, что вы приукрасили способности браслетов, чтобы запугать захваченные расы. Конечно, у меня возникали мысли, что взрыв, подполье в моём лагере, планы побегов не должны были пройти мимо вас. Но тем не менее всё это происходило, и вы явно не были к этому готовы. Я много раз слышал разговоры заключённых, но практически никогда не видел их реакции на срабатывание браслетов. Да и Александр не смог бы пронести мимо вас гранату. Чёрт, да его бы схватила в ту же минуту, как он её нашёл!
— Послушай, Марк, — Узза подъехала ко мне ближе, и я ощутил своим коленом её ногу. — Ты прав. И наши браслеты действительно способны считывать мысли заклеймённых. Только для этого нужно повышать уровень чувствительности до максимального. Немногие расы способны пережить такой тип клеймения. Мы проводили эксперименты над вами, когда только захватили Землю. В первую неделю в разных городах мы провели испытания над тысячами людей: мужчины, женщины, старики, дети, спортсмены, больные, с высоким и низким iQ. Никто из них не пережил и дня, пока мы не определили оптимальный уровень чувствительности клейма. Мы могли отслеживать каждого заклеймённого, включать или отключать каждое клеймо по нашему желанию. В случае проблемных ситуаций или опасных мыслей браслет срабатывал в зависимости от серьёзности ситуации: от лёгкого удара током до полного уничтожения организма. Мы знали, что Александр на грани безумия. Надсмотрщики и соседи по бараку были тому свидетелями, у нас была информация, что вы уничтожили всё оружие, поэтому, когда в его мыслях стали мелькать образы взрывов и гранаты, мы не обратили на это особого внимания. Это был… глупый поступок, и каждый из нас за него после ответил, — Узза болезненно поморщилась. — Здесь же, на Идмо, мы смогли повысить чувствительность на единицу, но это всё ещё недостаточно для досконального анализа мыслей заклеймённых. Но эти существа очень трусливы. Они считают нас не просто пришельцами. Для них мы сродни Богам, пусть и тёмным. И они искренне верят в то, что мы способны читать каждую из их мыслей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
